Снова и снова возникала невеселая мысль: похоже, я от Джейн заразился влечением к «раненым птицам». Но слишком уж расстраиваться по этому поводу я себе не позволял: как ни крути, визиты в больницу далеки от голливудского менеджмента, а он, в свою очередь, далек от жесткого мира политики. Не хотелось задумываться о том, куда меня несет судьба.
У Джейн также не проходило желание заботиться о сирых и убогих. Изредка ею не брезговали маловезучие папарацци, и голоснимки появлялись на четвертосортных линксайтах, в каких-нибудь «Вахтах знаменитостей» — то она дает «на хлебушек» бездомному пьянчуге, то оплачивает счета ребенка, якобы не имеющего ничего, кроме рваной одежки. Зато кадры с Джейн в компании близнецов регулярно мелькали во всех новостных передачах. Багодарить за это следовало, конечно же, Фриду Баррингтон.
В июле уволились Эрни с Сандрой.
— Мистер Тенлер, уж извините, но нам тут неуютно.
— Неуютно?
Переделка домика для гостей обошлась мне в двадцать тысяч долларов.
— Ага, — кивнул Эрни, переминаясь с ноги на ногу.
У него голова и зад поменьше, чем у большинства пораженных ахондроплазией, но все-таки он сложен непропорционально — и где еще ему удастся найти легкую работу за такие приличные деньги? Это и к Сандре относится.
— И куда устраиваетесь?
— Это наше дело.
Я помрачнел, получив столь невежливый ответ. Эрни, заметив это, смягчился.
— Мистер Тенлер, мы вообще-то очень благодарны. Вы для нас так много сделали. Но в последнее время что-то с вами… Вот зачем было дом перестраивать? Я же сколько раз отговорить пытался… А вы все даете и даете то, чего нам не требуется. И… вы постоянно здесь, над душой… Надоело до смерти, уж не обижайтесь.
А ведь я искренне хотел помочь!
— Будто под надзором живем, ей-богу, — кипятился Эрни. — Понятно, вы себя хорошим человеком считаете и стараетесь делать добрые дела, но нам-то… А звонки эти! Сандра их уже выносить не в силах. Правда, мистер Тенлер, нам лучше уйти.
Я их рассчитал не скупясь и нанял мексиканцев, мужа и жену, без документов — эти бедолаги уже отчаялись найти работу. Приятно было им помочь. На звонки я теперь всегда отвечал сам. Лицо собеседника на экране не появлялось, а голос, прежде чем добраться до меня, проходил через исказитель. Переговоры велись посредством частного спутника с программой шифрования данных, так что никто посторонний не мог их подслушать и записать. В самом начале я было подумал, что это Джейн, но вскоре почувствовал: не ее стиль. И были эти беседы похожи как две капли воды.
— Барри Тенлер?
— Да, я Барри Тенлер.
Тяжелое дыхание, и наконец:
— Я знаю, что ты чувствуешь.
— Вы о чем?
И тут в механическом голосе появлялось что-то вроде боли. По идее, это невозможно — но я слышал собственными ушами.
— Просто хочу, чтобы ты знал: кое-кто тебя понимает. Кое у кого такая же ситуация.
— Ну, так давайте помогу…
И в этот миг прерывалась связь.
Что еще за ситуация? Он тоже карлик? Безработный спец по пиару? Отец ребенка с серьезными генетическими дефектами?
К этой загадке добавилась новая, когда объявились федеральные агенты. И они вели себя не менее уклончиво, чем мой анонимный собеседник.
— Мистер Тенлер, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
— Мне понадобится адвокат?
— Ну что вы. Это вопросы самого общего плана, и мы действуем в общенациональных интересах. Вы действительно способны нам помочь.
Это меня сбило с толку. АЗЧ обычно не просит «помощи», а требует, и эти агенты мало напоминали держиморд, что допрашивали нас с Джейн после встречи с Группой. Визитеры, мужчина и женщина, были ростом невысоки, хорошо сложены и вели себя прилично, явно решив обойтись без угроз. Мне стало интересно да и скучать уже надоело. Я разрешил войти. Наверное, хотелось посмотреть, каково им будет на карликовых стульях — когда колени поднимутся над кофейным столиком, точно гималайские вершины.
