того, что история кино, киноязык, не развивались в «развлекательном» («жанровом», «коммерческом») кино?
28 июня мы отправлялись домой из Донецка на поезде, это был День конституции Украины, в Москве в тот день прошла церемония вручения Кириллу Разлогову почетного ордена кавалера искусств и литературы во французском посольстве.
29-го утром мы прибыли на Курский вокзал и разъехались по домам, я отдохнул и поехал встречаться с моим приятелем Михаилом в «Шоколаднице» в Камергерском, а потом — с Тамарой в Кофе-хаусе рядом с Октябрем.
Фильм «Барбара» построен на одном приеме — резком введении нового пространства в статичном общем плане через прямую склейку. Героиня ходит, ездит и просто появляется в новом месте в начале сцены, при первой же необходимости снимать диалог у режиссера получается повторяющаяся декорация, как можно делать на телевидении. В любом случае, эта попытка монтажного подхода к немонтажному времени в кадре заслуживает внимания на раннем этапе зарождения киноязыка; кажется, что кино для него лишь начинается, ему предстоит проделать весь путь до тех вещей, которые давным-давно уже были открыты и были закрыты теми теоретиками, у которых он учился и с которыми внутренне борется, преодолевая их влияние и наследуя одновременно; у него все еще есть ощущение, что камера показывает «действительность».
Прочитал статью Плахова «Как вы смеете призывать к морали», где выдвигается аргумент в защиту российского артхауса, основанного на низменных формах натурализма и презрении ко всему живому, и этим аргументом является «А в других странах еще хуже». И люди буквально нарываются. Я давно предупреждал, что если они не пойдут на компромисс сейчас, с теми людьми, кто в 2000-е негодовал по поводу того, что это какой-то заговор, предлагая по-тихому согласиться включить в историю кино те фильмы, которые они зажимали в течение десятилетий (90 % лучших фильмов в истории), без того, чтобы выключать из нее любимцев, то отхватят уже по полной программе, но их подсознательное стремление к самоуничтожению из чувства вины достигло такой силы, что я боюсь, что именно этого они и хотят — отхватить по полной программе. Другого объяснения иррациональному поведению этих людей я не вижу, и с этим нужно что-то делать как можно быстрее. Все эти люди так уверены, что никому ничего уже ни за что не будет, они настолько потеряли веру в человека, что не понимают, что человек во всем разберется — потом, когда все стихнет, но сначала ни один не получит пощады. У меня была полемика с другими, кто склонен считать их злодеями, но я давно уже пришел к такому выводу, что нужно напоминать себе: «это не служители зла, это не служители зла — это обычные люди». Я могу представить, что у человека, который не прошел весь этот путь, и впервые с этим столкнулся, в 2012 году должно было быть ощущение, что наше киноведение, весь кинематограф, захватили не злодеи, а какие-то мерзкие чудища со своими мерзкими, уродливыми щупальцами. Проблема в том, что если кто-нибудь сейчас начнет их давить — а те, кто разберется в том, что произошло, одобрят это как в высшей степени гуманистический акт, это будет чудовищной ошибкой, и появятся новые маленькие гуманисты, которым очень нужно будет называть кого-то «злом» из-за того, что они почувствуют в себе новое маленькое щупальце и очень испугаются (для них будет важно считать себя хорошими людьми, как и в прошлый раз).
Вы не поверите, какой фильм я пересматривал в ночь со 2-го на 3-е июля. Утром 2-го числа, в понедельник, у меня не задалась работа, я поехал делать пост про футбол на Фэйсбуке, а потом на Озон за дисками, причем, у меня был выбор, какой заказ забрать, так как я мог заплатить в тот день только за одну коробку плюс Ясперса, который был нужен обязательно и стоил недорого. Из всех фильмов в той коробке я выбрал первым же «Стирателя», где у Ванессы Уильямс талисман — святой Георгий, так как в детстве она мучалась кошмарами, в которых были драконы; и Арнольд — спаситель женщины, с которой у него нет секса.
ЧЕЛОВЕК-ПАУК — 5 ИЮЛЯ
То, что Хичкок считал Америку a nation of motherfuckers, и прямым текстом говорил об этом в своих фильмах, казалось бы, стало настолько очевидным к началу XXI века, что непонятно, почему они до сих пор не положили этому конец.
В фильме «500 дней лета» был воображаемый балет.
делать ромком вперемешку с молодежным нигилизмом и неохотным развитием остросюжетной линии про супергероя и главного злодея; герой делает все неправильно, мешает расследованию полиции, чтобы поймать преступника, мстит, не помогает поймать грабителя, в результате чего погибает его дядя, это фильм про человека-паука, снятый кем-то, кому не нравится человек-паук, комиксы, возможно, сама Америка, с ее инфантилизмом, у героя в комнате висит постер фильма «Окно во двор», а его целью здесь — найти телочку. Десять лет назад человек-паук начинался на большом экране как всеамериканский герой in the aftermath of 9/11.
В ночь с 6 на 7 июля в передаче Александра Гордона была картина «Без мужчин», говорили про русский матриархат, необходимость внести различия между полами, Резо Гигинеишвили сказал, что его вообще интересуют «женщины, бабы, чики, чиксы», на что Гордон кивал головой с таким видом: «Да, да, что с тебя взять, грузин», но без злости, а в конце процитировал своего друга: «Настоящий мужчина — всегда подкаблучник, потому что только идиоту придет в голову меряться с женщиной тем, чего у нее нет» — и сделал паузу, как бы предоставив зрителю возможность оценить всю смелость этой ремарки на государственном телеканале, или поставить ее под вопрос.
КОСМОПОЛИС
Анальный характер, баба с бутылкой, выколотый глаз, Эдип-материалист, природа капитализма эдипальна, и потому он стремится к саморазрушению, язык и коммуникация, символ это замена понятия другим понятием, нет натурализма, нет логоса и внешней реальности, которую он мог бы обозначать, слова звучат так, как будто в них на первый взгляд нет логического ответа предыдущей реплике, и нужно напрягаться, чтобы ее услышать; нарушения в логике продвижения и соединения между сценами, герой оказывается внутри или снаружи своего лимузина с вынутыми фазами промежуточного действия. Это двойная перспектива в действии: одна фраза как у настоящих людей, и следовательно, убеждает в том, что это реальность; следующая — что это символ, и переход от реальности к символу идет по линии онтологии языка, и фильм говорит нам, что язык находится на самой ее грани в