Читать интересную книгу Данте - Рихард Вейфер

Тосолати кипел от гнева:

— Если такие недоумки руководят войсками, нет ничего удивительного, что все идет наперекосяк! Мы собирались помочь флорентийским беженцам вернуться на свою родину, а они бегут от нее, словно зайцы! Ну что же, пусть сами расхлебывают кашу, которую заварили!

И раздраженный военачальник отдал приказ возвращаться в Пистойю.

Когда обнаружился провал так удачно начатой операции, разочарованию изгнанников не было предела. Как близка была победа и возвращение на родину, а теперь все надежды лопнули, словно мыльный пузырь!

Данте Алигьери с особенным нетерпением ждал поворота в своей судьбе. Теперь обманутого в своих надеждах охватило горькое разочарование в «позорном, никчемном обществе» и будущее предстало перед ним в образе бесконечной беспросветной ночи.

ЧЕРТ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В АНГЕЛА

Обстановка в доме Камбио да Сесто была очень нервозной. Любая мелочь способна была привести хозяина дома в ярость. Между тем он убеждал себя, что причин для раздражения у него нет, ибо Папа Бенедикт скончался, отведав, как поговаривали, отравленных фиг, которые преподнесла ему в подарок по тайному наущению его врагов некая женщина. Христианский мир скорбел по доброму, набожному Папе, который искренне стремился восстановить мир среди несчастного народа Флоренции. Но именно вследствие его стремлений к миру черные гвельфы во Флоренции плохо отзывались о святом отце Бенедикте: они опасались, что изгнанные белые могут быть призваны обратно и смерть главы Церкви пришлась им весьма кстати. Несмотря на эти политические выгоды, сер Камбио находился в каком-то подавленном состоянии. Причиной его беспокойства служили домашние обстоятельства. Супруга дулась на него, словно он был виновен в том, что состояние Лючии неуклонно ухудшалось. При этом Камбио сам чувствовал себя глубоко несчастным. Хотя он считал опасения своей жены беспочвенными, его тоже не оставлял в покое тайный страх, что их прежде столь жизнерадостная дочь заболела неизлечимой меланхолией. Что толку в богатстве, к чему все эти внешние успехи, если единственная любимая дочь находится во власти злых демонов!

Донна Джудитта не уставала упрекать своего супруга:

— Это ты виноват, ты отказал от дома молодому Альберти. Это лишило ее уверенности в себе!

— Нет, любовь моя, — защищался супруг, — во всем виновато несчастье, случившееся на Арно. А то, что молодой человек был в маске черта, безмерно напугало Лючию!

Супруга с горечью говорила мужу:

— Вот и видно, что ты не прав! У тебя не нашлось ни слова благодарности Арнольфо за то, что он спас нашу дочь! А теперь ты еще и упрекаешь его в том, что у него на лице осталась маска черта. Как будто в этом его вина! Ведь он принимал участие в комедии и, вероятно, заслуживает всяческих похвал, что, когда случилось несчастье, не подумал ни о ком, кроме нашей дочери, и ни о чем другом, как спасти ее любой ценой! Но вы, мужчины, так несправедливы, и никому из вас, особенно тебе, даже не придет в голову оценить такое благородство!

— Прекрати же, наконец, — взмолился измученный супруг, ошеломленный непривычным красноречием обычно столь немногословной супруги, — перестань, прошу тебя! Я охотно признаю, что молодой человек бросился в воду спасать Лючию, но и впрямь ума не приложу, что теперь делать!

— Я так и думала, — насмешливо ответила мадам Джудитта, — ты не знаешь, что делать, зато я знаю!

И донна Джудитта начала говорить, гордая, словно богиня, и в то же время переполненная жертвенной любовью матери. Мессер Камбио вздохнул. Как несправедливы могут быть женщины! Но он воспринимал почти как благо, что Джудитта нарушила свое обычное спокойствие, которое только наносит ущерб ее здоровью! Теперь непременно должен последовать поворот к лучшему!

Правда, мессеру Камбио и в голову не приходило, что жена отправится на поиски молодого Арнольфо Альберти; в этом случае он наверняка сделал бы такие же удивленные глаза, как и отвергнутый жених, неожиданно увидевший рядом с собой мать любимой девушки.

— Это вы, вы, донна Джудитта? — только и смог вымолвить обычно столь обходительный юноша.

— Да, дорогой Арнольфо, это я. Вы, разумеется, удивлены, я не могу вас в этом упрекать, однако я считаю необходимым поговорить с вами совершенно откровенно.

