Водовик и его товарищи должны были бежать в Чернигов к Ростиславу, именем которого они и действовали. А оставшиеся в Новгороде хозяевами «молодые мужи», новгородская демократия, естественно, спешили прежде всего принять меры к тому, чтобы избежать рецидива водовиковского управления.
…Из летописи мы знаем, что уже в 1218 году вечем была отвоевана у князя несменяемость выборных городских властей – иначе как «за вину», т. е. по суду.
В этом году же занимавший тогда новгородский престол Святослав Ростиславич Смоленский вздумал сместить посадника, уже знакомого нам Твердислава: при всей своей гибкости и оппортунизме тот все же, по-видимому, отказывался быть вполне послушным орудием княжеской воли.
Любопытно, что смоленскому князю и в голову не пришло произвести перемену самочинно, без ведома веча: до того древнерусский князь привык к мысли, что хозяин в городе есть вече и без него ничего делать нельзя. Спор шел не об этом, и не в этом его интерес. Но того, чем, может быть, удовлетворился бы какой-нибудь южный город, в Новгороде было мало.
Вече спросило княжеского посланного:
«А чем провинился Твердислав?»
И, узнав, что князь никакой вины за ним не числит, а просто считает его для себя неудобным, вече отказалось даже входить в рассмотрение вопроса, напомнив князю новгородское правило, что без вины никого должности лишить нельзя, и что на этом сам князь целовал крест Новгороду.
Святослав, по-видимому, подчинился без спора, «и бысть мир» – заканчивает летописец рассказ об этом эпизоде, немедленно после изложения отповеди новгородцев князю, и не сообщая ответа этого последнего. Вероятно, он ничего не ответил, молчаливо признав, что для него новгородские должностные лица действительно несменяемы! Для него, конечно, но не для веча, которое и раньше и после нисколько не стеснялось силою прогонять и посадников, и самих князей, если они ему не были угодны.
Дошедшие до нас договорные грамоты (между Новгородом и князем – С.А.), стереотипно воспроизводя это правило, в то же время своими деталями раскрывают перед нами весь его смысл. Новгородских должностных лиц князь смещать не мог, но без их посредства он шага ступить точно так же не мог. Без посадника он не мог ни раздавать волостей, ни судить, ни давать грамоты. Попытку действовать в этих случаях самолично один из договоров выразительно определяет, как самосуд:
«А самосуд ти, княже, не замышляти».
Во всем, кроме своей специальной военной функции, новгородский князь «царствовал, но не управлял»: управляло «министерство», ответственное перед самодержавным народом, посадник и тысяцкий, выбиравшиеся и смещавшиеся вечем.
Так как и областное управление было все в руках уполномоченных городской общины («…что волостей всех новгородских, того ти, княже, не держати своими мужи, но держати мужи новгородскими…»), а с другой стороны, князь лишен был возможности сделаться и крупной силой в местном феодальном обществе – покупать земли в Новгородской области не мог не только он, но и его жена, и бояре, все способы вмешательства во внутреннюю жизнь Новгорода были для него закрыты…
Недаром князья долго не могли освоиться с этими порядками, и в первую половину XIII века на каждом шагу встречаем примеры добровольного очищения княжеского престола не только без всякого давления со стороны веча, но даже прямо против его желания.
Сам Мстислав Мстиславич Торопецкий, при всей своей популярности, два раза имел случаи напомнить новгородцам, что они «в князьях вольны», а что у него и на юге дела достаточно. И под конец-таки ушел от них окончательно.
А в 1222 году князь Всеволод Юрьевич Суздальский бежал из Новгорода ночью, тайком, со всем двором своим.
«Новгородцы же печалились об этом», наивно прибавляет летописец, видимо, недоумевая, чего же этому князю было нужно?
Но князья это, конечно, хорошо понимали и под конец приспособились к новым порядкам тем, что перестали вовсе жить в Новгороде, держа там наместников, а сами наезжая лишь время от времени. Благодаря этому хроническому отсутствию князя, предпочитавшего сидеть на своем родовом уделе, где он был полным хозяином, отношения вечевой общины к своему «господину» («государем» новгородцы отказывались называть своего князя – государь в Древней Руси был у холопа, а новгородцы были люди вольные) принимали весьма своеобразный характер.
