Под ногой – полезны – бездны!
Первенец мой крутолобый!
Вместо всей моей учебы —
Материнская утроба
Лучше – для тебя была б.
Октябрь 1919
“Бог! – Я живу! – Бог! – Значит ты не умер…”
Бог! – Я живу! – Бог! – Значит ты не умер!
Бог, мы союзники с тобой!
Но ты старик угрюмый,
А я – герольд с трубой.
Бог! Можешь спать в своей ночной лазури!
Доколе я среди живых —
Твой дом стоит! – Я лбом встречаю бури,
Я барабанщик войск твоих.
Я твой горнист. – Сигнал вечерний
И зорю раннюю трублю.
Бог! – Я любовью не дочерней, —
Сыновне я тебя люблю.
Смотри: кустом неопалимым
Горит походный мой шатер.
Не поменяюсь с серафимом:
Я твой Господен волонтер.
Дай срок: взыграет Царь-Девица
По всем по селам! – А дотоль —
Пусть для других – чердачная певица
И старый карточный король!
Октябрь 1919
“А человек идет за плугом…”
А человек идет за плугом
И строит гнезда.
Одна пред Господом заслуга:
Глядеть на звезды.
И вот за то тебе спасибо,
Что, цепенея,
Двух звезд моих не видишь – ибо
Нашел – вечнее.
Обман сменяется обманом,
Рахилью – Лия.
Все женщины ведут в туманы:
Я – как другие.
Октябрь 1919
“Маска – музыка... А третье…”
Маска – музыка... А третье
Что любимое? – Не скажет.
И я тоже не скажу.
Только знаю, только знаю
– Шалой головой ручаюсь! —
Что не мать – и не жена.
Только знаю, только знаю,
Что как музыка и маска,
Как Москва – маяк – магнит —
Как метель – и как мазурка
Начинается на М.
– Море или мандарины?
Москва, октябрь 1919
“Чердачный дворец мой, дворцовый чердак…”
Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!
Взойдите. Гора рукописных бумаг...
Так. – Руку! – Держите направо, —
Здесь лужа от крыши дырявой.
Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук,
Какую мне Фландрию вывел паук.
Не слушайте толков досужих,
Что женщина – может без кружев!
Ну-с, перечень наших чердачных чудес:
Здесь нас посещают и ангел, и бес,
И тот, кто обоих превыше.
Недолго ведь с неба – на крышу!
Вам дети мои – два чердачных царька,
С веселою музой моею, – пока
Вам призрачный ужин согрею, —
Покажут мою эмпирею.
– А что с Вами будет, как выйдут дрова?
– Дрова? Но на то у поэта – слова
Всегда – огневые – в запасе!
Нам нынешний год не опасен...
От века поэтовы корки черствы,
И дела нам нету до красной Москвы!
Глядите: от края – до края —
Вот наша Москва – голубая!
А если уж слишком поэта доймет
Московский, чумной, девятнадцатый год, —
Что ж, – мы проживем и без хлеба!
Недолго ведь с крыши – на небо.
Октябрь 1919
“Поскорее бы с тобою разделаться…”
Поскорее бы с тобою разделаться,
Юность – молодость, – эка невидаль!
Все: отселева – и доселева
Зачеркнуть бы крест на крест – наотмашь!
И почить бы в глубинах кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных,
И учить бы науке висельной
Юных крестниц своих и крестников.
– Как пожар зажечь, – как пирог испечь,
Чтобы в рот – да в гроб, как складнее речь
На суду держать, как отца и мать
.....................……………. продать.
Подь-ка, подь сюда, мой воробушек!
В том дому жемчуга с горошину.
Будет жемчуг.......…………….
А воробушек – на веревочке!
На пути твоем – целых семь планид,
Чтоб высоко встать – надо кровь пролить.
Лей да лей, не жалей учености,
Весельчак ты мой, висельченочек!
– Ну, а ты зачем? – Душно с мужем спать!
– Уложи его, чтоб ему не встать,
Да с ветрами вступив в супружество —
Берегись! – голова закружится!
И плетет – плетет ………........ паук
– “От румян-белил встал горбом – сундук,
Вся, как купол, красой покроешься, —
После виселицы – отмоешься!”
Так – из темных обвалов кресельных,
Меж небесных планид бесчисленных
...............................……………….
Юных висельников и висельниц.
Внук с пирушки шел, видит – свет зажжен,
....................в полу круг прожжен.
