– Ну попробуй, – молила она. – Нам же нечего терять, verdad[25]? Чтобы петь, инструмент не нужен.
– Да сделай ты это, шеф, – вмешался Мадж. – Хуже-то не будет, так ведь?
– Ну, хорошо. – Чуть помедлив, Джон-Том принялся петь, под настроение, печальную песню, исполненную надежды.
Рок ему был куда больше по душе, чем вестерны-кантри, но была среди них песня о тюрьме – в городе Фол-сом, – где к мелодии примешивались интонации блюза. Она была полна надежды, ожидания, дум о свободе. Требовалось и подсвистывать.
Мадж с охотой испустил пронзительный свист. Звуки растаяли, уносясь за прутья решетки, но свистун и певец оставались на своих местах. Поезд не приехал за ними, чтобы отвезти на волю. Не заглянул ни один любопытный гничий.
– Ну, убедились? – Джон-Том беспомощно улыбнулся и развел руками. – Нужна дуара. Я пою, а ворожит она. Без нее не получается.
Он не мог больше сдерживаться и спросил:
– Что могло случиться с Клотагорбом, мы понимаем. – Юноша глянул на пол, вспоминая, как опустилась чугунная бутыль. – А где Талея?
– Эта puta[26]? – Флор сплюнула на пол. – Если представится такая возможность, я выпотрошу ее перед смертью собственными руками. – И она подняла вверх пятерню с крепкими длинными ногтями.
– Я и сам не мог поверить своим глазам, кореш. – В голосе Маджа слышалась незнакомая Джон-Тому усталость. Случившееся разнесло вдребезги и его несгибаемый оптимизм. – Никакого клепаного смысла не вижу. Я ж пичугу эту знаю стока лет! И чтоб она пошла на такое, чтоб спасти свою шкуру… Не верю, приятель, не верю!
Джон-Том постарался прогнать воспоминание. Это было легче, чем забыть про боль. Болела-то не голова.
– И я не могу поверить, Мадж.
– А почему бы и нет? – Хапли закинул одну зеленую ногу на другую. – Верность – штука непостоянная, а если хочешь выжить, надо быстро соображать.
– Возможно, – более мягко сказал Каз, – она поняла, что нас ждет, и решила принять сторону броненосных. Мы же сами видели, что у них есть союзники среди людей. Я не могу винить ее за то, что она предпочла жизнь смерти. И вы тоже не обязаны гибнуть вместе с нами.
Джон-Том раздумывал, не веря словам кролика, невзирая на известную логичность такой точки зрения. Талея временами вела себя задиристо, даже пренебрежительно, но чтобы предать спутников, с которыми ее связывало так много!.. И все же она это сделала. Придется принимать жизнь такой, какая она есть. «Бедняга, тебя ждет смерть», – жаловалась песня.
– И что, по-твоему, они с нами сделают? – спросил он у Маджа. – Или, наверно, точнее будет сказать – как?
– Я подслушал, чего там говорили солдаты, када они меня тащили. Кой-что в голове зацепилось. – Мадж слегка улыбнулся. – Похоже, нам суждено стать центральным блюдом на пиршестве императрицы, дорогуши нашей. Слыхал, как они там спорили, в каком виде она нас будет кушать.
– Лучше бы сперва потушили или сварили, – бросил Каз. – Я слышал, что броненосные предпочитают потреблять пищу живьем.
Флор поежилась. Джон-Тома замутило.
А такое было великое предприятие… Поход ради спасения цивилизации… Какие встретились трудности и препятствия! И теперь все кончено. Легенд не сложат, зато неудачники сгодятся на ужин. Ему очень не хватало спокойной уверенности Клотагорба. Даже если чародей-черепаха не сможет освободить их своим мастерством, все равно спокойные и уверенные слова его подняли бы настроение пленников.
– Кто-нибудь представляет, который час? – Стены, лишенные окон, отсекли их и от пространства, и от времени.
– Не знаю. – Каз скорбно поглядел на чаропевца. – Ты чародей, тебе лучше знать.
– Я уже объяснил, что без дуары ничего не могу сделать.
– Тогда можешь получить ее, Джон-Том, – донеслось из-за прутьев.
Все повернулись к решетке.
Там, тяжело дыша, стояла Талея. С нечленораздельным звуком Флор бросилась на преграду. Талея отступила на шаг.
– Утихомирься, женщина, не веди себя как истеричная сука.
Флор улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
– Подойди поближе, подруженька, я тебе покажу истеричную суку.
Талея недовольно покачала головой.
– Побереги силы и те крохи рассудка, которые у тебя еще остались. Времени у нас немного. – И она подняла витую железяку. – Вот ключ.
Каз поднялся, подошел к Флор, обхватил ее мохнатыми лапами и оторвал от прутьев.
– Великанша, где твоя голова? Разве ты не видишь, что она пришла спасти нас?
– Но я думала… – Флор наконец заметила ключ и расслабилась.
– Ты вырубила меня, – вознегодовал Джон-Том, обеими руками держась за решетку, пока Талея возилась с ключом и упрямым замком. – Ты ударила меня бутылкой.
– Ударила, ну и что? – возмутилась она. – Должен же кто-то иметь голову на плечах.
– Значит, ты не переметнулась на сторону броненосных?
– Конечно, переметнулась. Ты что – не понял? Впрочем, это простительно.
Талея гневно шептала, время от времени поглядывая на коридор.
– Мы же знаем, что некоторые из людей приняли их сторону, так? А как местные могут знать, кто им друг, а кто нет? А их шпионы есть в Поластринду и других местах. Когда началась свалка, я поняла, что у нас нет никаких шансов, вот и схватила железную штуковину да принялась лупить вас вместе со стражами. И когда все закончилось, они спокойненько проглотили сказочку, что меня послали шпионить за вами. Эйякрат, конечно же, засомневался, но принял все за правду – пока не проверит по своим источникам в Теплых землях. Решил, наверно, что здесь я зло уже причинить не могу. – И она недобро усмехнулась. – Просто мысли его заняты другими делами. Его слишком заботит то, что известно или неизвестно Клотагорбу, чтобы помнить еще и обо мне. – Она кивнула в сторону коридора. – Этот стражник мертв, но я не знаю, как часто их здесь сменяют.
Скрипнув, ключ повернулся, щелкнул замок. Талея толкнула дверь, та распахнулась.
– Выходите живее.
Все ринулись в коридор. Он был узок и освещался чуточку лучше, чем камера. Буквально через несколько шагов перед ними возникла знакомая фигура.
– Клотагорб! – воскликнул Джон-Том.
– Мастер, Мастер!
Взволнованный Пог порхал вокруг головы чародея. Клотагорб раздраженно махнул фамулусу – сам он не сводил глаз с коридора.
– Потом, потом, Пог! У нас нет времени!
– Где же они вас держали, сэр? – поинтересовался Джон-Том.
Клотагорб показал.
– Через две камеры от вас.
Джон-Том открыл от изумления рот.
– Вы хотите сказать, что были настолько близко и мы могли бы…
– Что могли бы, мой мальчик? Голыми руками прорыть гранитные стены и развязать меня?.. Вытащить изо рта кляп? Сомневаюсь. Впрочем, это было очень неприятно – слушать ваши голоса и не иметь возможности подбодрить. – Лицо его потемнело. – Этот Эйякрат у меня на корм крысам пойдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});