Читая договорные грамоты Новгорода с князьями, иногда можно подумать, что читаешь документ из области международных отношений – так четко проведена линия, отделяющая носителя власти от подвластных, и таким чужим выступает перед нами князь по отношению к Новгороду.
Нормы государственного права, установившиеся в Новгороде около первой половины XIII века, означали собою прежде всего полный разрыв с патриархальной традицией, и в этом их не только местно новгородское, но общерусское значение. Патриархальная идеология не знала различия между хозяином и государем, правом собственности и государственной властью: в новгородских договорах с князьями это различие проводится так резко, как едва ли встретится нам на всем дальнейшем протяжении русской истории.
Новгород принимал все меры, чтобы князь не мог стать собственником ни пяди новгородской земли, ни одного новгородского человека. Ни он, ни его жена, ни его бояре не могли покупать сел в Новгороде, а купленное должны были вернуть. Ни сам князь и никто из его людей не мог принимать закладников в новгородской земле – «ни смерда, ни купчины».
Торговать с немцами он мог только через посредство новгородцев.
Если ему предоставлялась какая-нибудь привилегия, пределы ее точно оговаривались. Так, он мог ездить на Ладогу ловить рыбу, но только раз в три года. Мог ездить на охоту в Руссу, но только осенью, а не летом. Имел исключительное право бить диких свиней, но только не далее шестидесяти верст от города, дальше «гонити свиней» мог всякий новгородец.
Словом, у новгородского князя не было никакого повода счесть себя хозяином новгородской земли. Употребляя древнеримское выражение, новгородский князь был первым магистратом республики, и, по-видимому, так это и понималось общественным мнением Новгорода. Недаром летописец вкладывает в уста Твердислава Михалковича, в известном уже нам споре, такую фразу: «А вы, братья, вольны и в посадниках, и в князьях».
Между князем и посадником не было различия по существу: и тот и другой пользовались властью только по полномочию города, и до тех пор, пока город сохранял за ними это полномочие».
Действительно, Великий Новгород был родоначальником демократии на Руси! Но по теории М.Н. Покровского свою демократию он должен был бы потерять сразу же после того, как перестал бы быть Господином Великим Новгородом из-за того, что его северные колонии были бы завоеваны Московским княжеством. Так оно и случилось. Все это доказывает, что законы торгового капитализма никто не мог отменить. Нет колоний, то есть нет источников добывания капитала (товара для продажи) – нет и капиталиста.
4. Древний торгово-капиталистический Великий Новгород был устранен с торгово-капиталистической и политической арены Средневековой Руси по законам торгового капитализма, правящим и поныне
В XV веке в Средневековой Руси самой злободневной проблемой была, как ни судите, как не рядите, но экономическая. Господин Великий Новгород владел несметными экономическими богатствами на Севере Руси. Чтобы Москва прекрасно развивалась, ей были нужны такие же экономические сокровища. Где их взять? За решение этой проблемы взялся Великий князь московский Иван III. Он был одни из самых выдающихся деятелей отечественной истории, создателем Московского государства и его символа – московского Кремля.
Великий московский князь Иван III был настоящим потомком Ивана Калиты. Он обладал всеми свойствами, какими отличались лучшие московские князья – собиратели Русской земли. Как и они, он был экономистом высшей пробы. Он был холодным, скрытным, осторожным, расчетливым государственным деятелем, понимавшим, что Московское княжество способно выстоять в междуусобных войнах только тогда, если будет экономически сильным. Что нужно для подъема экономики Москвы? То же, за счет чего процветал многие века Господин Великий Новгород!
Основой жизнедеятельности Господина Великого Новгорода были его северные владения, так называемая ДВИНСКАЯ ЗЕМЛЯ – территория бассейна Северной Двины. До XI века Двинская земля была населена саамами и чудью заволочской. Предположительно здесь находилась Биармия (древнее северное государство), или, по крайней мере, та её часть, которая наиболее часто посещалась норвежцами и известна по скандинавским сагам как страна, богатая мехами и серебром.
С древних времен Двинской землей владел Господин Великий Новгород. Для сбора дани из Новгорода сюда ежегодно направлялись вооруженные отряды. В XII веке в Двинской земле была создана администрация из новгородских и двинскиз бояр.