— Здорово!
— Но я собиралась начать довольно рано. Заняться кое-какими исследованиями.
— Я мог бы вас подвезти, — предложил он. — А может, чем-то и помогу. Я не так уж хорошо знаю эти места, но все же наезжал сюда иногда в последние пять лет.
— Может оказаться довольно скучно.
Хол пожал плечами.
— Я не прочь поскучать. У вас есть список мест, где вы хотели бы побывать?
— Я думала составить на месте. — Она запнулась. — Надеялась найти что-то в старом курорте в Ренн-ле-Бен, а они уже закрылись на зиму. Я думала, может, кто-нибудь в мэрии сумел бы помочь?
Хол помрачнел.
— С них толку не будет, — озлобленно сказал он. — Все равно что биться головой в кирпичную стену.
— Простите, — быстро проговорила она. — Я не хотела вам напоминать…
Хол резко тряхнул головой.
— Нет, это вы меня извините. — Он опять улыбнулся. — У меня есть предложение. Кое-что о том периоде, который вас интересует в связи с Лилли Дебюсси, можно найти в музее Ренн-ле-Шато. Я был там всего один раз, но помнится, он дает очень хорошее представление о том, какой здесь была жизнь в те времена.
Мередит загорелась:
— Звучит великолепно.
— Тогда встретимся внизу в десять? — предложил он.
Мередит замялась, но решила отбросить излишнюю осторожность.
— Отлично, — сказала она. — В десять подойдет.
Он встал и засунул руки глубоко в карманы.
— Спокночи!
Мередит кивнула.
— До завтра!
Глава 33
Мередит вернулась в свой номер, но была слишком взвинчена, чтобы уснуть. Она мысленно прокрутила разговор, вспоминая, что сказала она, что ответил он, стараясь истолковать то, что осталось между строк.
Она чистила зубы, уставившись на свое отражение в зеркале, и отчаянно жалела его. Он казался таким уязвимым. Она выплюнула пасту в раковину. Может, она ему вовсе не интересна. Просто ему нужна хоть какая-то компания.
Она забралась в постель и выключила свет, погрузив комнату в мягкую чернильную темноту. Полежала немного, глядя в потолок, пока веки не отяжелели, и не стал наплывать сон. И сразу же лицо, виденное в воде, а потом в жутком видении на дороге, вспыхнуло в мозгу. И хуже того, измученное прекрасное лицо родной матери, с плачем умоляющей голоса оставить ее в покое.
Мередит распахнула глаза.
«Нет. Ничего подобного. Я не дам прошлому до меня добраться!» Она попала сюда, чтобы узнать, кто она такая, кто ее родные, чтобы сбежать от тени матери, а не вернуть ее назад, реальнее, чем прежде. Мередит оттолкнула от себя воспоминания детства, заменив их картинками Таро, которые весь день таскала в голове. Дурак и Справедливость. Дьявол с голубыми глазами, скованные бессильные любовники у его ног.
Она повторяла про себя слова Лауры, отпустила мысли бродить от карты к карте, соскальзывая в сон. Веки ее налились тяжестью. Теперь Мередит думала о Лилли Дебюсси, бледной Лилли с пулей, навсегда зарытой в ее груди. Дебюсси, скалящий зубы с зажатой сигаретой за пианино. Представляла Мэри с книгой в кресле-качалке на крылечке в Чапел-Хилл. Солдат в рамке под платанами на площади Де Ренн.
Мередит слышала хлопок автомобильной дверцы, и хруст шагов по гравию, уханье вылетевшей на охоту совы, изредка журчание и бульканье в горячих трубах отопления. Отель затихал. Ночь обнимала дом черными руками. Земля Домейн-де-ла-Кад сонно лежала под бледной луной.
Проходили часы.
Полночь, два часа, четыре.
Вдруг Мередит проснулась, как от удара, широко распахнув глаза в темноту. Каждый нерв в ее теле напрягся до дрожи. Каждый мускул, каждая жилка дрожали, как скрипичные струны.
Кто-то пел.
Нет, не пел. Играл на рояле. И совсем близко.
Она села. В комнате было холодно. Тот же пронизывающий холод, что тогда, под мостом. Мередит готова была поверить, что различает частицы света и тьмы, и тень, изломившуюся перед ее глазами. Откуда-то потянул ветер, хотя она могла бы поклясться, что окна закрыты, — легкий ветерок погладил ее плечи и шею, прошел над кожей, не коснувшись, настойчиво шепча: «В комнате кто-то есть».
Она сказала себе, что этого не может быть. Она бы услышала. Но все доводы превозмогала уверенность, что в ногах ее кровати кто-то стоит и смотрит на нее. Два глаза горели в темноте. Холодные струйки пота скатились у нее между лопатками и в ложбинку груди.
Адреналин подхлестывал:
«Давай! делай!»
Она сосчитала до трех, потом, в приступе отваги, перевернулась и щелкнула выключателем.
Темнота рассыпалась. Все обычные постоянные предметы вернулись приветствовать ее. Все на своем месте. Шкаф, стол, окно, полочка, письменный стол-бюро — все, как должно быть. Большое зеркало у двери в ванную отразило свет.
Никого.
Мередит сползла головой на деревянный подголовник. Облегчение захлестнуло ее. На тумбочке мерцали красные цифры часов: четыре сорок пять. Никаких глаз, просто красные цифры электронного будильника отразилась в зеркале.
Самый обыкновенный кошмар.
Можно было ожидать после такого дня.
Мередит скинула одеяло, чтобы остыть, и полежала немного, сложив руки на груди, в позе фигуры на надгробии, а потом встала с постели. Ей нужно было пошевелиться, сделать что-нибудь. Не лежать просто так. Она вытащила из мини-бара бутылку минеральной воды, потом прошла к окну и выглянула в затихший сад, все еще освещенный луной. Погода переменилась, и на террасе блестели дождевые лужи. Над вершинами деревьев плавал в неподвижном воздухе белый туман.
Мередит нажала теплой ладонью на холодное стекло, будто хотела оттолкнуть дурные мысли. Не в первый раз ее одолели сомнения: во что она ввязалась? Что, если искать-то нечего? До сих пор мечта добраться до Ренн-ле-Бен, вооруженной тонкой пачкой старых снимков и листком с нотами, толкала ее к действию.
И вот она здесь, и сама видит, как мал этот городишко, и уверенность ее быстро тает. Сама мысль проследить корни семьи, не зная даже настоящих имен, представляется безумием. Глупая мечта, подцепленная в сентиментальных фильмах.
Не из настоящей жизни.
Мередит не смогла бы сказать, сколько она простояла так у окна, думая и передумывая все заново. Только заметив, что ступни онемели от холода, она обернулась взглянуть на часы. И вздохнула с облегчением. Шестой час утра. Она убила достаточно времени. Разогнала призраков, демонов ночи. Лицо в воде, фигура на дороге, пугающие образы карт.
На этот раз, когда она улеглась в постель, комната показалась мирной. Никакие глаза не пялились на нее, ничто не мерцало в темноте, только подмигивали электронные циферки на будильнике. Она закрыла глаза.