половцев? Это как-то связано с тем, что Злата должна была выйти замуж за Вацлава? — Емельян растерянно хлопал пьяными глазами, пытаясь составить хоть какую-то логическую цепочку. Получалось это у него, прямо скажем, не очень хорошо.
— Нет, Емеля, — терпеливо пробурчал Ратибор. — Вот эти два события точно меж собой никак не связаны! Предвидеть, что степняки нападут на Борград вскоре после нашего визита сюда, мог только ясновидящий, коим, насколько мне известно, Святослав не является!
— Он мог узнать о нападении как-нибудь через третьих лиц! Разведку там какую… А может, он себе придворного колдуна завёл от нас тайком, и тот ему нашептал…
— Емеля, повторяю для витающих под хмельком в облаках юных фантазёров, что это никак не связано между собой, ты меня понял⁈
— Понял…
— Постой-постой, — Мирослав задумчиво отхлебнул медовухи из стоящей перед ним кружки, — ты хочешь сказать сейчас, что целью нашей поездки было свести меж собой Яромира и Злату⁈
— Не в бровь, а в глаз, друже! — Ратибор довольно рассмеялся. — В самое яблочко ты сейчас попал, Мирка!
— Да ладно! Этого не может быть!.. — Емельян потрясённо уставился на Ратибора с Мирославом.
— Ещё как может! — рыжебородый великан подвинул к себе очередной кувшин с вином. — Помнишь, — взглянул он на Мирослава, — наш разговор в пути о том, кого нам Злата напоминает? Так вот, уверен, что и Святославу, как только он её увидел, она напомнила Бояну! И тут у него в голове возникла идея свести свою племяшку с Яромиром, благо где-то в глубине души князь наверняка чувствовал вину перед верным воеводой за свалившееся на него горе… Ведь он обещал, как ни крути, что нашим семьям ничего угрожать не будет!.. Так, отвлёкся… В общем, решил он их познакомить поближе, так сказать. Авось чего и выгорит. Но как вот это сделать? Не приведёшь же ты, в самом деле, Злату в «Четыре копыта», прямиком к пьяному Яромиру, не растолкаешь его и не скажешь, мол, знакомься, друже, это твоя будущая жена! Вот и созрел в конце концов у него в голове план: отправить её вместе с нами тремя куда-нибудь подальше, например, в Борград, к её жениху, которого у неё там нет на самом деле! Неделя туда, в городе пару дней, то да сё, потом неделя обратно. Если чего, извиняйте, други… Ошибочка вышла! Емеля — брат её, мы с Мирославом женаты, один Яромир остаётся, который, когда не пьёт, статный, видный муж! А вдруг в пути чего у них и сложится! И ведь расчёт его себя оправдал! Действительно, срослось у них, а⁈ Ну не молодец ли наш государь⁈ Задумка хоть и простая, но изящная!
— А ведь похоже на правду… — Мирослав удивлённо воззрился на своего могучего приятеля. — А ты голова!..
— Да-а-а, Ратиборчик, — Емельян согласно кивнул, огорошенно вытаращившись на рыжебородого громилу. — Ты, оказывается, такой умный у нас!
— Емеля, сделай доброе дело…
— Всё что угодно!
— Умолкни, а…
— Чего дальше планируешь делать, друже? — Мирослав посмотрел вопросительно на Ратибора. — Какие планы?
— Ты имеешь в виду, какие планы сразу после того, как мы погуляем на свадьбе Яромира со Златой в Мирграде?
— Ну да…
— На Первую заставу воротиться мне надо. Там, недалече, — Ратибор нахмурился, — должен я кое-кому. А долги надо возвращать.
— Помощь нужна?
— Почему же нет, дружище? Пригодится! Пара таких добрых клинков, как у тебя, лишними точно не будет! — Ратибор в порыве чувств хлопнул Мирослава по плечу так, что тот едва удержался от того, чтобы не свалиться с лавки.
— Тише ты, медвежонок, а то я рассыплюсь на сахарки от твоего дружеского проявления чувств!
— А можно мне с вами?
— Конечно, Емеля. Как только научишься в седло не с пенька запрыгивать…
— Ну Ратик!..
— Заткнись, Емельян!
Глава 20
Становище печенежского хана Илдея
Спустя полтора месяца после победы над половецкой ордой
Стояло раннее утро. Едва забрезжил рассвет, и солнце только-только начало медленно выплывать из-за горизонта, прогоняя прочь ночную мглу. Утренний туман ещё вовсю обволакивал стойбище печенегов, раскинувшееся в одной из многочисленных низин, характерных для этой местности и скрытых от посторонних глаз окружавшими её невысокими холмами. Кочевники всё ещё крепко спали в своих жилищах и ведать не ведали, какая над ними нависла опасность. Между тем лагерь степняков, насчитывающий порядка полторы тысячи голов, с одного из холмов внимательно осматривали горящие неукротимым голубым пламенем глаза.
— Выдвигаемся, — наконец бросил Ратибор своим воинам, цепью рассыпавшимся по восточной стороне холмистой местности, огораживающей стойбище своеобразным барьером. — А то их собаки почуяли нас и уже начинают повизгивать… Фактор внезапности упускать не будем!
Не было ни яростных кличей, ни громких команд, ни протяжного гула боевого рога, извещающего о начале атаки. Из плотно окутавшей окрестности, стелющейся туманной дымки быстро выскользнули пять сотен вооружённых до зубов русичей, практически весь гарнизон Первой заставы, и молча ринулись на не ждавшего их появления врага, сладко сопящего в своих юртах. Нападение было сколь стремительным, столь и кровопролитным; женщин и детей не трогали, если только кто-нибудь из них по воле случая сам не попадал под шальной удар, но степняков-мужчин не жалели; вырезали всех, кто встречался на пути. Когда кочевники наконец сообразили спросонья, что происходит, было уже поздно; русы ураганом прокатились по вражескому лагерю, оставляя после себя лишь смерть и разрушение. Это была сладкая, хорошо продуманная и спланированная месть. Сколько их братьев по оружию пало от стрел, копий да ятаганов этих кочевых разбойников! Часть из них умерла в плену, замученная до смерти изощрёнными пытками! А сколько пожгли сёл и деревень эти кровопийцы, скольких ни в чём не повинных людей погубили да увели в неволю? Потому никакой жалости к коварному врагу не было и в помине. Пускай лучше благодарят своих божков, что умирают быстро, без мучений!
Никто и ничто в это утро не могло сдержать жаждавших мести могучих русичей. Разгром стойбища степняков был полный и безоговорочный.
В самый большой шатёр, принадлежавший великому правителю печенегов Илдею и располагавшийся прямо по центру становища кочевников, ворвался разгорячённый битвой Ратибор, попутно снеся четверых дюжих телохранителей хана, как детей малых.
— Ну чего же ты пригорюнился при виде меня? — спросил рыжеволосый гигант насмерть перепуганного Илдея, отставляя чуть