— Некрасиво, — подтвердила Бриджит, посмотрев на сестру так сурово, что та на миг отвела взгляд.
А вот это уже интересно. Одна из двойняшек манипулирует другой, хоть и чисто по-детски, а мать, получается, не при деле.
— Попроси у него прощения.
— Ну, извини, — без малейшего раскаяния буркнула Белинда.
«Ага, так мы способны лгать, хотя сами на ложь не ведемся», — усмехнулся я мысленно.
— Вот, взяла манеру с недавних пор, — пожаловалась ее мать, глядя на Джейн. — Но это, конечно, временное. Кто бы стал такое заказывать, будь оно постоянным.
За эти слова Белинда выстрелила в родительницу взглядом, состоящим из ледяного презрения.
Складывалась крайне неловкая ситуация, и Джейн решила взять ее в свои руки. Стараясь не смотреть на меня, она задала вопрос Белинде:
— Девочки, вам уже сказали, о чем я хочу побеседовать?
— Нет, — ответила Белинда. — Вы не журналистка.
— Я киноактриса.
В глазенках Бриджит зажегся интерес:
— Вроде Кайли Кикер?
Видимо, в список «благ Арлена» не влючен иммунитет от глупой детской поп-культуры.
— Не такая молодая и богатая, — улыбнулась Джейн. — Я снимаюсь в фильме о том, как будут жить девочки вроде вас, когда вырастут. Вот и решила познакомиться с вами и узнать побольше. Но только если вы не против.
Двойняшки переглянулись. Обе промолчали, но я уловил гигабайтный обмен впечатлениями.
— Девочки, надеюсь, вы поможете мисс Сноу, — подала голос Фрида. — Ведь она такая…
— Неправда, — почти рассеянно перебила Белинда. — Она тебе не нравится. Красивая слишком. Зато нам нравится.
От такой откровенности лицо хозяйки усадьбы пошло багровыми пятнами. Мигом вся обратясь в тревогу, пухленькая Бриджит положила на материнскую руку ладошку. Фрида возмущенно стряхнула ее и открыла было рот, но, ничего не сказав, резко встала и ушла в дом. Бриджит подалась вслед и сразу спохватилась. Виновато сказала, обращаясь почему-то ко мне:
— Ей хочется немножко от нас отдохнуть.
— Тебе это тоже не повредит, — хмуро добавила Белинда.
Я не заставил ее просить дважды. Общение с этими куколками вызывало озноб. А в чем причина, не смогли бы понять даже они, с их хваленой эмпатией.
В вестибюле картинка все та же: шезлонг, в нем Сьюки с комиксами. Мамаши не видно. В меблировке доминировали обтянутые мамонтовой шкурой кресла, но я углядел у стены низкую антикварную скамейку. Забрался на нее в муках и вызвал такси. Чтобы его встретить, надо идти аж до парадных ворот усадьбы, но о возвращении флаером вместе с Джейн страшно даже подумать.
Я закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Ныли спина и ноги, но что это в сравнении с болью сердца?
И не слова Белинды ее породили. Да, я влюблен в Джейн, да, любовь безответна. Мы оба прекрасно это понимаем. Как от нее скроешь, если я почти каждый божий день рядом? Она из породы чутких женщин. Я знаю, ей неприятны до тошноты мои прикосновения и она себя за это ненавидит, но разве можно ее винить? Трое бывших мужей Джейн входили в число красивейших мужчин планеты. Высокие, стройные, длинноногие. Я же видел, каким густым румянцем она покрывалась, оказываясь в одной комнате с Джеймсом, Карлом или Дунканом. И чувствовал, что она прячет отвращение ко мне.
«Брань на вороту не виснет…» — как часто в детстве я повторял эти слова… всякий раз, когда надо мной издевался очередной хулиган, а ведь им не было числа. Коротышка, гном, карла, недомерок, малявка, карапуз, лилипут убогий…
Белинда никому ни на что глаза не открыла. Всего-навсего произнесла вслух то, о чем молчали мы с Джейн.
«Пусть боль кричит…»[27]
Но даже Шекспир мог ошибаться.
Легче легкого не обращать внимания на что-нибудь безымянное — можно исключить из ежедневного обращения, можно притворяться, будто это безымянное и вовсе не существует. А вот с тем, что названо, с тем, о чем «кричит боль», такой номер не проходит.
