районом. Поначалу ее соблазнил домик в Гринциге, о котором у нее остались самые теплые воспоминания, но добираться оттуда до работы было далековато, да и не чувствовала она в себе тяги к загородной жизни. Потом они смотрели лофт в жилой башне, только-только построенной, но там все было чересчур современным, даже на Верин минималистский вкус.
Когда же агент, заговорщицки ей подмигнув, распахнула перед Верой двери квартиры на Марияхильфер, она поняла, что наконец оказалась дома. Светлый паркет елочкой убегал к балкону, в окна без штор свободно лилось солнце. Маленький кухонный уголок сиял белизной, стены жилой комнаты взлетали к пятиметровым потолкам. Две спальни, главная и гостевая, были обставлены просто – кровать, шкаф, трюмо у хозяев и рабочий столик у гостей, – но эту простоту компенсировали обои-фрески с райскими птичками на серебристом фоне. В свежеотремонтированной ванной Веру очаровали тропический душ и ванна, стоящая отдельно; там был даже диванчик, чтобы присесть и отдохнуть.
Книжные стеллажи обрамляли портал камина, в топке, законсервированной на лето, лежало несколько полешек и стояли приземистые белые свечи. Вера представляла себе, как украсит гостиную цветами, как будет сидеть перед камином с бокалом вина, слушать музыку, наслаждаться одиночеством после рабочего дня.
Магнус осмотрелся, одобрительно покивал головой. Они впустили грузчиков с коробками, которые тоже подъехали, сами вышли на миниатюрный балкон. Вера вытащила сигареты, и Магнус состроил недовольную гримасу. Она порадовалась, что больше не должна учитывать его мнение – может морщиться сколько захочет.
– Вот все и заканчивается, – констатировал Магнус.
– Да уж, – Вера выпустила дым. – Как твоя… – Вера сбилась, не зная, как назвать новую женщину бывшего мужа.
– Ее зовут Лотте, – быстро вставил он. – Все хорошо.
– Сильно толстая стала? – поинтересовалась Вера с усмешкой.
– Как тюлень, – ответил Магнус, даже не улыбнувшись. – Отвратительное зрелище.
– Ну это ненадолго, – утешила она его. – Родит – похудеет. Ты же мне так говорил?
– Хочется верить.
Вера даже посочувствовала: бедняга Магнус, так гнался за внешним совершенством, и вот страдает! Почему, действительно, нельзя иметь все сразу – стройность, детей, деньги, любовь? Обязательно надо выбирать, чем-то жертвовать… Несправедливо – вот что читалось у Магнуса на лице. Вера почувствовала, что он ощупывает ее пристальным взглядом, хочет что-то сказать, и не знает как. Помогать ему она не собиралась – стояла, затягиваясь сигаретой, и разглядывала улицу внизу. Магнус подвинулся к ней, она отступила. Он сделал еще шаг, обнял ее, притянул к себе. Вера ответила на объятие, крепко обхватила его за шею.
– Не расстраивайся, – шепнула на ухо, – все будет хорошо.
Наверное, он ждал совсем других слов, но эти его отрезвили, заставили отпустить ее.
– Пойдем посмотрим, где повесить картину, – сказала Вера деловито, заходя с балкона в комнату. – На этой стене почти весь день свет…
Сомов занял почетное место в простенке между окнами, чтобы на краску не попадали прямые солнечные лучи. Вера подумала, что надо будет установить для него специальное освещение, повесить музейную лампу. Магнус попрощался и отбыл, напомнив еще раз, что договорится со страховым агентом по поводу картины. Вере не терпелось остаться одной и, проводив его, она прошла к себе в спальню. Перевесила платья из кофра в гардероб, устала, легла на кровать. Посмотрела в потолок, прикрыла глаза и сама не заметила, как задремала.
Ей снился Костя: каким он был в школе. Во сне Вера выходила из бабушкиной квартиры, а он стоял на лестничной клетке, встречал ее. Костя взял ее за руку, они вдвоем спустились во двор. Там лежал снег, переливавшийся под фонарями, как битые елочные игрушки. Дорожку еще не расчистили, и они ступали, проваливаясь в снег по щиколотку. Костя наклонился и подхватил Веру на руки, она сначала испугалась, что ему будет тяжело, но он нес ее, словно пушинку, без малейшего напряжения.
Налетел порыв ветра, бросил в них снежной крупой, и Вера проснулась. Закрутила головой, не понимая, где находится. Что это – гостиничный номер? Чей-то дом? Потом вспомнила, что дом ее, она теперь здесь живет. Пошла на кухню выпить воды. После сна голова немного кружилась, а тело казалось невесомым. Она умылась под краном, посмотрела на часы. К ней собиралась заехать Сельма, жена Гуннара Йонссона, помочь распаковывать вещи. Визит был, скорее, данью вежливости: помощь Вере не требовалась, но Сельма предложила, и она не стала отказываться.
Вера подумывала выйти, купить фруктов и вина, потом решила пригласить Сельму поужинать в ресторанчике на первом этаже. Так будет проще – пока она не разобралась с посудой. Сельма позвонила в дверь точно в семь вечера, Вера впустила ее и вдвоем они стали, смеясь, открывать коробки и придумывать, куда расставить красивые мелочи на стеллажах.
Перед Сомовым Сельма на мгновение замерла, потом перевела на Веру изумленный взгляд.
– Это ведь тот самый русский художник, которого сейчас выставляют в «Альбертине»!
Вера кивнула.
– Оригинал?
– Да, – подтвердила она. – Магнус подарил.
– Подарок королевский, – Сельма никак не могла отойти от потрясения.
– Согласна. Я пробовала отказаться, но Магнус настоял. Мы праздновали первую годовщину свадьбы, и он спросил, какой художник мой любимый. Я вспомнила одну историю… из детства. И назвала Константина Сомова. Тогда его в Европе знали плохо, это сейчас пошла волна. Но, конечно, картина очень дорогая.
– Для Магнуса это невиданная щедрость, – отозвалась Сельма серьезно. – Вообще, я очень удивлена, что вы расстались. Он был так в тебя влюблен! Все-таки в чем причина?
Вера подумала, говорить или нет, потом решила, что не такая уж это и тайна.
– Я не смогла родить ребенка, – ответила, глядя Сельме в глаза. – А он непременно хотел детей. Как можно скорее.
Сельма присела на краешек стула, сложила на коленях красивые руки в кольцах. Глядя на нее – с уложенными седыми волосами, аккуратным маникюром, прозрачной кожей скандинавки, – сложно было поверить, что она мать трех взрослых дочерей и бабушка четырех внуков.
– Я вышла замуж в двадцать пять лет, – сказала Сельма медленно. – Гуннар тоже хотел детей, но у меня не получалось забеременеть. В конце концов мы решили, что будем жить так. Для нас главное было остаться вместе. И вдруг, когда мне исполнилось тридцать два, сюрприз! Я забеременела и родилась наша Майя. Потом, через год, Ева. И еще через два младшая, Ингрид. Мне кажется, дети сами знают, когда появляться на свет. И у кого.
Сельма подняла голову и вдруг подмигнула Вере.
– Возможно, у тебя еще все впереди.
Бросив дома коробки, они спустились в ресторан, попросили вина и отметили Верин переезд и начало новой жизни. Чуть позднее к ним присоединился Гуннар – заехал,