«Вообще революция, не нарушающая закон, — это что-то вроде непорочного зачатия, — писал Леонид Радзиховский. — Революция — это и есть целенаправленное (или стихийное) уничтожение существующих ранее законов, с точки зрения законов предшествующей эпохи революция есть тягчайшее государственное преступление».[607]
14.2.3.1. Кстати, о том же Иране. В 1989 году Иран совершил революцию, которая, по мнению некоторых, была исламской, по мнению других — национально-освободительной, антиамериканской. «Основным идеологическим знаменем революции стала антитираническая по традиции шиитская ветвь ислама, воспринимавшегося всеми основными слоями населения как выражение национальной общности».[608] Последнее важно для нашей страны, но и первое — религиозная окраска (о роли православия разговор особый, об этом в четвёртой книге) имеет значение.
Иранский народ шёл с голыми руками на танки, одна из сильнейших армий мира, иранская армия, оказалась не способной остановить народное возмущение. «Подлинно народная антимонархическая и антиимпериалистическая революция в Иране… приковала к себе внимание друзей и недругов во всем мире».[609] Однако, не будем слишком долго задерживаться на Иране, вернёмся в Россию.
14.2.4. На самом деле, мысль Бабурина не особенно и оригинальна. В декабрьском номере журнала «Наш современник» за 1996 год было написано, что уроком тех выборов стала демонстрация того, что их реальный механизм скрыт в закулисных недрах политических интриг, поэтому играть с властью по её правилам бесполезно».[610]
Пожалуй, больше всего оригинального в ней то, что ортодоксальные российские коммунисты (лидеры КПРФ к ним не относятся) говорили это давно. Даже более умеренные коммунисты, т.е. лидеры КПРФ порой говорили почти тоже. Например, в одном из программных заявлений Зюганова звучало: «Хочу ещё раз подчеркнуть, что федеральная исполнительная власть в России — власть мафиозная по своей природе и сути, криминальная по формам действия, власть разрушительная. Коренной реконструкции и обновлению она не подлежит. И эта власть добровольно от своих полномочий не откажется».[611]
Но те, которые называют себя патриотами, никак не могли призывать к революции, после того как революция 1917 года нанесла такой сокрушительный удар по России. И вот теперь, они начинают сознавать, что иного выхода у них все равно нет. К власти добраться шансов нет, точнее на тот период времени их не было видно. «Белая» оппозиция стала более похожа на «красную» в своём отношении к революции.
14.2.5. При этом, истина открывалась не только для вождей. Подсознательно её стали понимать и руководимые вождями массы. После этого в рядах оппозиции (особенно «белой» и рядовой части «красной») стал заметён рост решимости свергнуть режим не в рамках демократических выборов, а любым иным путём. И при этом, наблюдался рост их сомнений в решимости руководства КПРФ (самой влиятельной и организованной силы оппозиции) пойти таким путём и взять власть в свои руки. Но об этом разговор ещё будет.
Вот какие аргументы приводил Михаил Назаров после выборов 1996 году президента РФ (по сути дела намекая на необходимость революции):
«1) Если сам президент и структуры его власти столь бесцеремонно нарушают законность — то именно они становятся источником всеобщего беззакония в стране, которое будет продолжаться. Почему рядовые граждане должны соблюдать законы, если их не соблюдает сам президент?
2) Поэтому 63% народа с полным основанием имеют право не считать Ельцина своим «легитимным» президентом. Причём подлинный, «гамбургский счёт» в противостоянии между властью и народом выглядит для власти ещё хуже. Нелегитимность же власти в глазах подавляющей части народа будет оставаться одной из причин перманентного политического кризиса режима.
3) Все это даёт как моральное, так и законное право на существование политической оппозиции — при такой власти она неискоренима. По соотношению затрат и полученного результата Зюганов явно выиграл у Ельцина. Тем более что избирательный обман тут же лопнул как мыльный пузырь. «Низкая инфляция» обернулась небывалой нехваткой денег на зарплаты и бюджетным кризисом. Пришлось сразу же отменить множество предвыборных обещаний («приостанавливается» действие 4 федеральных законом, 24 президентских указов, 15 постановлений правительства!)».[612]
Заметим, что разговор о фальсификации и обмане на тех выборах мы ещё будем вести, и приведём много новых фактов и аргументов.
