этом случае массово самоубиться ради спасения чести и репутации. Вот маман спровадить подальше, это вполне может быть. А то и развестись.
— Черт… Так. А зачем сюда приехала? Тебя убрала с глаз, понятно. И то, до осени. Потом как объяснять, почему ты в деревне сидишь и обратно не возвращаешься? Думала, успокоишься?
Что меня ужасно радовало, Андрюха даже на секунду не усомнился в моих словах. Он сразу, без оговорок, поверил в то, что я говорю правду, и левый, придуманный маман вместе с продажным мозгоправом, диагноз, действительно лишь попытка прижать меня сильнее к ногтю.
— Не знаю. И от этого нервничаю. То, что явилась неспроста, это факт. Конченая тетка… Ты не смотри на ее кукольное личико и образ избалованной домохозяйки. Там, блин, внутри обитает маленький Ганнибал Лектор. Псих и маньяк.
Переросток тяжело вздохнул. В его голове сложно укладывалось, что к родителям можно относится вот так. Там крепко сидела вбитая намертво мысль, родителей надо уважать. Но при этом, слушая мой рассказ, он и поспорить не мог. Понимал, Павлик Морозов когда-то был не так уж неправ. Да, родили. Да, воспитали. Но что делать, если подобная грязь вскрывается?
— Ладно. Что думаешь предпринять? — Братец выглядел, как член мафиозного клана, который ждёт решения от крестного отца. Будем врага закатывать в цемент или пусть ещё небо коптит?
— Не знаю, Андрюх…Пока четкого плана нет. Есть лишь понимание, госпожа Милославская что-то затевает.
Переросток поморщился от моей "госпожи" но промолчал. Видимо, честь и совесть, взрощенные сначала пионерией, а потом усиленные комсомолом, побеждали в нем деревенские устои. Как говорил мужик в одном старом, любимом родным отцом фильме:"Вор должен сидеть в тюрьме". Убийца тоже. Пусть Светланочка Сергеевна не выстрелила в жертву, не вонзила нож. Тем не менее, она была виновата. Это факт. Я так считаю. А наказания не понесла. Более того, продолжила подстраивать ситуацию под свои интересы.
— Слушай, Жорик… А кто такой этот Ганнибал Лектор?
Я с сочувствием посмотрел на братца. Думаю, с такими героями современного кинематографа ему знакомиться рано. У них тут любовь, голуби и светлое будущее на подходе.
— Да так. Забей. Один очень плохой чувак, который буквально готов был сожрать всех, кто рядом.
Короче, по итогу, наше бурное обсуждение особого результата не принесло. Кроме понимания, Андрюха на моей стороне. А это, между прочим, значило ничуть не меньше четкого плана действий. Даже, наверное, больше. Останься я вообще без поддержки, можно сразу с разбегу в пруд. Камешек прихватить потяжелее и нормально. Или валить в бега. Не знаешь, что лучше.
По итогу разговора, мы решили, следить за Светланочкой Сергеевной и держать ухо востро. С тем и улеглись благополучно спать.
Проснулся я от того, что меня кто-то усердно теребил за плечо, дергал за ухо и пытался зажимать одновременно и нос, и рот.
— Жорик! Жорик, проснись.
Открыл один глаз. На улице только светало, а рядом сидел лохматый и очень нервный Семён.
— Чего тебе надобно, старче? — Спросил я сквозь сон, а потом перевернулся на другой бок.
Мало ли, по какой причине пацана коротнуло с утра. Может, строит план побега? У самого такие же мысли были в первые дни. Может, решил, что маман с ее махинациями не так уж сильно ему дорога и гораздо приятнее остаться сиротой. Он ведь соображает, что будь Жорик психом на самом деле, спалился бы давно. А чего? Притопил ненормальную женщину по-тихому и adiós. Гены — страшная вещь. Милославские, как уже понятно, имеют тенденцию решать вопросы радикально.
— Жорик, где здесь туалет? Я умру сейчас… А дядьку боюсь. Злой он какой-то. Мать дрыхнет, без задних ног.
В голосе младшенького отчётливо звенели слезы. Ну, что за дела? Двенадцать лет, а он рыдает, что поссать негде. В деревне. Тут в сад вышел и ходи, удобряй, куда на душу ляжет. Даже если с уличным толчком не знаком. Вот что значит, избалованный блага́ми городской жизни пацан.
— Туалет…Ох, брат… Не все просто. Топай в сад, потом — в огород. Спустишься к пруду. Потом направо, по дорожке. Иди, пока не увидишь буквы "Эм" и "Жо". Понял?
— Чёт ты заливаешь… Как это, в доме нет туалета? У них только общественный, что ли? На все село?
— Сенька, погоди, привыкнешь. Тут, знаешь, не Москва. Думал, в сказку попал? Мамочке спасибо скажи. Кстати…
Я приподнял голову и уставился на младшенького уже в оба глаза.
— А чего она тебя-то притащила?
— Не знаю. Сказала, я, как брат, обязан поддержать. Чего тебя поддерживать, не понятно. Ладно. Побегу. В сад, в огород, вниз и направо. Понял…
Семён пополз к краю, где притулилась деревянная лестница, по которой он поднялся к нам с Переростком. Причем, не развернувшись, а как стоял, на коленях и на руках. Задом. Но очень шустро. Похоже, приперло его уже нормально.
Как только светловолосая голова исчезла из поля зрения, я закрыл глаза, собираясь ещё поспать. А то потом начнется, то одно, то другое. Хрен выспишься в деревне. Откуда у них столько бодрости? Поражаюсь. Встают чуть ли не с восходом солнца.
Однако, не успел задремать, как с улицы раздались громкие голоса, ругань и характерные подвывания. Последние, судя по знакомым интонациям, принадлежали младшенькому. Матернувшись, поднял руку и посмотрел на часы, которые снова красовались на моем запястье. Прошло меньше часа. Что опять могло случиться?
— Жорж!!!
Истеричный крик маман разнёсся по всему селу.
— Сейчас же иди сюда!
— Да етит твою налево…— Я поднялся, принял сидячее положение и прислушался.
Во дворе кто-то спорил. Андрюха рядом продолжал храпеть. Вот у человека железный организм. Позавидуешь. Если вдруг начнется конец света, Переросток его пропустит просто потому, что не заметит. Тупо будет дрыхнуть дальше.
— Жорж Аристархович Милославский! Немедленно иди сюда!
Я понял в этот момент, что, помимо мерзкого характера и подлой натуры, данная особа ещё обладает удивительным упрямством. Стало ясно, отстать от меня никто не планирует. Проще сразу отозваться и выяснить, что там происходит. Тогда есть шанс подремать ещё часок.
Поэтому я сполз с одеяла, на котором лежал, подобрался к лестнице, спустился вниз.
Во дворе и правда было до хренища народу. Дядька, уже собранный и ожидающий завтрак. Настя, Машка, сама Светланочка Сергеевна, в какой-то нелепой пижаме, украшенной перьями, будто на нее выпотрошили павлина, и злая тетка, которая держала крепко за плечо Семена. Вид у младшенького был… даже не знаю,