— Присядьте, пожалуйста, высокочтимая донна, — предложил Арнольфо и придвинул знатной даме обитое кожей кресло. За это время к нему вернулись привычные спокойствие и уверенность, ибо он сказал себе, что если столь гордая и знатная дама снисходит до того, чтобы отыскать его в доме родителей, то это не может означать ничего дурного.

Мать Лючии принялась обмахиваться своим изящным веером из слоновой кости и завела разговор в легком светском тоне, с помощью которого ей удавалось ловко скрывать внутреннее волнение.

— Когда у вас с моим мужем состоялся недавно несколько напряженный разговор, вы, разумеется, вернулись домой в весьма взбудораженном состоянии — нет, пожалуйста, не перебивайте меня, вам нет никакой нужды оправдываться! Я знаю, что в последнее время мой муж очень возбудим, и если вы примете на себя труд справедливо к этому относиться, вы поймете его поведение. Для отца, равно как и для матери, далеко не мелочь, когда их любимая и, может быть, несколько избалованная дочь вдруг теряет здоровый цвет лица и обычную веселость и перестает интересоваться окружающим миром, словно заправская монахиня.

— У нее так плохи дела?

— Да, так плохи! За день она вымолвит едва два-три слова, сидит неподвижно уставившись в одну точку, а ночами она нередко просыпается, поскольку ее донимают лихорадочные сны. Я не в силах больше выносить такое, и вы должны помочь мне, мой милый юный друг!

Эти доверительные слова доставили Арнольфо большую радость, хотя он не подал и виду.

— Признаюсь вам, донна Джудитта, что я уже думал и так и эдак, как можно помочь вашей дочери, чтобы избавить ее от злых духов. В конце концов во время одной деловой поездки я воспользовался случаем спросить одного мудрого человека, который является большим знатоком человеческих душ, — имя его сейчас не имеет значения. Я просил этого мудрого человека написать мне несколько строк для больной девушки, чтобы избавить ее от навязчивой идеи. Он исполнил мою просьбу, подчеркнув, что вера и любовь обладают большей силой, нежели бесстрастные буквы. Но, к сожалению, мне не удалось передать драгоценное послание милой Лючии, потому что, едва я прибыл во Флоренцию, случился большой пожар и письмо, которое находилось при мне, сгорело.

— Думаю, когда вы спасали из огня бедную женщину — мне уже рассказывали об этом.

Эта дружеская похвала заставила Арнольфо покраснеть, а донна Джудитта рассматривала лоб юноши, на котором осталась метка, напоминающая о его благородном поступке.

— Мне хотелось бы сделать вам одно предложение, Арнольфо. Вы, верно, хотите, чтобы Лючия снова была здорова и счастлива?

— Как вы можете в этом сомневаться, донна Джудитта?

— И мы, мой муж и я, хотим того же. Я думаю, вам удастся этого добиться. Приходите же завтра к нам после полудня, если у вас будет время и желание! Правда, моего мужа не будет дома, но это не важно. Мы, Лючия и я, будем вам рады!

Говоря последние слова, донна Джудитта слегка улыбнулась. Арнольфо заметил это и тоже не смог удержаться от улыбки.

— Я приду, уважаемая донна! Но, правда, — в этот момент радостное лицо молодого человека несколько омрачилось, — боюсь, если она заметит мой шрам на лбу…

— Об этом можете не беспокоиться, Арнольфо! Я подготовлю Лючию к вашему приходу, и будем надеяться, что все сложится наилучшим образом.

Лючия тихо и незаметно выполняла свою повседневную работу по дому. Когда она очутилась в комнате вдвоем с матерью, та начала рассказывать о пожаре и обмолвилась, что многие, у кого прежде все было хорошо, теперь стали бедными и несчастными.

Лючия глубоко вздохнула, но не произнесла ни слова.

— Но нашлись и такие люди, — продолжала рассказывать мать, — которые помогли другим и в результате пострадали сами.

Лючия прислушалась и спросила:

— Кого вы имеете в виду, матушка?

— К примеру, Арнольфо Альберти — он спас из огня молодую женщину с ее маленьким сыном.

— Так это сделал он? Значит, поэтому он избегает заходить к нам?

Последние слова Лючия произнесла едва слышно. Рассказ матери стал для нее настоящим откровением.

Потом она спросила, поддавшись сомнению:

— Почему же он не пришел раньше? Почему он забыл меня?

— Это нетрудно объяснить, Лючия. Спасая других, он получил шрам и боялся, что ты можешь опять… испугаться его.

— О Пресвятая Дева!

— Не нужно думать, что он забыл тебя. Еще до пожара он был в дальней поездке и посетил врача — ради тебя!