должности руководителя, которую занимаю. Если вы потребуете компенсацию или захотите уйти из агентства, я не стану возражать…
— Хватит уже, — глухо сказал Кир. — Ты сама себя слышишь? Говоришь так, будто кто-то умер. Я вообще-то не меньше твоего виноват в случившемся, и даже не начинай про ответственность и прочее. Вечно ты по-деловому… — Он зажмурился и потёр лоб. — Прекращай себя корить, и поехали. У меня от этого места голова трещит.
Я была удивлена, даже восхищена тем, что именно Кир высказал наши общие мысли. Поначалу я едва не остановила его словами, что он не обязан этого говорить. Но быстро поняла, насколько сильнее действовало на Марию сказанное его устами. Кто, если не Кир, должен был осадить её?
Петер встревоженно переводил взгляд с одного лица на другое. Глотал ртом воздух, но не решался нарушить молчание. Мария так ничего и не ответила. Словно статуя, она не моргая смотрела прямо перед собой. А потом, вернувшись к жизни, как ни в чём не бывало завела машину.
— Я развезу вас по домам.
Тучи сгущались к дождю. Долго. После всего случившегося хотелось, чтобы поскорее полило. Чтобы капли прибили к земле пыль, которая оседала на горле при каждом вдохе. Только пыль эта была эфемерной, и поднялась она в салоне, за закрытыми окнами, куда бы ни за что не проник дождь. Я закрыла глаза и представила, как холодная вода капает на моё лицо и стекает за шиворот, как мокрые волосы прилипают к шее. Немного, но мне полегчало.
Может быть, чтобы успокоить нас, а может, саму себя, Мария свернула с шоссе на объездную дорогу. Слабое укачивание снимало тяжесть с груди, ещё сохранившие зелень пейзажи отвлекали от неприятных мыслей. Мы ехали вдоль реки, которая через пару десятков километров должна была вместе с нами пересечь черту города.
Вдалеке замаячил знакомый силуэт. Я напрягла зрение, и сердце моё забилось чаще. Сама того не осознав, я вцепилась в рукав Марии.
— Останови.
— Марта, мне неудобно вести так…
— Останови машину, пожалуйста!
Меня бросило вперёд. Мария вздрогнула, словно не ожидала, что так резко нажмёт на тормоз. Автомобиль ещё ехал, но достаточно медленно, чтобы я решилась открыть дверь и выпрыгнуть наружу.
— Марта!
Я побежала. Слух отключился, тело двигалось по собственной воле. Поле зрения критически сузилось, оставив в фокусе лишь неказистую, высившуюся над землёй конструкцию.
Смотровая вышка. Точно такая, какой я её помнила. Квадратная крыша, лестница в три пролёта. Почему до неё было так далеко? С каждым шагом взгляд всё больше мутнел, а под рёбрами всё сильнее болело. Я подумала: успею ли добежать прежде, чем эта боль станет невыносимой? И что случится, если не добегу?
Тогда мне казалось, что от этой вышки зависит моя жизнь.
Нога скользнула по мокрой траве. Земля накренилась и понеслась мне навстречу. На мгновение всё исчезло, словно бы меня вытолкнуло из тела в густую, непроницаемую черноту. Но сознание тут же вернулось.
Сначала я почувствовала холод. Потом — ломоту в груди. С трудом я повернулась на бок и попыталась подняться, но дрожащие ноги не слушались. Хотелось закричать на них от злости, но и голос предал меня. Запрокинула голову: до вышки оставались считанные шаги.
— Марта!
Меня подхватили под мышки и дёрнули вверх. Потащили куда-то — я видела лишь, как мои ноги волочатся по земле — и тут же опустили. К своему изумлению, я обнаружила, что сижу на деревянной ступеньке.
— Марта, что на тебя нашло? — Передо мной возникло лицо Марии, размытое, смазанное в бледное пятно. Голос же был спокойным и мягким; долго не затихая, словно струна, он возвращал ясность сознания. — Это совсем на тебя не похоже. Ты нас перепугала.
Кто-то сжал мою ладонь. Я обернулась и встретилась взглядом с Петером. Он ничего не сказал, но смотрел так, как будто боялся, что, если отпустит мою руку, я исчезну.
— Что так взволновало тебя в этой вышке? — спросила Мария. — Почему ты так отчаянно бежала к ней?
Странно, но от кипевшего во мне волнения не осталось ни следа. Стоило только оказаться под крышей вышки, как внутри разлилась безмятежность. Не давая себе отчёта, я улыбнулась:
— Мы можем подняться наверх?
Пусть ноги ослабли, преодолевать ступеньку за ступенькой было легко, словно бы меня тянули невидимые тросы. На площадку задувал ветер. Он пах по-летнему, дождём и сырой землёй. Я хотела подойти к перилам, чтобы подставить ему лицо, но Петер крепко держал меня за локоть.
— Не надо. На краю небезопасно.
— Но площадка огорожена.
— Вышка выглядит старой, — сказала Мария, — и перила не внушают доверия.
— И мы всё равно поднялись сюда, — заметила я. — Почему, если это опасно?
— Потому что это важно для тебя. Или я неправа?
Получив в ответ моё молчание, Мария покачала головой и повернулась к лестнице.
— Подожду вас внизу. Не задерживайтесь.
Скрип ступенек затерялся в шелесте ветра. Я поёжилась, и Петер неуверенно приобнял меня за плечи. Хоть мы и были на вышке одни, я чувствовала присутствие ещё кого-то. Или, скорее, пробуждённые воспоминания дорисовали его образ, намертво привязанный к этому месту. Тау. Настолько расплывчат он был в моей памяти, что казался нереальным. Однако мои чувства к нему, пусть и такие же расплывчатые, были настоящими.
— Знаешь, я уже видела эту вышку раньше. В нашем мире.
Петер вдруг до боли сжал моё