Читать интересную книгу Голубое Сало - Владимир Сорокин

– Я уверен, он и так все знает.

– Mon cher, не стоит льстить Берии. Он не ясновидящий. Я все разыграл, как по нотам.

– Мы потеряли, потеряли время… verflucht noch mal! – Хрущев шлепнул себя по мускулистым коленям, вскочил и заходил по спальной.

Его длинные руки вцепились в волосатые бедра, горб угрожающе выступал из согнутой спины.

– Du calme, mon ami, – Сталин выпустил дым в раскрытый чемоданчик. – Время работает на нас.

– Они не дадут нам выехать! Обложат, как медведей в Архангельском… Берия уже снюхался с Жуковым. У них вся советская армия, плюс Лубянка! Этот petit con Жуков… Проблядь полковая! И эту гниду я спасал в 37-ом от Ежова! Они готовы на все, как ты не понимаешь?!

– Прошу тебя, возьми себя в руки… – Сталин любовался поголубевшим сигарным дымом, клубящимся в раскрытом чемоданчике.

– Почему ты не придумал ничего?! Почему не связался со мной из театра?! Надо было арестовать их всех в театре, всех, всех сразу! Мои ниндзя и черкесы сделали бы это за три минуты!

– В этом не было необходимости.

– У них сейчас, пока ты здесь, вся армия! Ты не понимаешь этого?! Вся армия, вся Россия, все МГБ в руках Берии и Жукова!

– А у нас в руках вся вселенная, – повернулся к нему Сталин. – Вся вселенная поместится в этом чемоданчике.

– Ты не успеешь им воспользоваться!

– Успокойся, они ничего не знали и не знают. Я ведаю, что говорю.

– Schweine… verdammte… Schweine!!! – закричал Хрущев сильным голосом.

Сталин подошел к нему, обнял:

– Mon ami, умоляю тебя. Все будет хорошо.

– Не верю… не могу поверить, что эта гнида Берия…

– Все будет хорошо, – Сталин посмотрел в налившиеся кровью глаза графа. – Это говорит тебе Сталин. Ты веришь Сталину?

Хрущев ответил угрюмым и недоверчивым взглядом.

– Ты веришь Сталину? – снова спросил вождь.

– Верю… – нехотя пробормотал Хрущев, отводя глаза. Сталин взял его за острый подбородок, повернул лицо к себе:

– Ты веришь мне?

Хрущев долго смотрел в немигающие глаза цвета крепко заваренного индийского чая, затем обмяк, взял руку Сталина и поцеловал:

– Верю, Иосиф.

– Bon. Тогда собирайся.

Сталин подошел к телефону, снял трубку:

– Кремль. Квартиру Сталина. К телефону подошел Сисул:

– Алэ?

– Сисул, где наши?

– Зыдыраствуете, хозяин. Дэти в школа, Надэжда спит дома.

– Пошли за детьми срочно.

– Здэлать, хозяин.

– Надю разбуди, скажи ей: «Баран».

– Как – баран, хозяин? Какой баран?

– Просто – баран. Она знает какой. И пусть к двенадцати все будут готовы.

– Здэлать, хозяин.

Сталин положил трубку, подошел к своей, лежащей на кровати, одежде, скинул халат и стал быстро одеваться.

– Какой изумительный цвет… – Хрущев склонился над чемоданчиком. – Цвет четвертого начала термодинамики…

– Ты не романтик. Это цвет другого .

– Для меня другое – это новое.

– Новое – это новое. А другое , mon cher, это – другое . Сталин застегнул сорочку, сел, стал натягивать длинные черно-красные носки.

– 16 лет… – Хрущев подошел к погасшему камину, зябко обнял себя за плечи.

– Шла эта посылка?

– Да. Почта времени, наверно, самая долгая. И самая дорогая…

– Помнишь, как мы с тобой читали их кожаную книгу?

– У тебя на «ближней»? В бане? В ванной комнате?

– Ты предлагал накрыться одеялом и читать при свете фонарика. Великий конспиратор!

– Я тогда задушил охранника…

– Который вошел не вовремя? – Сталин встал, натягивая узкие брюки.

– Как сейчас помню его молодой кадык… – Хрущев устало провел рукой по лицу. – Знаешь… скажу тебе честно. Я никогда не верил, что это все – правда. Я думал, это какая-то громадная фальшивка… ловушка. Но логики ее не мог понять. И кому это выгодно – тоже не понимал. Немцам? Американцам? Японцам?

– А я верил с самого начала. Как только увидел этого рогатого мальчика, – Сталин надел жилет, подошел к туалетному столику с овальным зеркалом, взял свое ожерелье с изумрудом и стал надевать себе на шею.

– Позволь, ангел мой… – Хрущев подошел к нему, застегнул ожерелье и аккуратно расправил вокруг воротника сорочки.

Лица двух друзей отразились в сорока двух гранях изумруда.

– Tu ne peut pas t'imaginer combien tu m'est cher, mon ami, – проговорил Сталин, глядя в зеркало.

– Un ermite comme moi aime a entendre de telles choses, – Хрущев медленно поцеловал белое шелковое плечо вождя.

