– Идите вы в Лес, вонючки! – донесся гневный крик Али.
Я находился уже за спинами бродяг, которые ничего не слышали и не видели, кроме своей добычи. Они присели, почти закрыв от меня женщину. Ноги ее дергались. Толстый зачастил:
– Расстегивай, расстегивай… Ты на голову ей сядешь… нет, лучше так…
– Нет, лучше по-другому, – перебил я. – Давайте так: сейчас оба получаете по голове и убегаете. Рюкзак со стволом оставляете здесь. Зато живые, это всегда ценно.
– Чего-о?! – они разом повернулись.
Я начал с того, у кого было ружье, старенькая двуствольная ИЖ-43 – «ежик». Когда сутулый выпрямился, врезал ему прикладом в голову. Он как стоял так и рухнул на землю. Сотрясения мозга, наверное, все же не получил, не настолько сильный был удар, но голову я ему рассадил знатно. Потекла кровь.
Толстый, оказавшийся на удивление юрким малым, хватанул нож из кармана. Клац! – выщелкнулось лезвие. Я повернул «вал» и плашмя вмазал ему прикладом по лицу. Нос бродяги, и без того не изящный, стал напоминать раздавленную сливу.
– А-а-а! – завопил он.
Сжав пухлое запястье, я крутанул его руку, вырвал нож и врезал носком ботинка по колену. Толстый попятился, припадая на ногу и держась за лицо. Сутулый хрипел, пытаясь встать.
Аля вскочила, застегивая штаны, и сзади с размаху саданула толстому кулаком по загривку. Он снова начал поворачиваться, неловко из-за поврежденного колена, она ударила еще раз – по уху, а потом угодила по прижатой к разбитому носу руке, впечатала ее в лицо. Толстый замычал от боли, вращая глазами и шатаясь. Сутулый встал на четвереньки, и носок сапога Али врезал ему по заду, потом – по ребрам. Женщина схватилась за ружье, которое болталось на плече у сутулого, рванула, ремешком выворачивая ему руку. Завладев оружием, навела на бродягу.
– Ладно, хватит! – Я, быстро шагнув вперед, схватил за ствол оружие, отвел его в сторону.
– Пристрелю собаку! – Ее лицо пылало, глаза сверкали.
– Они и правда собаки. – Я удерживал ружье так, чтобы ствол смотрел в дерево. – Просто блохастые бродячие собаки… но пусть живут.
Она глубоко вздохнула, выдохнула. Опустила ружье. Тогда я, повернувшись к толстому, приказал:
– Рюкзак на землю – раз. Подымай приятеля – два. Чешите отсюда во все четыре лопатки – три. Минуту даю, потом начнем стрельбу по движущимся мишеням.
– Там припасы, мы без них загнемся! – загундосил он.
– Быстро! – Я подался к нему, поднимая ствол «вала».
Он отскочил, едва не упав, и принялся стягивать лямки рюкзака.
Меньше чем через минуту мы с Алей наблюдали за тем, как два силуэта поспешно удаляются от дуба с пылающей желто-красной кроной. Когда их совсем не стало видно, женщина повернулась ко мне и сказала:
– Ты меня обманул.
– В чем это?
– У себя спроси в чем.
– Объясни, – пожал я плечами.
Встав передо мной, она повесила «ежик» на плечо, уперла руки в бока и заговорила, гневно раздувая ноздри:
– В том овраге ты мне пообещал, что поможешь сбежать! Но не помог!
– Потому что ты сама сбежала. Я просто не успел. Что еще за бабские глупости? Сбежала – молодцом, нечего претензии…
– Это не бабские глупости! Это… – Ее голос почти сорвался на визг, но потом Аля снова глубоко вздохнула, медленно выдохнула – и вдруг сдулась, как воздушный шарик. Плечи поникли, она ссутулилась, обхватила себя за плечи. Стало видно, как на самом деле она устала, как напугана, как хочет вернуться к своим…
– Ладно, расслабься, боевая наша. – Я провел пальцем по ее щеке, посмотрел и вытер о штанину. – Тебе помыться надо.
– Очень хочется есть, – почти жалобно произнесла Аля и присела над рюкзаком толстого.
Пока она копалась там, я обошел дерево. Двух бродяг уже не было видно, и я сомневался, что они попытаются тихо вернуться и напасть – огнестрела у них нет, а у нас аж два. Теперь эта парочка запросто могла погибнуть… И это было их личной, совершенно меня не колышущей проблемой. Сочувствия бродяги не вызывали никакого: можно уважать волка, но не шакалов.
Сорвав травинку, я сунул ее в зубы и привалился спиной к дереву. Дуб рос на краю пустоши, испещренной рытвинами и лужами, травяными буграми и кучами черной земли. Кое-где рос чахлый кустарник или отдельно стоящие деревья. Высокое светло-серое небо было холодным и чистым. Я замер, впитывая в себя эту картину, вдыхая густой запах чернозема и прелой листвы. От ветра зашелестела крона над головой, несколько листьев упало на землю, и один, ярко-желтый, с красными прожилками, похожими на кровяные сосуды, качаясь, опустился мне на плечо. Оно, кстати, совсем не болит, как и нога, – мазь болотных людей сделала чудо. А может, и не только мазь, может, пока я спал, они как-то еще обработали раны. Я медленно, глубоко вдохнул, прикрыв глаза, постоял несколько секунд в ясной осенней тишине, потом стряхнул лист с плеча и пошел назад.
Аля накинула старую шерстяную куртку одного из бродяг, раньше притороченную к рюкзаку. В нем, кстати, оказалось мало чего ценного… Завернутый в тряпицу кусок сала с настораживающим запахом, несколько сухарей, кухонный нож с наполовину сломанным клинком, пара огурцов, обрывок газеты с солью, а еще – влажный спичечный коробок, железная фляга со смятым боком, обмылок да три патрона к «ежику». Женщина разложила все это на пустом рюкзаке и села, поджав ноги. Когда я подошел, она пыталась тупым ножом ср езать с сала подпорченный слой.
Я устроился так, чтобы видеть и болото, и равнину. Положив «вал» рядом, отобрал у Али сало и достал свой нож. Пока нарезал, она открыла флягу, понюхала. Сделала глоток.
– Что там? – спросил я.
– Вода.
– Хорошо. Я боялся, что самогон. Можно мне?
Женщина отдала мне флягу, схватила сало с сухарем и стала есть, громко хрустя.
– На тропе Фара крикнул, что у тебя нож, – припомнил я. – Это ему померещилось или правда?
– Правда, – промямлила она с набитым ртом. – Только потом в болоте потеряла.
– А где взяла?
Она зыркнула на меня исподлобья:
– Проводник ваш дал.
– Калуга? – удивился я.
– Ага. Маленький такой нож. Когда в сруб возвращались, в руки сунул. Я потом только момента выжидала.
– Но зачем он?.. Пожалел тебя, значит.
– А я не знаю зачем. Может, просто нормальный мужик, один из всех вас?
Я промолчал в ответ. Ну, если так, молодец Калуга, что сказать, сердобольный чувак попался…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});