жутковатое место, но не тут-то было.
Бассейн был огромным, выложенным мраморной плиткой, с мозаикой на дне, которая изображала красавицу, прикрывающую лицо. Вода имела бирюзовый оттенок – такими обычно представляют воды Средиземного моря – и казалась почти шелковой, когда в нее входили. Кое-кто из гостей прихватил с собой купальник, но большинство просто прыгали в бассейн в чем были, когда к этому призывал дух вечеринки. Некоторое время я смотрела, как они веселятся, и заметила, что, когда ныряют, превращаются в длинных, громадных, плавно изгибающихся карпов, скользящих в воде, как в воздухе. Проплывая мимо, они сверкали зелеными, медными и золотистыми блестками и глядели круглыми золотыми глазами на тех, кто стоял у края бассейна, как на чудеса или богов.
Всплывая на поверхность, они снова становились людьми и принимали полотенца и бокалы у целой армии слуг, вьющихся вокруг бассейна. Я так и не поняла, что это – искусная иллюзия или настоящее превращение, и мнения самих пловцов по этому поводу расходились.
Когда подошло время одиннадцатичасового ужина, я держалась особняком и, сидя с коктейлем на балюстраде над столовой, с интересом следила за королевством, бурлящим внизу. Именно здесь часто стоял Гэтсби, ожидая Дэйзи и надеясь увидеть ее. Здесь он стоял, когда увидел в первую ночь нас с Ником, и я гадала, какие чувства он испытывает теперь, втянутый в общую суматоху, потому что видела его сидящим за столом вместе с Ником и Дэйзи.
Быстро поискав глазами Тома, я высмотрела его за другим столиком, поблизости: своими размерами и мальчишеской улыбкой он впечатлял глупенькую девчушку – кажется, дочь французского атташе по культуре. Так и представляю, как Дэйзи называет ее миленькой, но непримечательной.
Со своего места я видела, что Дэйзи невесело. Она напустила на себя тот вялый и развинченный вид, от которого многие просто приходили к выводу, что она пьяна. Ник придвинулся ближе, пытаясь вывести ее из этого состояния, и я вдруг поняла, что Гэтсби незаметно исчез.
– Еще один загадочный телефонный звонок, – пробормотала я себе под нос, с пренебрежительным видом отпив коктейль.
– Вообще-то да.
Я поперхнулась «реаниматором», попавшим не в то горло, а Гэтсби пришлось обнять меня за талию, чтобы я не скатилась кубарем по лестнице.
– Вы меня напугали, – с притворной дерзостью выпалила я.
– Вы заняли мое место, – добродушно заметил он.
– И ничего против этого не имею, – подхватила я, а затем рискнула бросить ему вызов: – Так я права? Это был очередной звонок из какой-нибудь вашей аптеки?
В последнее время я все чаще слышала, что вся эта роскошь оплачивается за счет пилюль от головной боли, недорогих чар, все же более достойных, чем косметика, и коробок со школьными принадлежностями. Выдумки, но благодаря им у тех, кто хотел во что-нибудь верить, появилось во что верить.
Гэтсби устремил на меня пристальный взгляд, такой долгий, что мне стало неуютно.
– Я вам не нравлюсь, – сказал он.
– А есть причина для обратного? – спросила я.
– Ну, вы же важны для Дэйзи. Нам следует поладить, вам не кажется?
Я рассмеялась – так забавно это прозвучало. Как будто мы обычные люди.
– Я могу поладить с кем угодно, – ответила я, и он предпочел мне поверить. Подступил ближе – настолько, что я уловила запах его одеколона и увидела черный ноготь на левой руке. Машинальным жестом я протянула руку, поправила его галстук, чем вызвала у него удивленный смешок. Вблизи я смогла рассмотреть морщинки в уголках его глаз.
– Я могу стать вашим близким другом, каким стал для Ника, – он понизил голос. – Ник так меня любит. Только Том нет. Том и вы.
– Возможно, – ответила я, – это потому, что вам нравится трахать тех, кто вам не принадлежит.
Улыбка застыла на его лице, колкая, как обломки озерного льда. Я понятия не имела, откуда взялась моя бесшабашность и дерзость, разве что «реаниматор» оказался слишком крепким, но об этом я не жалела.
– Полагаю, вы убедитесь, что я трахаю только тех, кто принадлежит мне, – произнес он. – Но вы все же подумайте, хорошо? У меня много друзей – и здесь, и в округе Колумбия. Возможно, в самом ближайшем времени их помощь вам не повредит.
– Подумайте лучше сами, – с улыбкой посоветовала я. – Вы нужны им не больше, чем я, или для вас это неважно?
В его глазах в этот момент появилось что-то неподдельное и откровенное, некая загнанность, вдруг указавшая, что и в его камуфляже есть изъяны. Очевидно, я ненароком наткнулась на какую-то тайну, но он никак не мог понять, которую из них, и не представлял, что я тоже без понятия. Непринужденно пожав плечами, он улыбнулся.
– Ладно. Пусть так. Будем держаться в рамках приличий ради Дэйзи, или вы намерены афишировать свою неприязнь?
– Я слишком мало думаю о вас, чтобы уделять внимание тому или другому, – объяснила я. – И если вы мне не нравитесь, это еще не значит, что мы не можем быть друзьями.
Он сунул руки в карманы, испортив силуэт брюк, склонил голову набок и окинул меня взглядом.
– Знаете, я ведь считал вас южанкой, – заметил он. – Такой, как Дэйзи и многие другие мои знакомые.
Я указала на собственное лицо.
– Это делает вам честь, – сказала я. – Южанкой меня никто не считает.
– Чего и следовало ожидать. Вы ведь типичная девушка с Восточного побережья, да? Резкая, недобрая и холодная. Ну вы и сокровище.
– Только не проговоритесь ненароком, что такой я вам и нравлюсь, – предупредила я. – Пойдут сплетни.
Он усмехнулся, легко и по-мальчишески.
– Полагаете, на самом деле я так не считаю? Напрасно. По-моему, вы просто чудо, Джордан. Ник и Дэйзи наперебой расхваливают вас…
– Если вы ждете, что я поверю, будто кто-то из них говорил обо мне, пока они с вами, – значит, вы настолько доверчивы, что вам можно продать даже мост, – сообщила я. – Это так в духе Восточного побережья – продавать мосты.
– Они правда говорили, – настаивал он. – Знаете, Дэйзи ведь рассказала мне про «Фулбрайт». У нас нет никаких тайн друг от друга. А Ник хочет на вас жениться.
Его возмутительные слова лишили меня дара речи. Я села на каменную балюстраду, скрестив ноги. Гэтсби придвинулся ближе, положил ладонь на перила рядом с моим бедром.
– Послушайте, – мягко сказал он, – они вами восхищаются. И я тоже хочу восхищаться вами.
– Вам ничто не мешает, – я спрыгнула с перил, очутившись еще ближе к нему, и оказалось, что на таком расстоянии невозможно не замечать, как меня к нему тянет: он словно мог выпить весь свет, какой только есть в комнате, и преподнести мне – особый дар, которым он вправе распоряжаться как пожелает.
– Могли бы облегчить мне