Читать интересную книгу Дикое правосудие - Хилари Боннер

Маллетт вежливо поздоровался с ним.

Филдинг, пребывая в том настроении, когда раздражает даже дружелюбное отношение со стороны другого человека, ответил на его слова резко:

— Давайте ближе к делу! Что от меня надо?

Филдинг чувствовал, что Маллетт оценивающе изучает его. Кроме всего прочего, вряд ли детектив-суперинтендант не заметил, что он навеселе.

Разумеется, когда Маллетт заговорил снова, от его приветливости не осталось и следа. Если в первую минуту он обратился к Филдингу вежливо и неофициально и назвал его по имени — Майк, то теперь допрос стал строго официальным и даже несколько неприязненным. И Филдинг знал, что в этом виноват он сам.

— Детектив-инспектор, я бы попросил вас соблюдать субординацию. Мне известно, что вы, нарушив приказы старших по званию офицеров, уже передали часть информации — хотя и через третье лицо — семье Филлипс, и тем самым способствовали выдвижению злополучного частного обвинения, которое привело к смерти Джеймса Мартина О’Доннелла…

— Послушайте, я не имею к этому ни малейшего отношения, — перебил его Филдинг. — У вас нет доказательств.

— Допустим, — согласился Маллетт, наклоняясь через небольшой стол, разделявший их. — Но этим пусть занимается отдел внутреннего расследования, хотя на вашем месте я не был бы так самоуверен, детектив-инспектор. Однако сейчас меня интересует другое — любая информация, которую вы добыли в ходе своего крайне сомнительного и неправомерного «расследования» и которая могла бы помочь нам найти убийцу Джимбо О’Доннелла.

И вот тут подпитие дало о себе знать. А может, была и другая причина. Тот самый разухабистый Филдинг, которому все было нипочем и которого в последнее время он так старался держать в узде, вырвался наружу.

— А вот выкуси! — буквально заорал он, вскакивая на ноги.

От неожиданности Тодд отшатнулся, словно ожидая, что Филдинг закатит ему оплеуху. И Майк правда едва сдержался. «Вот наглец, он еще будет начальника из себя корчить!» — кипел он от злости. Но, к счастью, у него хватило выдержки и чувства самосохранения, чтобы промолчать. Хотя дальше терпеть этот спектакль он был не в силах.

— Джимбо О’Доннелл — один из самых изощренных извращенцев, которые когда-либо выходили оправданными из зала суда. И теперь он получил по заслугам. И вы думаете, меня сильно тревожит, кто же его завалил? Да плевать я хотел! Мир на этой неделе стал чище и лучше только потому, что у кого-то кишка оказалась не тонка, чтобы уделать ублюдка, с которым не смогла справиться вся система правосудия в этой стране, — отправить его туда, откуда он уже никогда не сможет навредить ни одной несчастной девчонке. Закон справедливости еще действует, детектив-суперинтендант! — Филдинг сделал все возможное, чтобы звание Тодда прозвучало как оскорбление, и, надо сказать, преуспел в этом.

Маллетт окинул его бесстрастным взглядом.

— Майк, мы продолжим допрос, когда ты справишься со своими эмоциями, идет? — наконец предложил он, снова прежним, неофициальным тоном, но очень сдержанно.

Он тут же занялся бумагами, разложенными перед ним на столе, давая понять Филдингу, что тот свободен. И Майк незамедлительно направился к выходу.

Оказавшись в коридоре, он довольно тихо закрыл за собой дверь и секунду-другую постоял, прислонившись к ней. Его удивило, как четко он сформулировал свои мысли, и он по-своему остался доволен собой.

Но вдруг до него дошли все возможные последствия его срыва.

— Господи, если этот болван подаст рапорт, плакала моя пенсия, — пробормотал он себе под нос и немного грузно пошел по коридору к черному выходу из полицейского участка. Осталось только выбрать, в какой отправиться паб, — единственное решение, на которое он еще был способен сегодня. На свое рабочее место он определенно не собирался возвращаться. «Могу я хоть раз оказаться незаконопослушным?» — подумал Майк.

В любом случае он уже начал привыкать, что ему все равно, и это состояние, все чаще и чаще посещавшее его в последнее время, все больше и больше нравилось ему.

Через неделю лондонского киллера по прозвищу Лодочник задержали по подозрению в убийстве Джимбо О’Доннелла. Правда, официального заявления не последовало, и в конечном счете Лодочника выпустили из-за отсутствия улик. Но новость просочилась из Скотланд-Ярда подобно тому, как сквозь стену из мешков с песком просачивается вода. Только быстрее.

