Читать интересную книгу "Призрак - Виктория Блэк"

прошлое отразилось на мне. А что повлияло на твои предпочтения? Я хочу попытаться понять тебя… Может, в твоей жизни произошло нечто ужасное?»

Зверь: «У меня нет психологических травм. Спокойной ночи, ангелочек *эмодзи поцелуя*».

Конечно, я лгу, но пока не готов откровенничать, иначе Алана никогда не ответит взаимностью.

Я – монстр, Алана.

Родиться психопатом еще не означает, что в будущем ты станешь убийцей. Это больше исключение, чем правило. Равнодушие к чужой боли не превращает человека в маньяка. По статистике, психопаты живут как обычные люди: заводят семьи, учатся, работают. Они подстраиваются под мир, как дальтоники или калеки.

Для огня нужна искра. Кто-то должен чиркнуть спичкой, чтобы психопат захотел убить.

Мне было пять, когда загорелась моя искра.

В эру высоких технологий банки в основном грабят хакеры, устраивая кибератаки на систему безопасности, а двадцать лет назад это делали банды отморозков, как в фильме «На гребне волны» с Киану Ривзом и Патриком Суэйзи. Они залетали в банк в масках и с оружием, крича: «Никому не двигаться, это ограбление!»

Сиэтл известен сыростью и затяжными сезонами дождей. Тот весенний день не стал исключением. Отец оставил меня в машине на парковке, а сам ушел в банк, пообещав управиться поскорее. Дождь стучал по крыше автомобиля, стекал по окнам, делая силуэты прохожих размытыми. Мне наскучило сидеть под водяным пологом, поэтому я отправился на поиски отца.

Я забежал в банк, вымокнув до нитки. Меня не смущал озноб, ведь я поднялся в собственных глазах за проявленную самостоятельность. Но найти отца не удавалось – в зале собралось много посетителей. Или мне так казалось… Если бы искать пришлось маму, я бы справился быстрее – она любила кислотные оттенки в одежде, а отец сливался со всеми в серую массу.

Несмотря на то, что банк изнутри походил на бальный зал благодаря мраморным колоннам, гул голосов, щелчки клавиатуры и звонки телефонов превращали это место в пчелиный улей. Я стоял около входной двери, ожидая рано или поздно встретить отца. Мне хотелось показать ему, что я пришел сюда сам.

Все разом стихло, когда в двери ворвались люди в масках: они стреляли в потолок, приказывая всем лечь на пол и не двигаться.

Спрятавшись за одну из колонн, я наблюдал за происходящим с огромным интересом. Я так отчетливо помню то захватывающее чувство, поразившее меня до глубины души. Мне казалось, что я нахожусь в крутом боевике, которые так любил смотреть отец.

Грабители размахивали пушками, грозясь пристрелить каждого, кто шелохнется, а я предвкушал свой триумф в школе и завистливые лица одноклассников, когда они узнают, что я оказался в центре событий. Единственным раздражающим фактором выступали женщины, скулившие от страха. Мне казалось, что их плач все испортит и прогонит бандитов.

Посетителей держали на мушке, пока мокрый и красный клерк складывал пачки денег в большой черный мешок. Внезапно раздался громкий хлопок, и пуля поразила одного из налетчиков. Я не видел, кто первым начал перестрелку, я смотрел на густую красную лужу, вытекающую из-под тела убитого бандита.

В банке начался хаос, назойливый визг посетителей нереально раздражал. Полицейские ворвались неожиданно, их слова и требования слились в неразборчивый шум. Я их не слушал, а смотрел на невероятно-потрясающее зрелище, как пуля проходит сквозь грудь или голову, а вылетает из затылка или спины, разбрызгивая кровь. Несколько горячих капель попали на мои ладони. Они пахли железом и порохом.

Поняв, что трое грабителей убиты, а двое схвачены, я глазами пытался найти последнего, точно помня, что их было шестеро. Почувствовав у виска что-то холодное и твердое, я понял, что не ошибся.

– Я выбью ему мозги, если не выйду отсюда живым и с деньгами, – грозно процедил бандит, больно сжимая мое плечо.

Немного позже парамедики объяснят мое спокойствие шоком, но я-то знал, что это не так. Я не боялся смерти, мне даже хотелось узнать, каково там – на другой стороне. Меня расстраивало лишь то, что отец не видел мою храбрость. Я выискивал его среди тех, кто лежал на полу, накрыв головы руками. Решив, что мы с ним просто разминулись, и он понятия не имеет, куда пропал его сын, я сник.

Внезапно меня что-то толкнуло, и я упал на четвереньки. Перевернувшись на спину, я наконец-то увидел отца. Я не знаю, где он взял бейсбольную биту, может, одолжил у присутствующих, но я не мог оторвать восхищенных глаз от представшей картины: бандит валялся на полу в луже собственной крови, а отец все бил и бил его битой по голове. Он раздробил ему череп, мозги растеклись по полу, смешавшись с кровью в одно алое месиво. Я никогда не видел папу в таком бешенстве. В его глазах плескалось целое море ярости, и мне вдруг захотелось оказаться на его месте, прочувствовать вкус победы и понять, каково это – отбирать чью-то жизнь.

Яркие картинки нападения не выветривались из памяти, запах крови преследовал меня, ходил по пятам и проникал в нос, порождая жажду пережить все снова, отмотать пленку назад. Матери все же следовало показать меня психологу, позволить специалисту забраться в мою пятилетнюю голову и потушить искру, а взамен вложить желание спасать людей. Я, возможно, захотел бы стать полицейским или врачом.

Понял ли мой отец, что в тот дождливый день его поход в банк разбудил во мне монстра?

Мой разум метался в мучительной агонии, я осознавал, что мои мысли далеки от нормы, но родители оставались равнодушны к моим переживаниям. Они выбрали более легкий путь – не вспоминать, надеясь, что и я со временем забуду. Стоило заикнуться о нападении, они переводили тему: «Себастьян, как в школе дела? Себастьян, ты навел порядок в комнате? Себастьян, прекрати, лучше помоги мне!» С рождением младшего брата я вовсе ушел на второй план. Я не обижался, я злился. Мелкий постоянно орал по ночам, а я накрывал голову подушкой, лишь бы не слышать надоедливый крик, и представлял, как душу его этой самой подушкой.

После того, как я избил одноклассника, отец больше никогда не смотрел на меня с любовью. Младшую сестру я впервые увидел спустя полгода после ее рождения. Мне даже не говорили о ее существовании, пока я лежал в психлечебнице.

Чтобы вернуться домой, мне пришлось притворяться нормальным, делать вид, что у меня ремиссия и нет ломки. Родители улыбались мне, но я всегда видел холодную ненависть и подозрение в их глазах. Они прощупывали мое состояние наводящими вопросами, думали, что я не замечал их переглядывания и