— Мистер Тенлер, в последнее время у вас не было проблем со здоровьем?
— Что?.. Нет, все в порядке.
Я понял: речь не о моей хронической боли. И не о столь же хронической жалости к себе.
— И ничего похожего на симптомы простуды?
— Грипповал несколько месяцев назад, но с тех пор — ни разу.
Я заметил, что гости не переглядываются друг с другом.
— А в чем дело-то? Будьте любезны объяснить, прежде чем задавать новые вопросы.
— Сэр, мы охотно дадим объяснения, — уступчиво проговорила женщина, симпатичная, ростом примерно пять футов и дюйм, и улыбнулась мне совершенно как ровне, отчего я сразу озверел: ненавижу эти дешевые приемчики! — Но прежде все-таки разрешите еще один вопрос, крайне важный. Не пытался ли с начала апреля кто-нибудь из Группы связаться с вами?
— Нет.
Возможно, шифрованные звонки поступали от Группы, но я решил, что федеральным агентам о них знать ни к чему.
— Благодарю вас, мистер Тенлер, — заявила женщина с таким видом, будто добилась своего, и вручила мне визитку.
Элайн Браун, Агентство по защите человека.
— Позволю себе еще раз спросить: что все это значит?
— Прошу обратиться к нам, если с вами что-нибудь случится или кто-нибудь из Группы выйдет на контакт, — проговорил мужчина. — А то наши информаторы намекают…
Он не договорил, а я решил не уточнять, на что конкретно намекают информаторы. Должно быть, агент и так сказал слишком много. Когда они ушли, я еще долго разглядывал карточку Элайн Браун и ломал голову: да что же происходит, черт побери?
Через две недели я все узнал. И весь мир узнал, но я был первым.
Опять раздался звонок после полуночи, и на сей раз я не испытывал желания отвечать. Весь день провел в больнице. В 16:43 скончался Мартин, мой несчастный партнер по маджонгу. Из его родни при этом присутствовала только старушка мать, и она упала в обморок. Я для нее сделал все, что мог, а мог мало, и домой добрался поздно. Чтобы не терзать себя раздумьями о тщете всего сущего, хватил тройную порцию виски с содовой, но без толку.
Прикроватные часы показывали 02:14.
— Чего надо?! — вызверился я на экран.
— Барри Тенлер.
Это не было вопросом. Экран оставался темен.
— Вот что, нынче я не в настроении, давай без этих игр…
Тут до меня дошло, что голос на этот раз не механический, не искаженный. Нормальный женский голос, и я его слышал раньше.
— Выслушай меня, это вопрос жизни и смерти и касается того, кого ты любишь. Необходимо увезти Джейн Сноу в безопасное место, причем немедленно. Не дожидаясь утра.
— Чего-о?.. Да кто ты…
— Кто я — неважно. Увези ее и спрячь.
— Почему? Что происходит… Нет, не отключайся! Ты…
Где же этот голос звучал раньше?
— Действуй. Прощай.
Вспомнил!
— Ты та женщина из Группы. Складской подвал. «Три тысячи двести четырнадцать».
Одна из двух фраз, произнесенных ею тогда.
Она молчала. Но оставалась на линии.
А мой сонный мозг соображал все лучше и лучше:
— И звонки эти шифрованные… «Кое-кто тебя понимает. Кое у кого такая же точно ситуация…» Ты была влюблена в Измаила?
— А они его убили!
Но она тут же взяла себя в руки. Когда такая женщина всего лишь на секунду утрачивает самоконтроль, можно судить о том, сколь велико ее горе. Даже самого крепкого человека душевная боль заставляет порой действовать безрассудно.
— Я тебя недооценивала, — сказала она.
«Ты далеко не первая», — чуть было не брякнул я. В груди собирался тугой комок страха. Не верить этой женщине не было оснований.
— Что за опасность угрожает Джейн? Объясни, пожалуйста.
Вытерпев долгую паузу, я дождался:
— А черт, почему бы и нет? Ладно, Барри Тенлер, будь по-твоему, но только учти: найти меня ты не сможешь. Ни ты, ни Группа. Да к тому же уже сегодня утром все это будет оглашено. Что-нибудь слышал об окситорине?
— Нет.
— После мартовского визита на склад в течение нескольких дней у тебя не было болезненных ощущений?