Читать интересную книгу "Матабар IV - Кирилл Сергеевич Клеванский"

вызывая смешки посетителей, быстро гаснущих в свирепых взглядах орков. Так что уже через минуту никому не было дела до того, что кто-то танцевал у сцены.

А еще через пару минут к Тесс и Ардану присоединились другие пары.

— Видишь, Арди-волшебник, — шепнула Тесс, прислонившись щекой к его груди. — главное начать.

Они медленно кружились, порой не попадая в такт музыки, а иногда Арди и вовсе едва ли не наступал на пальцы Тесс, но ту неловкость партнера нисколько не беспокоила.

Ардан же чувствовал, как мерно и спокойно билось сердце девушки, и как мягко звучало её дыхание. Он будто держал в руках маленький, спокойный огонек, раздутый ветром над уже почти заснувшими огнями. Такой теплый, и такой безобидный.

— А хочешь, я научу тебя играть на клавишах? — внезапно спросила Тесс. — У тебя длинные пальцы и широкие ладони.

— Да, учитель в школе говорила то же самое, но, как видишь, у неё не получилось.

— А у меня получится. Вопрос только в том хочешь ты или нет.

Ардан не знал, но Тесс явно хотела попробовать, так что он ответил:

— Хочу.

Она кивнула, и они продолжили танцевать, хотя со стороны могло показаться, что молодые просто обнимаются, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Обнимаются и чуть ли не дремлют.

Джазовый концерт так и не продолжился ни через двадцать, ни, даже, через сорок минут.

* * *

Давай убежим

Туда, где теплей.

Где нет ни машин,

Ни мельканья огней.

Здесь сердце молчит

Другому в ответ.

Ты — словно не ты,

Лишь автопортрет.

* * *

Ардан провел ладонью по песку и, зачерпнув горсть, принюхался. Пахло чем-то одновременно илистым и очень рыбным. Соленым до нельзя. Арди даже облизывать не решился. Лишь выпрямился и, погрузив стопы по щиколотку в холодный песок, посмотрел перед собой.

Там волны, могучие и высокие, накатывали на берег, вспениваясь белоснежными перьями. Брызги взмывали в небо, сияя на фоне синевы, переливаясь ярче драгоценных камней. Словно вода, лучше любого ювелира, огранила те и поместила в лазурную оправу, но лишь на краткое мгновение. Долю секунды, разделявшие брызги от забвения на коричневом песке.

Дул ветер.

Он нес с собой свежесть и запах свободы, но совсем иного толка, нежели тех, что царили в Алькаде. Здесь пахло солью, холодом и бесконечной далью. Простором, тянущимся прямо от ног Арди и до того места, где уставшее небо падало соколом в объятья Ласточкиного Океана, разбиваясь вдребезги о его темно-синие воды.

А может быть ему только казалось. Может это вовсе не океан тянулся вперед, а что-то рвалось из груди самого Арди. Пыталось вырываться из тесного плена плоти и крови; отправиться в полет, пусть самый краткий, пусть жестокий и трудный, сквозь бури и грозы, но отправиться туда, дальше. За границу объятий небес и воды. Чтобы увидеть, как созвездия скачут через острова, а затем, как ласточки гнездятся зимой где-то в Каргаамских скалах.

А может и еще дальше. Где бывают лишь забывчивые ветра, не помнящие мест, что посетили.

Арди, как в детстве, не знал, что это за чувство. Как его описать. Как сдержать. Как запереть в сердце то, что рвалось наружу. Что-то новое и прежде незнакомое ему. Несвязанное ни с магией, ни с…

— Красиво, да? — Тесс, стоя рядом, придерживала шляпку и короткую, меховую накидку на плечах. — Летом будет еще красивей, хотя купаться все равно прохладно. Это надо на юг ехать, на Лунный Мыс. Там теплее.

Ардан, не зная, что сказать, лишь дергано кивнул.

— Пойдем, Арди-волшебник, — засмеялась Тесс и, они оба, босиком, побрели по пляжу. Сверху на них, как и всегда, глядели недовольные прохожие и порой, даже, звали стражей, но те лишь взглянув на посох Арда, тут же разворачивались и требовали не отвлекать их по пустякам.

Так они и гуляли. Болтали. Смеялись. Порой что-то жарко обсуждали. Иногда молчали и подолгу стояли в обнимку. Дули холодные ветра и ледяные воды лишь едва-едва проснувшегося океана шумели несмолкаемым прибоем.

— Знаешь, я именно здесь и придумала Кошку, — внезапно произнесла Тесс, чья маленькая ладошка тонула в руке Ардана.

— Да? А как?

Девушка пожала плечами.

— Гуляла по набережной и увидела престарелую пару. Ему, наверное, лет восемьдесят было, а ей порядка семидесяти пяти. Оба сгорбленные, с тростями, придерживая друг другу семенили к лавке на променаде чуть дальше отсюда, — Тесс указала вперед, где вдалеке действительно виднелся променад, пользующийся в теплое время года весомой популярностью. — И он так заботливо расстелил для неё газетку, а потом помог сесть. А она все кутала его, напоминая про больные легкие и ветер. И они сидели, в обнимку, смотрели на океан. Я часто сюда приходила, и они почти всегда приходили тоже. В одно и то же время. Только представь, сколько они вместе прожили. Что перенесли. Что выдержали, а потом… — Тесс остановилась и протянула ладонь, позволяя брызгам воды коснуться кожи. — Она пришла одна. А затем они и вовсе перестали появляться. И мне как-то само собой придумалась Кошка. Все думают, что это веселая песня, а она не о том. Она о кошке, которая бежит к океану на встречу с кем-то, по кому соскучилась.

Ардан молча стоял рядом. Он догадывался о том, что хочет сказать Тесс. Догадывался и молчал. Потому что у него не было ответа.

— Когда мне будет пятьдесят, Арди, ты будешь выглядеть на тридцать. А когда мне исполнится семьдесят, ты… все еще будешь выглядеть на тридцать. Может на тридцать два, — прошептала Тесс и подбросила брызги воды в воздух. — И иногда мне становится так страшно от этой мысли, так не по себе, что я… не знаю.

Ардан молчал. Чтобы он ни сказал в данный момент — все будет лишним.

Они ведь, как правильно сказала недавно Тесс, не муж и жена. И он не имел права сказать то, что хотел.

— А потом я думаю, что, представляешь, шестьдесят лет это еще две моих жизни сверху, так что я, наверное, вообще-то даже успею от тебя устать.

— Да?

— Разумеется. Найду, вот, себе любовника. С морщинами, такого же дряхлого, какой стану сама. Со вставной челюстью, и чтобы обязательно с голосом, как напильник по железу. Буду с ним вместе ворчать и жаловаться на то, что все вокруг стало хуже, — последние слова Тесс произнесла специально скрипучим, сухим голосом.