Плюх-плюх.
Пусть даже герцог рядит ее в жемчуга и таскает по балам.
Плюх-плюх-плюх.
Пусть гоняет с ней на кухне чаи, а потом целует ее до потери сознания.
Плюх-плюх-плюх.
Пусть даже всякий раз, называя ее по имени, герцог смотрит на нее так, будто не прочь поцеловать.
Плюх.
Зашвырнув пригоршню оставшихся камушков в пруд, Ханна повалилась в высокую траву. Она уже ничего не соображала. Почему она никак не уедет? Из-за денежного вознаграждения, обещанного Маркусом? Или она привязалась к Розалинде и Селии? А может, ей просто здесь нравится? Конечно, после кружев и, шелка ей нелегко будет надеть шерстяное платье, но Ханна рассчитывала забрать шелковые платья с собой, чтобы время от времени себя баловать, если захочется. Они с Молли будут обеспечены и свободны, и хотя ей будет не хватать Розалинды и Селии, со временем она привыкнет. Что касается Маркуса… Ханна вздохнула, подтянула к себе колени и уткнулась в них подбородком. Блестевшие на воде солнечные блики резали глаза, и она зажмурилась.
Нужно уметь управлять своими чувствами. Оттого, что она еще раз его поцелует, она не станет его законной супругой. Пусть даже герцог ее соблазнит – ответных чувств в нем от этого не возникнет. Не хватало им еще уверовать в ложь, которую они сами же и придумали.
– Мама, подержи головастиков! – Перед лицом Ханны возникла мокрая бутылка с зеленоватой водой, в которой плавали новорожденные лягушата, и Ханна, поморщившись, взяла бутылку. Хорошо все-таки, что она не герцогиня, ибо ей никогда не воспитать дочь как настоящую леди. Молли, как и ее двоюродным братьям, безумно нравились ползучие насекомые и мокрые земноводные.
– Мамочка, сплети мне венок из ромашек!
Молли уронила Ханне на колени пригоршню помятых цветов.
– Попытаюсь, дорогая, но это не просто, ведь у них сломаны стебельки…
Девочка оттопырила нижнюю губу. Время было послеобеденное, и ей не мешало вздремнуть.
– Пытайся, – потребовала она, и Ханна вскинула брови.
– Пожалуйста, мамочка! – тут же прибавила Молли, лучезарно улыбнувшись. – А я принесу тебе новых цветов.
Ханна невольно улыбнулась, и девочка убежала собирать цветы. Пальцы Ханны словно сами по себе стали сплетать пожухлые стебельки, из которых вскоре вышел небольшой венок из ромашек. Молли утыкала ей голову лютиками, а на себя гордо нацепила венок из ромашек.
Заметив, что солнце скрылось за облаками, Ханна поднялась и отряхнула юбку от травы.
– Пора домой, Молли.
– А можно, я покажу Селии мой венок? – Молли радостно скакала и хлопала в ладоши.
– Да, но после – сразу в кровать.
Молли убежала: то ли ей не терпелось показаться Селии, то ли она слишком устала, чтобы спорить с матерью. Ханна подобрала сброшенные Молли туфли и чулки, выплеснула головастиков обратно в пруд и, не переставая размышлять, направилась к дому.
Может, ей уехать из Лондона пораньше? Теперь-то уж скандала бояться не стоит: они с герцогом постарались на совесть. После первого бала у Трокмортонов Ханна с Маркусом посетили еще шесть балов, несколько званых вечеров, пару обедов и даже бал-маскарад. Они старались держаться, как подобает счастливым супругам, и Ханна часто ловила на себе взгляд герцога: он разглядывал ее с любопытством, словно никак не мог решить, что она за птица. Ханна сразу же начинала гадать, что означает этот взгляд. Может, она сделала что-то не так, и он прикидывает, как она опозорит его в следующий раз? Или герцог вспоминает недавний поцелуй? Ханна очень хотела это знать, но вопрос, вертевшийся у нее на языке, к счастью, так и остался невысказанным. Собственно, Ханна не горела желанием услышать ответ.
Дорога до дома была долгой, и Ханна шла спеша, подставляя лицо пахнущему дождем ветру. Одной рукой она приподнимала юбку, в другой держала бутылку из-под головастиков.
Взойдя на террасу, Ханна обмерла: она чуть не столкнулась с мужчиной, который стоял к ней спиной. Прежде чей она успела шевельнуться, он обернулся.
– А, вот вы где! – негромко произнес герцог. – Харпер сказал, что вы пошли прогуляться…
– Да, так и есть. – Ханна бросила взгляд на юбку: не дай Бог, заляпала ее травой! – Точнее, я пошла с Молли.
Маркус покосился на бутылку, зажатую у нее в руке.
– Вы ходили на пруд?
Ханна почувствовала, что краснеет.
– Да. Ловили головастиков.
Герцог улыбнулся.
– Помню, в детстве Дэвид тоже ловил лягушек и сажал их в ботинки гувернеру.
Ханна невольно рассмеялась.
– Этому я ничуть не удивляюсь!
– Зато гувернер очень удивлялся, – хмыкнул Маркус. – Лягушки – это еще что, у себя в карманах бедняга находил зверей и пострашнее.
Ханна снова рассмеялась и украдкой заправила за ухо выбившийся локон. И почему она так счастлива оттого, что стоит рядом с герцогом и смеется?
– Не хотите ли теперь прогуляться по саду? – спросил герцог. – У меня к вам есть серьезный разговор.
Ханна замерла. Интересно, что ему нужно?
– Разумеется. – Она положила бутылку на ближайшую скамеечку и направилась вслед за герцогом по усыпанной гравием дорожке.
Сначала герцог просто шел рядом и молча поглядывал на Ханну. Сегодня она выглядела особенно прелестно: щеки ее раскраснелись, волосы взъерошены ветром. Непременно нужно будет попросить, чтобы Лоренс написал ее портрет: тогда у него хоть что-то останется на память.
– У вас в волосах цветы.
Ханна тряхнула головой.
– Верно, а я и забыла. – Она принялась выбирать из густых кудрей маленькие желтые лютики.
Маркус не сводил с Ханны очарованного взгляда. Забывшись, он протянул руку и потянул цветок. Стебелек запутался в волосах, и тогда он принялся исправлять свою оплошность. Их пальцы соприкоснулись.
Ханна вскинула глаза, и ее щеки зарделись еще ярче, а Маркус, глядя на нее сверху вниз, почувствовал, что попал в плен благодаря действительно какой-то неведомой силе.
– Вечно эти волосы ужасно путаются, – извиняющимся тоном произнесла Ханна, разрушив очарование. – Боюсь, что я управляюсь с прическами хуже, чем…
Она оглянулась и перешла на шепот:
– Вы хоть что-нибудь выяснили насчет Лили?
Маркус поморщился: он затем ее и разыскивал, чтобы узнать, не заметила ли она за Лили чего-либо странного, но при виде лютиков в волосах «герцогини» позабыл обо всем.
– Пока ровным счетом ничего, – с сожалением сказал он. – Быть может, вы…
Ханна вздохнула.
– Ничегошеньки. Всякий раз, когда я на нее смотрю, я об этом думаю, и все подозрения наверняка написаны у меня на лице. Боюсь, Лили догадывается, что мы ее видели.
– Что ж, пускай; это даже к лучшему. – Маркус прищурился. – От страха она может потерять самообладание и дать нам ключ к разгадке.