— Да, наверное, можно так сказать. Трейси вздохнула.
— Рейчел говорила, что твоя мать поверила в собственную ложь. Как ты думаешь? Это возможно?
— Да кто знает, черт возьми? Она все время твердила, что Джейсон Мурленд когда-нибудь приедет. Я знаю, она верила в это.
— Слейд, а ты веришь дневнику?
— Ты хочешь сказать — в бесплодие Мурленда?
— Да.
— Трейси, если это правда, почему же он не сказал тебе?
— Ты ведь прочел то, что он написал. Он боялся, что я не выйду за него замуж.
— И ты никогда не подозревала?
— Нет. Думаю, поэтому я и не боялась забеременеть от тебя. Незадолго до смерти Джейса я собиралась начать обследование, чтобы выяснить причину моего бесплодия. Я была уверена, что все дело во мне.
— И добрый старый Джейсон не возражал, чтобы ты так думала, правильно я понимаю?
— Это было нехорошо с его стороны. Ну да, он не мешал мне так думать. Я не представляю себе, что бы он стал делать, если бы я узнала, что способна рожать.
Слейд коротко рассмеялся.
— Ну, бесплодием ты не страдаешь, это точно. Сколько раз мы занимались любовью до того, как ты забеременела?
— Три раза.
Он повернулся к ней.
— Я знаю, сколько раз. Это риторический вопрос, любовь моя. Неужели ты думаешь, что я мог забыть хоть одну минуту из тех, что мы провели вдвоем? — Он нежно обнял ее. — Тебе никогда не встретить мужчину, который любил бы тебя сильнее меня, — прошептал он, касаясь ее губ. — Даже если ты и не знаешь, что мне нравится музыка в стиле «кантри» и мистические романы.
Трейси улыбнулась.
— А твой любимый цвет — голубой.
— На тебе. — Его губы на мгновение задержались на ее губах, и, когда он заговорил, его голос стал серьезным. — Трейси, я буду очень стараться. Я буду рассказывать тебе обо всем. Я буду так много говорить, что ты станешь кричать на меня, чтобы я заткнулся.
— Ты? Да ну, дождусь ли я того денечка? — сказала она с иронией.
— И ты даешь мне шанс доказать это? Не суди обо мне по моему поведению летом. Я потерял голову, когда услышал твое имя. Однажды с голубого неба появилась самая роскошная… — он наклонился и поцеловал ее в губы, — восхитительная… — он захватил ее нижнюю губу и нежно сжал ее своими губами, — самая сексуальная женщина, которую мне когда-либо доводилось видеть.
Она перебила его:
— Лишь для того, чтобы наткнуться на рычащего… — она легонько укусила его в губы, — грубого… — ее язык обрисовал линию его нижней губы, — весьма сексуального мужчину.
Они вместе засмеялись.
— А потом, — продолжала Трейси, — как будто этого было мало, этот весьма сексуальный мужчина влетел в ванную комнату…
— И застыл как вкопанный. — Еще один долгий поцелуй прервал их шутливый рассказ. — Это была женщина его мечты, — тихо добавил Слейд. — Трейси, я чуть не умер, когда увидел тебя в этой ванне.
— Ну конечно, ты скажешь! Этакий хам, глазел и глазел…
Слейд засунул руку под одеяла и неторопливо обвел ее груди.
— Хочешь знать почему?
— А ты мне скажешь? — Желание начало разгораться в ней. Они еще никогда не переживали такого вместе — игривого настроения, окрашенного в эротические тона. И она задала свой вопрос, задохнувшись от волнения.
— В ту минуту, когда я увидел тебя, мне захотелось сделать так, — Слейд откинул одеяла и прильнул ртом к ее соску. — Его губы захватили сосок, а язык стал вращаться вокруг него, мгновенно вызвав в нем ответное возбуждение.
Глаза ее закрылись, а голос стал глухим.
— Возможно, мне тогда тоже этого хотелось, — прошептала она. — Я почти не спала той ночью.
Слейд хитро усмехнулся.
— Тебе хотелось большего, моя дорогая. И, если бы ты была кем угодно, только не Трейси Мурленд, ты бы получила как раз то, что хотела.
Она засмеялась глубоким, грудным смехом.
— Я гадала, почему ты остановился. Но не могла понять. И чувствовала такое унижение!
Никогда в жизни я не вела себя так распущенно.
Что-то изменилось в комнате, когда Слейд поцеловал ее долгим, горячим поцелуем. И посмотрел на нее.
— Я потерял голову, когда прикоснулся к тебе тогда, ночью, — тихо сказал он.
— А почему ты сделал это? После нашего, мягко говоря, не очень дружеского начала твое поведение очень удивило меня.
В памяти тотчас всплыли те мысли, что обуревали его тогда. Нет, будь он проклят, он не собирается вилять! Слейд положил голову на подушку.
— Я вел себя как последний ублюдок, — признался он. — Я начал все это, думая о чем-то вроде мести Джейсону Мурленду.
— О, Слейд, — прошептала она. — Боюсь, я тоже подозревала что-то подобное. Его рука гладила ее волосы.
— Но все вышло иначе. На самом деле я посмеялся над самим собой. Тебе не спалось, пока я не вернулся домой, но, поверь мне, я заплатил за это потом. Мне пришлось убраться подальше от тебя. Я не мог поручиться, что сумею совладать со своими руками.
— И ты убежал сюда, — сказала она.
— В мое укрытие. — Он тихонько рассмеялся. — Теперь это наше укрытие. Во всяком случае, на сегодняшнюю ночь, — добавил он, вдруг посерьезнев.
Она всегда хотела именно такого общения — разговора, смеха, откровенности. Она не просила большего. Что произошло, почему все так кардинально изменилось? Эти несколько минут слез разрушили стену, отгораживавшую внутренний мир Слейда?
Трейси улыбнулась, счастливая.
— Мне хочется сказать тебе что-то. Я чувствую такую близость к тебе — это все, чего мне хотелось добиться, Слейд. Чтобы ты делился со мной своими переживаниями, и я не ощущала себя нарушителем твоего спокойствия. Ты чувствуешь происшедшую перемену?
— Любимая моя, клянусь, что никогда не буду отгораживаться от тебя. Ты веришь мне?
— Всем сердцем, — прошептала она. — И я никогда не буду кричать на тебя за то, что ты слишком много говоришь. Никогда, никогда, никогда! — твердила она шутливо.
— Значит, ты сказала то, чего я жду? — осторожно спросил он.
Трейси подвинулась поближе к нему, перекинула ногу на его бедро и поцеловала его в губы.
Слейд застонал и обнял ее. Страсть прорвалась наружу, и потребность в словах исчезла, утоленная долгими поцелуями. Нежно лаская Трейси, он обхватил руками ее бедра и посадил ее верхом на себя.
Буран бушевал за толстыми бревенчатыми стенами охотничьего домика, но Трейси едва слышала его порывы, лишь краем сознания улавливая то, что происходило вокруг. Цветок страсти пышно расцветал в ней, раскрывались влажные лепестки, созревала мягкая, зовущая сердцевина. Единственным ее желанием было отдаться этому мужчине, который лишал ее сил и до краев наполнял ее любовью. Его губы были той нитью, что связывала ее с жизнью, и она тянулась к ним, раскрывалась навстречу.