Завтра мы с Джейн попытаемся работать как ни в чем не бывало, и послезавтра, и послепослезавтра. Будем прятать друг от друга глаза, будем привычно задавать себе вопросы: не расстроен/расстроена ли он/она? Надо ли мне подойти поближе/держаться подальше? Как бы не обидеть неосторожным словом/жестом…
А-а, черт бы вас всех побрал! Оставьте же меня наконец в покое!..
Разговоры не сокращают дистанцию, а, напротив, увеличивают. И ничего тут не…
— Стервы, да? — мягко прозвучал голос.
Я открыл глаза. Рядом стояла Сьюки. Она была повыше, чем мне показалось сначала, и с эффектной фигурой. Но кто это заметит, когда рядом близнецы, воплощение прогресса и научных чудес?
Смущенный и растерянный, я выдал первое, что пришло на ум:
— Белинда. Бриджит — нет.
— Это ты так думаешь, — рассмеялась Сьюки и положила на скамью комиксы. — Вот, гномик, это тебе. — И скрылась в каком-то коридоре.
Она оказалась голографической, эта недешевая книжка с впечатанными в бумагу чипами. Страница поделена на четыре панели, они поочередно зажигаются на десять секунд, изображают эпизоды. Называлось это удовольствие «Нож Режь» и повествовало о мамочке, которая невзлюбила своих малых деток, — короче, сплошная кровища и расчлененка.
ДЕТИ С СИНДРОМОМ АРЛЕНА. ЖИЗНЬ С НИМИ — СПЛОШНОЙ ВОСТОРГ! ОНИ ЧУТКИ, ЗАБОТЛИВЫ, УЧАСТЛИВЫ И БЛАГОДАРНЫ.
Вот вам пожалуйста, еще одна большая дружная семья.
Вселенная — не такая уж жестокая хозяйка, иногда она дает тебе передохнуть.
На следующий день я захворал. Так, пустяки, нос заложен да горло болит. Ну, еще голос, будто наждаком по металлу. Пришлось звонить «на работу», то бишь в особняк Джейн. Отозвался ее тренер:
— Чего тебе?
— Передай Джейн, я сегодня не приду. И напомни ей, чтобы…
— Барри, я тебе не мальчишка на побегушках! — взъярился он.
Я с равной неприязнью уставился на экран с физиономией Дино Каррано. Этот «тренер для вчерашних звезд» — наглец и нарцисс, он своим силовым фитнесом трижды в неделю доводит Джейн до полного изнеможения и слез. Дино, как тот давешний Измаил, не способен понять, что краткая мода на него прошла и Джейн терпит рядом с собой бэушного мачо только из жалости. Сейчас он стоит в ее спортзале, рядом — никого.
— Почему ты отвечаешь? Где Каталина?
— У нее мамаша померла в Мехико, в который уже раз. Теперь про Хосе спросить собираешься? Он присматривает за садовниками… Ну а Джейн в туалете, ее тошнит… Все узнал, что хотел? Тогда пока, Барри.
— Стой! Почему тошнит? Слышь, макаронник, если это ты ее довел…
— Не транжирь угрозы, малявка. Мы еще даже не начали курс занятий. И если завтра не начнем, ее задница повиснет, как дорожная сумка. Джейн просто съела что-то не то.
И он отключился.
Мой желудок тоже бунтовал. Может, из-за баррингтоновского лимонада? Вскоре меня вырвало, и сразу стало легче; я решил не звонить врачу и лег в постель. Если Джейн заболела, все назначенные ею встречи отменит Каталина. Хотя как отменит, она же в Мехико?.. К черту, не моя забота.
Как бы не так. Все проблемы Джейн — они и мои тоже. Да и собственных хватает: Лейла, Этан… При том, что личной жизни у меня, в сущности, нет.
Я не позволил себе встать с кровати и поехать к Джейн и в конце концов уснул. Пробудился через шесть часов: и горло, и живот в норме. Быстренько позвонил и выяснил: Каталина уже вернулась из Мексики, но ее голосу подозрительно не хватает скорби. Все же она неплохой работник, когда не болтается за границей; рассудив таким образом, я доверил ей проинформировать Джейн насчет завтрашнего рабочего графика. Тем самым выкроил себе еще день отгула. Надо хорошенько расслабиться вечером. Буду долго мокнуть в ванне, выпью бокал вина… Опять же, разговор с Лейлой откладывается. Хорошо!
Я включил телевизор. На канале «Холливуд уотч» шли местные новости.
В Валли обнаружено в пруду тело Измаила.