– Где же бабка? – В краю безвестном!
Прямо в ад провалилась с креслом!
Октябрь 1919
“Уходящее лето, раздвинув лазоревый полог…”
Уходящее лето, раздвинув лазоревый полог
(Которого нету – ибо сплю на рогоже – девятнадцатый год)
Уходящее лето – последнюю розу
– От великой любви – прямо на сердце бросило мне.
На кого же похоже твое уходящее лето?
На поэта?
– Ну нет!
На г..........д...........в..........!
Октябрь 1919
“А была я когда-то цветами увенчана…”
А была я когда-то цветами увенчана
И слагали мне стансы – поэты.
Девятнадцатый год, ты забыл, что я женщина...
Я сама позабыла про это!
Скажут имя мое – и тотчас же, как в зеркале
............................................
И повис надо мной, как над брошенной церковью,
Тяжкий вздох сожалений бесплодных.
Так, в...... Москве погребенная заживо,
Наблюдаю с усмешкою тонкой,
Как меня – даже ты, что три года охаживал! —
Обходить научился сторонкой.
Октябрь 1919
“Сам посуди: так топором рубила…”
Сам посуди: так топором рубила,
Что невдомек: дрова трещат – аль ребра?
А главное: тебе не согрубила,
А главное: <сама> осталась доброй.
Работала за мужика, за бабу,
А больше уж нельзя – лопнут виски!
– Нет, руку приложить тебе пора бы:
У человека только две руки!
Октябрь 1919
С. Э.
Хочешь знать, как дни проходят,
Дни мои в стране обид?
Две руки пилою водят,
Сердце – имя говорит.
Эх! Прошел бы ты по дому —
Знал бы! Так в ночи пою,
Точно по чему другому —
Не по дереву – пилю.
И чудят, чудят пилою
Руки – вольные досель.
И метет, метет метлою
Богородица-Метель.
Ноябрь 1919
“Дорожкою простонародною…”
Дорожкою простонародною,
Смиренною, богоугодною,
Идем – свободные, немодные,
Душой и телом – благородные.
Сбылися древние пророчества:
Где вы – Величества? Высочества?
Мать с дочерью идем – две странницы.
Чернь черная навстречу чванится.
Быть может – вздох от нас останется,
А может – Бог на нас оглянется...
Пусть будет – как Ему захочется:
Мы не Величества, Высочества.
Так, скромные, богоугодные,
Душой и телом – благородные,
Дорожкою простонародною —
Так, доченька, к себе на родину:
В страну Мечты и Одиночества —
Где мы– Величества, Высочества.
<1919>
Бальмонту
Пышно и бесстрастно вянут
Розы нашего румянца.
Лишь камзол теснее стянут:
Голодаем как испанцы.
Ничего не можем даром
Взять – скорее гору сдвинем!
И ко всем гордыням старым —
Голод: новая гордыня.
В вывернутой наизнанку
Мантии Врагов Народа
Утверждаем всей осанкой:
Луковица – и свобода.
Жизни ломовое дышло
Спеси не перешибило
Скакуну. Как бы не вышло:
– Луковица – и могила.
Будет наш ответ у входа
В Рай, под деревцем миндальным:
– Царь! На пиршестве народа
Голодали – как гидальго!
Ноябрь 1919
“Высоко мое оконце…”
Высоко мое оконце!
Не достанешь перстеньком!
На стене чердачной солнце
От окна легло крестом.
Тонкий крест оконной рамы.
Мир. – На вечны времена.
И мерещится мне: в самом
Небе я погребена!
Ноябрь 1919
Але
1. “Когда-нибудь, прелестное созданье…”
Когда-нибудь, прелестное созданье,
Я стану для тебя воспоминаньем.
Там, в памяти твоей голубоокой,
Затерянным – так далеко-далёко.
Забудешь ты мой профиль горбоносый,
И лоб в апофеозе папиросы,
И вечный смех мой, коим всех морочу,
И сотню – на руке моей рабочей —
Серебряных перстней, – чердак-каюту,
Моих бумаг божественную смуту...
Как в страшный год, возвышены Бедою,
Ты – маленькой была, я – молодою.
2. “О бродяга, родства не помнящий…”
О бродяга, родства не помнящий —
Юность! – Помню: метель мела,
Сердце пело. – Из нежной комнаты
Я в метель тебя увела.
.............................……………….
И твой голос в метельной мгле: