Читать интересную книгу Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Изумительные резные книжные шкафы возвышались на двенадцать футов, с паркетного пола до декорированного лепниной потолка, но штукатурка потолка местами обвалилась, золото со шкафов облезло, а корешки книг в кожаных обложках истрепались.

Заваленные книгами старые столы вздулись от влажности, да и вся эта печальная комната воняла сыростью.

— Мое имя гибель, — произнес старик своим чарующим голосом.

— Гибель? — не смог скрыть своего удивления Старбак.

— Г, И, новое слово с большой буквы Б, Е два Л, мягкий знак. Это французская фамилия — Ги Белль. Мой отец приехал сюда с Лафайетом[19], да так и не вернулся домой. Не к чему было возвращаться. Он был незаконнорожденным, Старбак, прижит шлюхой-аристократкой.

Семья получила по заслугам во времена французского террора. Головы так и летели на великолепной машине доктора Гильотена. Ха! — Ги Белль устроился за самым большим столом, заваленном кипой книг, бумаг, чернильниц и перьев.

— Чудесная машина доктора Гильотена сделала меня маркизом чего-то там или еще кем-то, правда, по мудрому решению нашей прежней страны нам не дозволено пользоваться титулами. Вы верите в эту чепуху Джефферсона о том, что все люди созданы равными, Старбак?

— Меня воспитывали на вере в это, сэр.

— Меня интересует, не какую чепуху забивали в вашу голову в детстве, а лишь какой чепухой она забита теперь. Вы верите в то, что все люди созданы равными?

— Да, сэр.

— В таком случае вы глупец. Даже самому скудному уму очевидно, что некоторые созданы более мудрыми, чем другие, некоторые — более сильными, а немногие счастливчики — более безжалостными, чем другие, из чего мы можем ясно заключить, что наш творец намеревался сделать так, чтобы мы жили в удобных иерархических границах.

Сделайте людей равными, Старбак, и вы поднимете глупость на один уровень с мудростью и потеряете способность отличить одну от другой. Я достаточно часто повторял это Джефферсону, но он никогда не прислушивался к доводам других.

Садитесь. Можете стряхивать пепел на пол. Когда я умру, всё это сгниет, — он махнул тощей рукой, чтобы показать, что говорит о доме и его великолепном, но пришедшем в упадок содержимом.

— Я не верю в унаследованное богатство. Если человек не может сделать деньги сам, то в его распоряжение не следует отдавать состояние другого. С вами плохо обращались.

— Да.

— Вам не повезло, что с вами обращались как с конфедератом. Когда мы хватаем северянина и подозреваем его в шпионаже, мы его не избиваем, чтобы и северяне не избивали наших разведчиков. Мы их вешаем, конечно, но не бьем. С иностранцами мы обращаемся согласно тому, какого обращения ждем от этих стран, но с собственными людьми ведем себя отвратительно. Майор Александер просто идиот.

— Александер?

— Конечно, вы же не встречались с Александером. Кто вас допрашивал?

— Мелкая сволочь по имени Гиллеспи.

Ги Белль хмыкнул.

— Бледное существо, научившееся этим проделкам от безумцев своего отца. Он до сих пор верит в вашу виновность.

— В то, что я брал взятки? — с презрением спросил Старбак.

— Я очень надеюсь, что вы брали взятки. Как же иначе можно чего-то добиться в республике, где все равны? Нет, Гиллеспи считает вас шпионом.

— Идиот.

— В этом я с вами соглашусь. Вам понравилось повешение? Мне — да. Запороли всё дело, да? Вот что происходит, когда вы вверяете ответственность кретинам. Предполагается, что они нам равны, но они даже повесить-то человека как следует не могут! Неужели это сложно? Смею сказать, что мы с вами смогли бы сделать это как следует с первого раза, Старбак, но нас с вами творец наделил мозгами, а не полным черепом гнилых опилок. Уэбстер страдал ревматизмом. Худшим для него наказанием было бы оставить его жить в сыром месте, но мы проявили милосердие, повесив его. У него репутация лучшего и ярчайшего шпиона северян, но, должно быть, всё-таки не самого лучшего, раз мы смогли его поймать и так неуклюже казнить, а? Теперь нам нужно схватить еще одного и тоже казнить, — Ги Белль поднялся и подошел к мрачному окну, уставившись на густую и влажную растительность перед домом.

— Президент Дэвис назначил меня, в силу занимаемой должности, своим охотником на ведьм, точнее, человеком, который избавляет нашу страну от предателей. Думаете, это задание выполнимо?

— Не могу знать, сэр.

— Конечно, невыполнимо. Невозможно прочертить на карте линию и заявить, что впредь каждый по эту сторону будет хранить верность новой стране! У нас наверняка сотни людей, втайне желающих победы Северу. Сотни тысяч, если считать и черных. Большинство белых — женщины и священники, эти из сорта безвредных идиотов, но некоторые опасны. Моя задача состоит в том, чтобы отобрать действительно опасных и использовать остальных, чтобы посылать ложные сведения в Вашингтон. Прочтите это, — Ги Белль пересек комнату и бросил на колени Старбаку лист бумаги.

Листок был очень тонким и заполнен словами, написанными мелкими печатными буквами, но с гигантским намерением выдать сведения врагу. Даже Старбак, ничего не знавший о расположении армейских подразделений, понял, что если бы это сообщение достигло штаба Макклелана, оно бы очень тому пригодилось. Так он и сказал.

— Если Макклелан в это поверит, то да, — признал Ги Белль, — но наша задача заключается в том, чтобы у него не было такого шанса. Видите, кому оно адресовано?

Старбак перевернул страницу и прочитал имя своего брата. На несколько секунд он уставился на адрес, не веря своим глазам, а потом тихо выругался, поняв, по какой причине провел последние несколько недель в тюрьме.

— Гиллеспи считает, что это я написал?

— Он хочет в это верить, но он идиот, — сказал Ги Белль. — Ваш брат был в плену здесь в Ричмонде, разве не так?

— Да.

— Вы с ним виделись в это время?

— Нет, — заявил Старбак, но подумал о том, что Адам навещал Джеймса в заключении, и снова поднял письмо и вгляделся в почерк. Его пытались изменить, но всё равно Старбак ощутил приступ страха, что это написал его друг.

— О чем вы думаете? — Ги Белль почувствовал что-то странное в поведении Старбака.

— Я думал, сэр, что Джеймс плохо подходит для вещей, связанных с обманом и вероломством, — гладко солгал Старбак. По правде говоря, он гадал, является ли Адам по-прежнему его другом. Адам наверняка мог посетить его в тюрьме и даже остановить пытки, но насколько было известно Старбаку, Адам и не пытался сделать ничего подобного.

Был ли Адам настолько шокирован тем, что Старбак ввел Салли в приличный дом, что решил разорвать их дружеские отношения? Потом Старбак представил, как Адама толкают по лестнице на виселицу и как он стоит на дверце люка, а палач неуклюже связывает его лодыжки и натягивает колпак на голову, но хотя их дружба висела на волоске, Старбак знал, что не сможет выдержать это зрелище.

Он сказал себе, что разговор с Джеймсом не превращает Адама в предателя. Многие офицеры Конфедерации посещали заключенных в Касл-Лайтнинге.

— Кого ваш брат знает в Ричмонде? — голос Ги Белля зазвучал с подозрением.

— Не знаю, сэр. До войны Джеймс был известным адвокатом в Бостоне, так что полагаю, он наверняка встречался со множеством юристов-южан.

Старбак придал своему голосу невинный тон и вопросительные интонации. Он не смел произнести имя Адама, иначе его друга привели бы в сырые камеры Касл-Годвина и вливали бы в него кротоновое масло Гиллеспи. Ги Белль несколько секунд молча и сердито смотрел на Старбака, а потом закурил сигару, бросив остаток спички в мусор на каминной решетке.

— Позвольте объяснить вам, что вот-вот произойдет, Старбак. Позвольте сообщить вам мрачные новости войны. Макклелан направит солдат и пушки на осаду Йорктауна. В течение пары дней мы отступим. Выбора у нас нет. Это значит, что ничто не удержит армию северян от продвижения на Ричмонд. Джонстон полагает, что мы можем их остановить на реке Чикахомини. Посмотрим, — в тоне Ги Белля звучало сомнение.

— На следующей неделе в это же время, — Ги Белль выпустил струю дыма в сторону настолько потемневшей картины, что Старбак едва мог разобрать, что на ней изображено, — мы можем оставить Ричмонд.

Эти слова заставили Старбака выпрямиться.

— Оставить!

— По-вашему, мы побеждаем в этой войне? Господи, дружище, вы правда верите всем этим сказкам о победе под Шайло? Мы проиграли битву. Тысячи убитых, Новый Орлеан капитулировал, Форт-Мэкон был взят, Саванна под угрозой, — ворчливо перечислил Ги Белль неудачи Конфедерации, изумив Старбака и подкосив его дух.

— Север даже вербовочные центры позакрывал. Все вербовщики отправлены обратно в свои батальоны. Почему? Потому что они понимают — они выиграли войну. Мятеж подавлен. Северу теперь достаточно захватить Ричмонд и завершить кое-какие штрихи. Они так считают, и, возможно, правы. Долго ли, по-вашему, Юг протянет без ричмондских заводов?