гражданского оружия с целью хищения служебного нарезного, включая автоматическое. Вознесенский, слушая подобные доводы, матерился и грустнел с каждой последующей минутой, прекрасно понимая, что у организованных преступных сообществ и беспредельщиков оружие и так уже есть, а подавляющая масса граждан теперь напрочь лишена возможности обороняться. Возможно, политика властей – а точнее, того что от них осталось – поменяется спустя несколько дней, когда критическая масса заражённых превысит число оставшихся в городе здоровых граждан – но к тому моменту предпринимать что-либо будет уже поздно. Также, что услышал Дмитрий, и что его совершенно не порадовало – созданный совместный экстренный штаб чрезвычайных служб работает исключительно на обеспечение и охрану временных центров. При этом было сказано чётко и ясно, что гражданам придётся самим позаботиться об эвакуации либо предусмотреть возможность продержаться как минимум две недели в собственных квартирах, потому как эвакуационные группы не в состоянии обеспечить быстрый вывоз горожан в силу отсутствия должных ресурсов. Помимо этого, военный рекомендовал держаться подальше от больниц, потому как туда привезли очень много заражённых пострадавших, и теперь больницы превратились в рассадник неизвестной заразы. При этом офицер заранее приносил свои соболезнования тем, у кого родственники находились на стационарном лечении, прямо указав, что либо они покусаны бешеными, либо уже мертвы и просил не пытаться их эвакуировать в случае, если с ними нет связи. Все тяжёлые больные автоматически исключались из списка живых в силу невозможности поддержания работы аппаратов искусственной вентиляции лёгких, искусственного кровообращения, концентраторов кислорода и тому подобной техники. Банк крови в экстренном порядке – там, где это возможно – был вывезен в мобильные госпитали в центры временного размещения беженцев. Помимо этого, представитель Росгвардии призывал без острой необходимости не обращаться в службу спасения, потому как экипажи скорой помощи и полиции были задействованы на двое суток вперёд как минимум. Судя по прогнозу, это были последние выезды, потому как в течение одного-двух дней предполагалось отозвать полицию и скорую помощь на охрану правопорядка и обслуживание центров эвакуации, а город обслуживаться уже не будет – всё больше фельдшеров и сотрудников Росгвардии либо добровольно сходили с дежурства, либо подвергались атакам во время выездов. В общем, по всему судя, картина была более чем печальной.
Внедорожник подъехал по практически пустой дороге к нужному повороту и свернул во двор. Дмитрий вырулил к подъезду родителей и припарковался возле серебристо-серого микроавтобуса «Фольксваген Мультивэн» с затонированными вглухую окнами, передом к дому и задом к детской площадке, чтобы в случае чего можно было выбраться из двора максимально быстро. Заглушив двигатель, Вознесенский убрал сумку с ноутбуком назад, спрятав её на полу под пассажирским сиденьем, и огляделся. Во дворе людей не наблюдалось. Посмотрев на окна дома и выяснив, что на него никто не смотрит, Дмитрий вышел из автомобиля и закрыл дверь. Он не стал брать ноутбук с собой, потому как сперва хотел убедиться, что подъезд чист, потому как если бы в нём кто-то был – убежать с сумкой на боку было бы крайне проблематично.
Осторожно прошёл к подъезду, озираясь по сторонам и не убирая ключи от машины в карман – в случае чего можно было бы прыгнуть в салон и дать по газам – Дмитрий набрал давно выученный наизусть код домофона и вошёл внутрь. Быстро поднявшись на нужный этаж, Вознесенский учуял на лестничной клетке запах «травы», неодобрительно цокнул языком, решив что кто-то на этаже употребляет, миновал небольшой предбанник, не огороженный дверью, и нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд дверь открылась. Вознесенский, увидев часть силуэта человека, открывавшего дверь и отходившего вместе с ней в сторону, решил что это его отец, не сразу однако сообразив, что в коридоре темно и именно из этой квартиры пахнет марихуаной, и шагнул внутрь, через долю секунды получив тяжёлый удар в лицо от неизвестного, стоявшего справа от входа. Дверь захлопнулась, и на Дмитрия обрушился град ударов. От осознания, что в квартире родителей находятся как минимум трое незнакомых людей с крайне недобрыми намерениями, стало страшно, холодок пробежал по спине, подкосились ноги, однако страх быстро сменился подъёмом из-за выброса лошадиной доли адреналина и Вознесенский попробовал дать отпор. Получилось плохо – против троих противников в закрытом помещении с непривыкшими к темноте глазами эффективно драться не удалось, и единственное, что смог сделать Дмитрий – это прикрыть руками голову, принимая на всё тело и руки град тяжёлых ударов. Кто-то болезненно пихнул ногой в бок, Вознесенский попробовал отскочить из коридора в комнату, ему это даже удалось, но в последний момент он споткнулся о лежащее на полу тело и рухнул на пол, в самую последнюю секунду приметив лежащий под сервантом кухонный нож с длинным лезвием. После чего тут же обмяк, получив удар берцем по лицу. Теряя сознание, Вознесенский увидел, что лежащим на полу телом была его убитая мать, а рядом с ней, в луже крови, лежал и отец. Дмитрия охватил леденящий ужас за миг до того, как он провалился в небытие.
Очнулся Вознесенский от того, что на него вылили холодную воду из чайника. Голова ужасно болела, нос был разбит, но кровь успела застыть на лице. Саднило скулу и висок – по всей видимости, кто-то нанёс удар вскользь, ободрав кожу. Руки были стянуты за спиной какой-то то ли проволокой, то ли хомутом. Немного поводив пальцами по импровизированным наручникам, Дмитрий понял, что это пластиковый хомут для проводов. Повернув голову, он увидел тела своих родителей. Накатила липкая и тягучая волна ужаса, боли и отчаяния, из глаз брызнули слёзы. Вознесенский ещё не до конца осознал тяжесть утраты, но что он понял однозначно, так это то, что в этом мире из близких остались только дядя и тётя, находившиеся сейчас за сотни километров отсюда. Волна боли и гнева захлестнула его, и Дмитрий едва не завыл, шумно выдыхая и пытаясь справиться со стрессом. Сердце бешено колотилось и кололо, от напряжения подскочило давление и лицо налилось кровью, дышать было трудно. Спустя минуту боль и страх начали постепенно отступать, освобождая место ярости, ненависти и жажде мести. Больше всего на свете он боялся, что преступление против его семьи окажется безнаказанным и во что бы то ни стало хотел отомстить. Как – пока не знал, но очень надеялся, что Бог, если он есть, услышит его просьбу – дать возможность расквитаться за смерть близких. Идея пришла в голову практически сразу…
Один из незваных гостей что-то писал в телефоне, стоя возле двери в комнату, ещё двое находились