Но это дело об убийстве. Или о нескольких, зависит от того, как на это посмотреть.
— Боже, как это, должно быть, захватывающе. Хотелось бы мне иметь такую работу.
— Нет, не хотелось бы, — со смехом отозвалась Ханне. — Ты же боишься в киоск выйти с наступлением темноты.
— Дело не в темноте. Дело в… не знаю. Насекомых, которые там прячутся.
— Насекомых? Сейчас середина зимы.
— Не прикидывайся, ты понимаешь, что я имею в виду.
У Ханне мелькнула мысль, что доведись Мии узнать, за каким зверем её собеседница вела охоту, она предпочла бы встретиться со всеми пауками в мире, лишь бы не столкнуться однажды в тёмном лесу с Болотным Убийцей.
На следующий вечер с врачебного конгресса в Майами вернулся Уве.
Он устал, страдал от смены часовых поясов и пах потом, но, несмотря на всё это, Ханне, встречавшая мужа в прихожей, одарила его долгим поцелуем.
— Я соскучилась, — промурлыкала она, зарываясь носом в его подмышку, где запах пота, разумеется, ощущался еще сильнее.
Уве что-то невнятно промычал и взъерошил её длинные волосы. Потом отстранил её от себя и окинул её фигуру внимательным взглядом с головы до пят.
— Красавица Ханне, — проговорил он с необычайно печальным видом.
— Ты тоже неплохо выглядишь, — отозвалась Ханне, забирая у него дорожную сумку, чтобы отнести в спальню.
— Я и сам могу разобрать вещи, — заявил Уве, когда Ханне уже потянула за молнию.
Ханне послушно оставила сумку и присела на кровать.
— Интересно было?
Уве принялся доставать из сумки грязную одежду и складывать её в плетёную корзину для белья, которая стояла у письменного стола.
— Весьма.
Он что-то вытащил из сумки. Эта вещь была обёрнута в шёлковую бумагу, а размером походила на обувную коробку.
— Это тебе.
Ханне с улыбкой приняла подарок из его рук. Осторожно развернула бумагу и открыла коробку. Её взгляду предстала инкрустированная жемчугом маска.
— О, Уве. Она прекрасна. Это же уичоли?[23]
— Верно.
— Господи, — прошептала Ханне. — Она выглядит такой древней.
Ханне аккуратно подняла маску и повертела в руках.
— Должно быть, стоила целое состояние, — добавила она.
Уве не ответил, но улыбнулся, видя её оживление.
— Я даже боялся, что таможня меня не пропустит, — признался он. — А как ты здесь справлялась? Не поймали ещё своего убийцу?
Ханне опустила взгляд на подарок. Устрашающее впечатление сглаживалось красотой переливающихся жемчужин, покрывавших всю маску.
— Нет, — ответила она, разглядывая зияющий рот. — Ещё не поймали.
Вечером они поужинали чечевичной похлёбкой и распили бутылочку белого. Они включили музыку погромче и занялись любовью, но в этот раз не на полу или кухонном столе, поскольку Уве, у которого после перелёта ныла спина, предпочёл лежать на мягком.
Он сразу уснул, а Ханне без сна лежала в кровати подле него.
На улице поднялся ветер, и ледяной воздух проникал сквозь щели в старой оконной раме. Ханне плотнее завернулась в пуховое одеяло, но всё равно дрожала от холода. Ветер снаружи крепчал, и в конусе света, испускаемого уличным фонарём, Ханне различала беспорядочное мелькание снежных хлопьев.
В комнате стояла тишина, за исключением редких глухих всхрапываний Уве.
Ханне осторожно положила руку ему на грудь, и ощутив, как бьётся сердце Уве, подумала, как же ей повезло его встретить.
Они познакомились, когда Уве преподавал в университете психологию. Ему было двадцать девять, и он был восходящей звездой в науке, а Ханне была молоденькой студенткой, на много лет младше его. Уве был из той породы людей, которым, казалось, от природы было дано всё: привлекательная внешность, незаурядный интеллект, а ещё такой живой интерес к своему делу и такая цельность мысли, каких Ханне прежде не встречала.
Разумеется, она была ослеплена его академическими достижениями. О его диссертации много говорили, и сама Ханне много раз её перечитывала, подчёркивая исполненные самого глубокого смысла формулировки.
Да, она была ослеплена.
Ослеплена и очарована этим недоступным мужчиной, который стоял за кафедрой в вельветовом пиджаке и джинсах, расслабленно рассуждая о личностных расстройствах и ухитряясь при этом выглядеть столь привлекательно.
По окончании лекции Ханне направилась прямо к нему и стала задавать вопросы о его диссертации. Было очевидно, что он польщён — он надолго задержался в аудитории. Повесив поношенный пиджак на спинку стула, Уве устроился рядом с Ханне на ступенях кафедры и стал рассказывать о своих исследованиях.
Беседа быстро свернула на личные темы, и Ханне не удержалась:
— Не хочешь пойти в паб выпить пива? — спросила она.
Но Уве виновато улыбнулся, провел рукой по волосам, в которых в то время ещё не было и намёка на седину, и объяснил, что женат.
Всё это было невероятно больно.
Но три месяца спустя он разыскал телефон Ханне, позвонил ей и объявил, что собирается писать статью. А ей предложил подбросить ему пару вопросов.
Ханне, разумеется, согласилась. А при первой же встрече Уве рассказал ей, что развёлся. И что никак не мог перестать думать о ней.
Эта встреча положила начало страстному роману. Но Ханне была не просто влюблена, она была искренне впечатлена тем, как благородно Уве относился к своей бывшей жене и к ней самой. Уве напоминал Ханне её отца, которого после безвременной кончины она чуть ли не возвела в лик святых. А ещё Уве точно не имел ничего общего с теми щенками, с кем Ханне пробовала встречаться раньше.
Уве был мужчиной.
Надежной опорой и интеллектуальной ровней.
Мысль Ханне оставила Уве и вернулась к Болотному Убийце и его жертвам.
«Где же он намечал себе жертв? — думала она. — И почему его выбор пал на одиноких матерей?»
Как частенько случалось, когда Ханне размышляла,