Хайнеман согласился, что он производит звук, создаваемый направленным сигналом, но дальше этого не пошел. Вопрос так и не был удовлетворительно поставлен.
Под неизменным светом плазменной трубки, сотрудники службы безопасности по очереди танцевали с учеными и техниками. Советская группа в полном составе стояла в стороне, подпирая стенку. К танцам с энтузиазмом присоединились Хуа Линь, Цзян и Фарли, хотя они уже знали о прекращении работ.
Музыканты переключились на более старую рок-музыку, но это не соответствовало общему настроению, и они нехотя вернулись к более современной музыке.
Патриция один раз танцевала с Лэньером, один из японских вальсов, ставших популярными в последние годы. В заключение, когда они вытянули руки и закружились друг вокруг друга, Лэньер таинственно кивнул и улыбнулся Патриции. Она почувствовала, что краска заливает ее лицо, начиная с шеи. В конце танца он привлек ее к себе и сказал:
— Это не ваша вина, Патриция. Вы прекрасно работали. Вы настоящий член команды.
Они разделились, и Патриция смущенно отошла в сторону, уже не испытывая чувства собственной ничтожности. Действительно ли она ждала или желала одобрения со стороны Лэньера? Вероятно, да; его слова были ей приятны.
Ву пригласил ее на танец и оказался способным партнером. Оставшуюся часть празднества она просидела в стороне. Лэньер присоединился к ней во время перерыва; он станцевал со многими партнерами, в том числе с Фарли и Цзян, и был довольно возбужден.
— Вам нравится? — спросил он.
Она кивнула, потом сказала:
— Нет, не совсем.
— Мне, честно говоря, тоже.
— Вы хорошо танцуете, — сказала Патриция.
Лэньер пожал плечами.
— Иногда следует перестать думать, верно?
Она не могла с этим согласиться. Времени было так мало.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала она.
— Сейчас?
— Здесь подходящее место? — одновременно спросила она. Шум был достаточно громким, чтобы их не могли подслушать.
— Полагаю, столь же подходящее, как и любое другое, — сказал Лэньер. Он огляделся по сторонам в поисках Такахаси; тот находился на противоположной стороне площадки, русских поблизости не было.
Она кивнула, и ее глаза снова наполнились слезами. После того как он сказал ей что-то приятное, она теперь должна была открыться перед ним и поделиться с ним своими худшими опасениями, своими самыми мрачными мыслями.
— Я пыталась посчитать, насколько мощный толчок могло придать Камню создание коридора.
— И насколько мощный? — спросил Лэньер, наблюдая за теми, кто проходил достаточно близко, чтобы услышать.
— Не очень, — сказала она. — Это сложный вопрос. Но толчок совсем слабый.
— Значит?..
У нее сжалось горло.
— Возможно… именно для этого я на самом деле была нужна вам на Камне? Просто, чтобы сказать это?
Он покачал головой.
— Хоффман хотела, чтобы вы были здесь. Она сказала мне, что я отвечаю за вас. Я просто обеспечил вас работой. — Он достал из кармана конверт, открыл его и вынул два письма. — Я не мог передать вам это раньше. Нет, не так. Я просто забыл. Я привез их с собой на челноке.
Она взяла письма и посмотрела на них. Одно было от ее родителей, второе от Пола.
— Я могу написать ответ? — спросила она.
— Пишите, что хотите, — сказал он. — В пределах разумного.
Почтовые штемпели были недельной давности.
Прошла неделя. Миновал день, назначенный для Армагеддона.
Патриция не выходила из своего жилища, работая еще более напряженно, чем когда-либо, пользуясь теми ресурсами, которые оставались в ее распоряжении.
Она не могла изменить своего первоначального мнения.
И потому каждый день был победой реальности, доказывавшей, сколь неправа она может быть.
Глава 20
Лэньер вышел из лифта и, держась за канат, перебрался в тележку. Водитель — стройная женщина в голубом комбинезоне ВВС — увела тележку с ее обычного маршрута и направила ее в сторону владений Киршнера. Лэньер до сих пор был здесь лишь два раза, оба раза для того, чтобы встретиться с адмиралом. Крепко держась за поручни тележки, он пытался подготовить ответ на вопросы, которые, как он знал, наверняка будут заданы.
Хоффман намекнула во время их последнего разговора, что информация, которую она ему дала, в конце концов достигла Объединенного Комитета начальников штабов. Это означало, что Киршнер и Герхардт уже ею располагали.
Помощник Герхардта встретил его в коротком туннеле перед переоборудованной грузовой площадкой, где тренировалась команда Киршнера, работавшая в скважине. Он проводил Лэньера в кабинет со стенами из голого камня, уставленный временными картотечными ящиками. Одна широкая железо-никелевая прожилка была отполирована и очищена, служа в качестве проекционного экрана. Киршнер плавал в подвесной люльке, просматривая данные на экране блокнота, когда Лэньер вошел и представился. Герхардт пересек холл и вошел следом за ним.
Киршнер кивнул им обоим. Адмирал не выглядел довольным.
— Мистер Лэньер… кажется, капитан-лейтенант, верно? — бесцеремонно спросил Герхардт. Это был невысокий, аккуратный человек с жесткими черными волосами и широким расплющенным носом. Его одежда слегка отличалась от формы морских пехотинцев внутренней охраны: зеленая униформа, черные ботинки с мягкими резиновыми подошвами.
— Да, сэр, — Лэньер выдержал паузу.
— Вы не информировали нас о том, что Такахаси — советский агент, мистер Лэньер, — сказал Киршнер.
— Нет.
— Вы узнали об этом почти две недели назад и не сообщили об этом руководству вашей службы безопасности?
Лэньер ничего не сказал.
— У вас были свои причины, — предположил Киршнер.
— Да.
— Можем ли мы о них узнать? — спросил Герхардт, слегка натянутым голосом.
— Мы намеревались дать русским небольшую передышку, показав им, что мы уступаем. Мы не могли бы этого сделать, если бы Такахаси был арестован.
— Что я наверняка бы сделал, — сказал Герхардт.
Лэньер кивнул.
— Вы правы. Я бы так и поступил. Вы понимаете, что это могло поставить под угрозу всю нашу операцию? Такахаси мог видеть наши маневры, нашу подготовку к нападению…
— Нет, сэр. Он не покидает комплекса, только посылает сообщения. — Киршнер, как обычно невозмутимый, позволял Герхардту продолжать головомойку.
— И он посылал эти сообщения прямо над нашими головами, прямо вместе с нашими настроечными сигналами для стыковки ОТМ-ов. Чудесно. Сейчас я распоряжусь об его аресте. Я хочу, чтобы он немедленно был отправлен на Землю и отдан под суд за измену. Господи, Гарри, — Герхардт резко тряхнул головой, словно отгоняя насекомых. — Хоффман этого хотела?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});