Джоанна слышала о Лодочнике, но никогда не встречалась с ним. Он относился к тем головорезам, которых нанимают для выполнения грязной работы. За сотню фунтов Лодочник мог хорошо отделать неугодного человека, а если сумму немного увеличить, то и сломать ему ногу или обе. Об этом все знали. Лодочник и выглядел соответствующим образом: крупный мускулистый мужик лет сорока, с редеющей рыжей шевелюрой и перебитым носом. По молодости он подавал надежды как боксер-тяжеловес, пока однажды не пропустил удар в голову — такой силы, что у него отслоилась сетчатка в правом глазу, и по медицинским показаниям ему навсегда запретили выступать на профессиональном ринге. После этого для Лодочника остались только подворотни. Официально он работал вышибалой в лондонском ночном клубе, терпеливо стоял, затянутый в смокинг, где-нибудь у самого непритязательного заведения, а воротничок угрожающе впивался в крепкую шею, словно рубашка всегда оказывалась на размер меньше. Но ходили слухи, что Лодочник не прочь подзаработать и на стороне. За эти годы он дважды отсидел за причинение тяжкого вреда. Но повесить на него убийство никому еще не удавалось, хотя он проходил главным подозреваемым по крайней мере в двух гангстерских разборках. Похоже, киллерство для Лодочника и в самом деле было всего лишь сверхурочной работой. Частью его бизнеса. Отличие составляла, наверное, только цена.

Однако именно через это занятие он и получил свое прозвище. По документам его звали Артур Ричард Браун. Люди прозвали его Лодочником, потому что он переправлял неугодных на тот свет.

Обвинение Лодочника в убийстве будто повторяло изначальное обвинение, выдвинутое против О’Доннелла, — полиция располагала лишь косвенными доказательствами. Нашелся свидетель, который видел, как ночью Лодочник поспешно заталкивал на заднее сиденье своего «форда» упирающегося пассажира со связанными руками. Тот же автомобиль, но только пустой, видел в Девоне дежурный офицер из Оукхэмптонского военного лагеря, отвечавший за проверку территории перед ночными учениями, — машина стояла на обочине Дартмурской военной объездной дороги. По долгу службы он записал номер машины, прежде чем, пробежавшись по учебной территории, проверить, не оказался ли водитель в опасной зоне. Вскоре он опять вернулся к тому месту, где стоял «форд-транзит», но автомобиля там не оказалось. Офицер больше не вспоминал о нем до тех пор, пока не обнаружили тело О’Доннелла. Тогда он и передал эту важную информацию в полицию. Однако, когда Лодочника арестовали, он заявил, что машину у него украли. И конечно же, ее так и не смогли найти. Тщательный допрос в полицейском участке произвел на Лодочника небольшое впечатление. Он держался со знанием дела и ничего не сказал. Даже если он и поверил, что у полиции достаточно доказательств для предъявления ему обвинения и что облегчить свою участь можно, указав на того, кто его нанял, Лодочник стоял на своем: «Я не стукач, начальник». В конце концов полиция была вынуждена признать, что за недостатком улик им придется в течение тридцати шести часов отпустить задержанного.

Через пару недель в Оукхэмптоне, все в том же грязно-белом помещении надстроенного бунгало, в котором размещался совсем не располагавший к себе городской суд, следствие по делу об убийстве Джеймса Мартина О’Доннелла вынесло решение — преднамеренное убийство.

Джоанна поехала в Девон послушать, что говорят люди, ни слова не сказав Полу, куда она собирается. Все-таки она не удержалась, чтобы не стать свидетелем событий, составивших последнюю главу жизни О’Доннелла, хотя и знала, что муж не одобрит ее поездку. Он ценил ее усилия, потраченные на раскрутку этого сенсационного материала и фоновую информацию, которую ей иногда удавалось добыть, но все еще возражал, чтобы она официально появлялась на людях в связи с этим делом.

Никто из Филлипсов не присутствовал при вынесении заключения по убийству О’Доннелла. Джоанна заключила, что они досыта наелись судами и общением с полицией. Она и не рассчитывала встретить их там, более того — если бы такое случилось, она не знала бы, куда ей деваться.

Томми О’Доннелл явился в зал суда и издали метал в ее сторону свирепые взгляды, но так и не заговорил с ней. Его отец, Сэм, на слушаниях не появился, впрочем, как и Майк Филдинг.

Джоанна понимала, что Майк, как и она, вынужденно оставался на скамье запасных. Наверное, он уже достиг той стадии, когда это стало пределом его желаний.