Одновременно с нами на метеостанцию прибыли несколько правосеков.
Был среди них Илья Богданов, офицер погранвойск ФСБ РФ, приехавший в Украину сражаться на нашей стороне.
Илья успел поучаствовать в боевых операциях в Дагестане. До прибытия сюда, на Метео, воевал на диспетчерской вышке.
Человек он очень располагающий к себе. Однако у меня в голове не укладывалось: это как же нужно было потомственному офицеру накосячить там у себя, во Владивостоке, чтобы, бросив все и плюнув на присягу, приехать сюда, драться за Украину?!
Впрочем, воевал Илья храбро. Просто сама правосековская концепция войны на Метео мне была не по душе.
Снайпера приучены боеприпасы зря не тратить. Один патрон — один враг, это правильный подход. До старого терминала 1300 метров, до монастыря — 1700–1800. Даже для лучшей в роте СВД с восьмикратным прицелом дистанции, мягко скажем, предельно-запредельные.
За весь срок пребывания на метеостанции Донецкого аэропорта из СВД я сделал один выстрел.
Ясным днем, с позиции «Кабина», по близкой цели. Когда сепары, перебегая в проломе забора, показались за кустарником. Они тогда в очередной раз пришли нас «покошмарить», ВОГов покидать.
В надежде их прищучить, мы с Ромашкой прибежали на Кабинку, где стоял (вернее сидел, ибо «Утес» наваливал — будь здоров!) молодой ОУНовец…
Всего один выстрел!
Но в результате этого выстрела я уверен.
Ладно, о таких вещах я ни говорить, ни писать не люблю… Просто, когда вспоминаю, как правосеки без толку жгли боеприпасы, стреляя из РПК на полтора километра, — до сих пор зло берет!
А ведь говорил я — и Илье, и Рэму, уже и «на пальцах» объяснял: противник у нас серьезный, а Луганский патронный завод под сепарами! Сожжем по дурости всё, что есть, — где новое возьмем? В штыковые атаки походить захотелось?
Но не восприняли мои аргументы правосеки. У них ответ один:
— Мы патроны в любом количестве у «вояк» за водку купим!
Вот и спорь с ними…
Рэм, кстати, это Руслан Качмала, правосек-земляк, из Харькова. Крепкий такой парень, храбрый. Тоже пострелять в белый свет большой любитель.
Был еще правосек — студент юракадемии. Дипломник вроде. На том же факультете учится, где и моя дочка. Который и я заканчивал когда-то…
Было несколько человек из батальона «Днепр-1». Они как раз на следующий день ротировались, приехали другие. Одного из них, крымчанина, с которым мы долго беседовали о нашей войне, я после дембеля случайно встретил на улице в Киеве…
Гостил на метеостанции и сугубо гражданский человек, тем не менее, имеющий позывной — «Профессор». Это был Алексей Гарань, настоящий профессор политологии из Могилянки. Во время зимних каникул приехал на фронт, посмотреть своими глазами, как тут что, поддержать бойцов. Новый год в Песках праздновал, а Рождество — на метеостанции решил. Смелый человек!
Когда мы прибыли, встретили на Метео двух журналистов. Ребята из кинодокументальной группы «Вавилон'13» снимали фильм о войне. Они пробыли с нами до конца следующего дня.
Метеостанция ДАП. Ромашка
А еще в нашу смену были два арткорректировщика из 80-й десантной бригады. 7 января пришла группа спецназеров из 3-го полка. Причем, та самая группа, в которой служит наш Рустам! Сам он, к сожалению, не приехал: заболел сильно.
Сразу же по приезде мы с Ромашкой приступили, так сказать, к обороне объекта. На холме, прикрывающем здание метеостанции с Востока, были вырыты окопчики и оборудованы позиции. Они назывались «Кабина» и «Север». «Кабина» представляла собой окоп на гребне холма, частично перекрытый бетонной плитой и обложенный по фронту большими тротуарными плитами. Сверху его закрывала фанерная кабинка.
Позиция «Север» располагалась на северном склоне холма. Это был врытый в склон полудзот-полублиндаж.
На обеих позициях лежали радиостанции и тепловизоры, правда, не очень хорошие — наш теплак был лучше.
Ваню Лесика Рэм-правосек подбил идти в разведку. Ну, Ваню на такое дело не надо долго уговаривать. Влад, со своей бесшумкой, прикрывал их путь отхода.
В эту ночь было относительно тихо: в направлении метеостанции постреливал сепарский «Утес» да посвистывала изредка излетная «стрелковка». Часто выстрелов не было слышно, только вдруг: дзынннь! — ударила по радиолокационной вышке пуля! Дзынннь! — еще одна! Звяк! — а это, похоже, 12,7 прилетело. Бум! — пуля вошла в кабинку…
На фоне светлого зимнего неба отчетливо виднелся новый терминал. На его крыше мерцал какой-то огонек. Где-то там сейчас пытается уснуть, или наоборот, всматривается во тьму разведчик Ваня Мирошник…
Ваня-лейтенант сходил с Рэмом в разведку с пользой. Полазили, посмотрели нарытые сепарами туннели северо-восточнее метеостанции, потом пошли к разбитому бензовозу, смотреть, где стоят сепарские танки.
Первую ночь я спал в штабной комнате. Ну, как спал: там особо не поспишь, все время люди шорхаются, да и второй раз ночью нужно было на позицию заступать. Пацаны облюбовали комнату в конце здания, но ее еще предстояло привести в порядок.
На следующий день стало стремительно холодать.
Когда я сейчас смотрю в Интернете погодные архивы, вижу, что последующие три дня — с 6 по 8 января 2015 года, были аномально холодные для той, аномально теплой, зимы.
В 2014–2015 годах под Донецком большинство зимних дней были с плюсовой температурой. И только в эти три дня нашей смены температура падала до минус 28 с ветром.
Холод в чистом поле был лютый. Я надевал две шапки сразу — флисовую и вязаную. И все равно не уберегся: к исходу 7 января заболел…
Утром 6 января я помог пацанам дооборудовать нашу комнату. Она была совсем малюсенькая, но мы смогли обустроить там четыре места на высоких столах-топчанах. Пятое спальное место представляло собой перевернутый шкаф-пенал. Человек на нем полностью не помещался, ноги приходилось подгибать.
Пробив дыру в потолке, вывели буржуйку, навесили дверь.
На метеостанции всего было полно: еды, воды, боеприпасов. В коридоре стояли печки-буржуйки, лежали вязанки дров, охапки «Агленей»[31], выстрелы к РПГ-7, ящики с патронами. Был заполнен боеприпасами и окоп на «Кабине». Отдельный окоп, тоже перекрытый плитой, был вырыт во дворе. Там хранились гранатометы, гранаты, ракеты ПТРК.
Были на Метео и ПТРК «Фагот», и СПГ-9, и два АГС-17. За забором ждала своего часа пара МОН-50, провода были выведены в электрощитовую.
Вообще, с минами на метеостанции дела обстояли неважно. В штабной комнате на маркерной доске была нарисована примерная схема периметра и сооружений. На этой схеме, опять же примерно, были указаны места постановки растяжек и довольно точно — МОНок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});