За время пребывания у власти Сталин только дважды пользовался своим секретным аэродромом: 22 июня 1941 года, когда вылетал в Пекин для заключения военного альянса против Германии, и 6 января 1946 года, сразу после совместного советско-германского атомного удара по Англии. В то морозное январское утро Сталин пролетел над испепеленным Лондоном, чтобы лично убедиться в наступлении атомной эры, так как до последнего не верил в мощь нового оружия.

В подземном аэродроме «Раменки», расположенном неподалеку от Воробьевых гор, в любое время суток стояли наготове два самолета вождя – основной и запасной. Охрана, технические службы аэродрома и экипаж подчинялись лично Сталину.

В 13.20 на унылом пустыре в районе Мичуринского проспекта земля с полусгнившими бараками и хилыми деревцами разошлась, четырехмоторный ИЛ-18 вылетел из громадного бетонного зева и взял курс на запад, следуя секретному плану «Баран».

В самолете помимо экипажа, Сталина и Хрущева находились: Надежда Аллилуева, Веста, Василий и Яков Сталины, Сисул, Аджуба и четверо ниндзя из охраны Хрущева.

Главный салон, обтянутый кремовой лайкой и отделанный карельской березой, был просторным и уютным. Солнце ярко светило слева в иллюминаторы, дробилось в хрустальных графинах с напитками, сияло на шарах и позолоченных лунках бильярда, в украшениях женщин, радужно-торжественно сверкало в гранатово-бриллиантовом аграфе, украшающем темно-синий бархатный берет Хрущева, и в рубиновом набалдашнике платиновой трости Сталина.

Под монотонное гудение моторов Василий и Яков быстро задремали. Хрущев пил виски «Chivas Regal», поглядывая в иллюминатор. Сталин курил неизменную «Гавану». Надежда читала журнал «Новый мир». Веста вязала шерстяную «трубу» для левретки, спящей у нее на коленях.

– Пределы… пределы… – пробормотал граф, откидываясь на спинку кресла и трогая пальцем лед в стакане с виски. – Слишком большая страна у нас, Иосиф.

– Это достоинство, а не недостаток, – Сталин пускал дым в полукруглый потолок.

– Вот уж не знаю… – вздохнул граф. – «От мысли до мысли тыщу верст скакать». Вяземский был прав.

– В его времена не было авиации. И атомного оружия, – Сталин нажал кнопку в подлокотнике кресла.

Бесшумно вошел Сисул. Сталин показал ему тростью на графин с абрикосовым ликером, и узкая рюмка с густой яркой жидкостью оказалась в левой руке вождя.

– Переизбыток пространства порождает проблемы, – зевнул Хрущев.

– Проблемы порождаются не пространством, а людьми. Ими же и разрешаются, – отпил из рюмки Сталин.

– И это разрешение затягивается на десятилетия,

– При слабой власти, mon cher.

– Странно… – вздохнула Надежда, прерывая чтение.

– Что, радость моя? – спросил Сталин.

– Какие-то странные вещи печатают нынче наши литературные журналы.

– Ты находишь?

– Вот, например, новая пьеса Симонова. Очень странная. Я бы не пошла на такую.

– Ну… театр не должен стоять на месте. Это живой жанр, – заметил Сталин. – Я, например, не понимаю Ионеско. Но его любят миллионы. С этим надо считаться. Симонов тоже очень популярен.

– Наверно я сильно поглупела за последние годы. Для меня лучше Чехова в театре нет ничего.

– Ты у нас, мамочка, умнее всех, – не отрываясь от вязания, сказала Веста.

– Сомневаюсь… – с улыбкой вздохнула Надежда. – Жена вождя не понимает современной драматургии. Quelle horreur…

– А что за пьеса? – повернул к ней свое тяжелое носатое лицо Хрущев.

– Называется «Стакан русской крови». Хотите, я вам почитаю?

– Большая? – смотрел на ее красивые руки Хрущев.

– В четырех действиях.

– That's too much… – поморщился Хрущев.

– Граф, не бойтесь, все я не смогу прочесть, – усмехнулась Надежда.

– Радость моя, прочти нам первое действие, – задумчиво попросил Сталин.

– Только с выражением, мамочка. Как Тарасова.

– С выражением я не умею, Веста. Итак… Она полистала страницы «Нового мира» и начала читать своим приятным, живым голосом:

К. Симонов

Стакан русской крови

Пьеса в четырех действиях

Действующие лица:

Миша Бронштейн, молодой архитектор.Рита Варейкис, молодая скрипачка, его подруга.Иван Бородулин, рабочий-метростроевец, сосед Риты.Никита Иванович, кокаинист.Георгий Валентинович Мезенцев, полковник в отставке.Князь Александр Михайлович Нащекин, изобретатель.Сергей Шаповал, капитан МГБ.Ефрем Рутман, банкир разорившегося банка.Глеб Борисов, его любовник.

Действие первое

Большая московская квартира Риты Варейкис со старомодной довоенной обстановкой. Вечер. Рита играет на скрипке партиту Баха. Входит Миша Бронштейн. Его пальто испачкано землей и известкой; клетчатый шарф выбился из-за ворота.