14.2.6. Казалось бы, чем ни аргументы? Аргументы-то были, революции не было. В середине 90-х годов и позже оказались верны слова, сказанные Явлинским в 2003 году: «Что же касается рядовых граждан, то они в значительной своей части просто махнули на политическую власть рукой и не ждут от неё ничего, кроме, может быть дополнительных неприятностей. Это вполне устраивает нынешнюю власть: пассивность граждан позволяет узкой группе лиц прибрать к своим рукам не только экономику, но и политику в России».[613]
Но это могло оказаться и затишьем перед бурей. Активность и пассивность населения — это как отлив и прилив, как колебания моды. Активность 1989-1993 годов явно прошла после кровавого подавления её в одном только городе (в Москве) в 1993 году. Но она должна снова вспыхнуть, а если искра упадёт на сухую траву, пожар неизбежен.
Тот же Явлинский и там же продолжил свою мысль: «Рано или поздно складывающуюся сегодня систему надо будет менять. Если честные люди остаются апатичными и равнодушными, дело смены надстройки окажется в руках политических экстремистов. Чем это чревато в России объяснять не надо».[614] Короче, переводя на более краткий язык: если не будите осуществлять эволюцию, придёт революция.
14.2.7. С чисто формальной точки зрения революция является незаконной, а точнее нарушающей целый комплекс действующих законов. Тем, более, если революция направлена на изменение конституционного строя, а не только на смену власти. Кстати, последнее вполне возможно и тоже будет революцией. А потом, сменив власть, можно поменять и саму систему власти.
Только с точки зрения ограниченного формалиста революция обязательно означает беззаконие. Во-первых, о каком нарушении конституционного строя может идти речь, если под сомнением сам факт принятия этой самой Конституции (см. пункт 14.1.5. настоящей книги).
Во-вторых, в той же ельцинской Конституции сказано, что единственным источником власти является народ (часть 1 статьи 3). А если народ желает осуществить революцию, разве он не имеет право осуществить её, когда «стремится обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности перед нынешним и будущим поколениями» (между прочим, цитируется та самая Конституция) и прочее, прочее.
Можно привести ещё и ещё аргументы в пользу права народа на революцию. Право такое, конечно, есть. Вопрос о том стоит ли им пользоваться. И ещё более важный вопрос кто этим правом, в конце концов воспользуется.
История революция знала не мало примеров, когда начинали одни, приходили другие, их сменяли третьи, а народ как был обманутым быдлом, так и остался им. Давно известно, что если нельзя победить, то нужно возглавит.
Так, что рискованное это дело революция! Может не стоит и начинать? Но, как говориться, если, нельзя, а очень хочется, то можно. Впрочем, автор настоящей книги отнюдь не призывает к революции, а просто рассуждает вслух, на что имеет право по той же (не известно, принятой ли на самом деле?) ельцинской Конституции.
14.2.8. Ясно одно, что революция приемлема для страны лишь при наличии следующих условий:
— неспособности правящего слоя к эффективному управлению страной в силу коррумпированности, непрофессионализма, продажности (компрадорности)[615];
— не желания правящего слоя уходить от власти ни при каких обстоятельствах (включая фальсификацию демократического процесса смены власти)[616];
— наличие здоровых сил в стране, способных установить эффективное управление страной, а не просто сменить одних продажных (бестолковых и т.п.) чиновников на других;
— неспособности правящего слоя оказать серьёзное сопротивление революционному процессу. Не стоит начинать, если нет серьёзной надежды на успех. В феврале 1917 года и в августе 1991 года власти достаточно было применить незначительную силу, чтобы утихомирить революцию, но не было способности этой самой власти к серьёзному сопротивлению. В октябре 1993 года такая способность была и власть предотвратила ещё одну революцию (или контрреволюцию, если угодно) малой кровью.
Впрочем, следует отметить, что в период предреволюционной ситуации обычно на все это признаки обращается мало внимания. А жаль, рискованное это дело революциями заниматься.