решили; второго гранитного валуна в запасе не оказалось. Скорее всего, придётся отворять ворота и пробовать совершить быструю вылазку, дабы расколошматить таран ещё на подступах, что было очень рискованным мероприятием.
Всё воинство Огвальда, слегка поредевшее за время осады и насчитывающее на момент второго штурма порядка четырёх тысяч бойцов, стояло в полной боевой готовности на стенах да перед воротами Борграда, прекрасно понимая, что если степняки разломают врата и прорвутся в город, то сдержать их будет уже невозможно. Мирослав находился рядом с двумя своими друзьями-исполинами. Ранение в бедро ещё давало о себе знать; пусть и чуть-чуть, но всё же он слегка прихрамывал на левую ногу.
Напряжение нарастало как снежный ком; казалось, сам воздух был пропитан тревожным ожиданием предстоящей сечи. Тысячи воинов стояли, нервно переминаясь с ноги на ногу. Все отдавали себе отчёт в том, что этот день может быть последним для них самих и их родных, потому готовились лечь костьми под тот же таран, если надо будет, лишь бы не пустить беспощадного врага внутрь их славного града. Последние снаряды выпустили катапульты обороняющихся, всё-таки зацепив одну из осадных башен под торжествующий возглас защитников Борграда, — верхушка её была разнесена в щепки, и ужасающее сооружение, передвигаемое ручной тягой, остановилось. Проку от него больше не было. Но три остальных туры всё так же неотвратимо продолжали своё наступательное движение на Борград.
Бойцы Огвальда были мрачнее тучи; все прекрасно понимали, что сейчас они так просто не отобьются, как при первом штурме. На этот раз противник подготовился основательно. И лишь Ратибор радостно скалился до ушей в предвкушении доброй заварушки; эти две недели осады, что пришлось сидеть сиднем в ожидании хоть какого-нибудь движения, порядком ему надоели. Не раз он предлагал сделать вылазку за ворота да потрепать как следует стремительным ударом стоящего лагерем недалече неприятеля. Но даже его здравое предложение тайком пробраться, как стемнеет, к штурмовым башням да сжечь их дотла, пока те ещё не готовы, не нашло поддержки у Огвальда с его сыном Бориславом; они как огня боялись делать вылазки за стены города, опасаясь угодить в засаду, устроенную коварными кочевниками. Решено было не рисковать. Но глядя сейчас на надвигающиеся на городок три здоровенных махины, несущие в себе по несколько десятков вражеских воинов каждая, многие подумали о том, что идея рыжего гиганта прокрасться под покровом ночи в лагерь неприятеля да спалить к чертям эти чудовищные сооружения, была не такой уж и безумной.
От стен града до осадных тур осталось всего метров двести, и кочевники привычно начали поливать оборонявшихся ливнем стрел; в отличие от воинов Огвальда, у степняков они не кончались; благо густые леса в округе были богаты деревом, и оружейники половцев денно и нощно трудились не покладая рук, обеспечивая своих собратьев всем необходимым.
Но вдруг в стане врага началась непонятная сумятица; если штурмовые башни всё так же продолжали медленно, но неотвратимо двигаться на Борград, а первые ряды кочевников не прекращали осыпать его стены тучами стрел, то в задних рядах степняков начали происходить какие-то непонятные стороннему наблюдателю телодвижения. Часть войска половцев резко развернулась и принялась с тревогой вглядываться в окружавшие равнинную низменность холмы, громко переругиваясь друг с другом со всё возрастающим беспокойством.
Впрочем, вскоре оборонявшимся стало понятно такое поведение степняков. На одном из покатых холмов показался одинокий всадник, который внимательно разглядывал открывшееся перед ним поле битвы. Вскоре возле него показался ещё один, потом ещё и ещё, и вот стройные ряды воинов плотной цепью начали быстро переваливать через плоскогорье, спешно образуя при этом боевое построение в форме клина и явно готовясь к атаке. Степняки остановили наступление на Борград и принялись судорожно разворачивать свою орду навстречу новому, куда более грозному противнику, что так неожиданно зашёл им в спину.
Оборонявшиеся пришли в радостное возбуждение.
— Ну что там⁈ — нетерпеливо крикнул громко Борислав дозорным на угловой башне. — Что на гербе, чтоб вам головы поотрывало⁈ Ну же, быстрее!..
— Голова медведя с секирой в зубах! — радостно раздалось сверху. — Это Мирград! Святослав пришёл, как и обещал!
Тем временем прозвучавший в отдалении рог известил о том, что так вовремя подоспевшая на выручку Борграду мирградская рать ринулась в атаку на пребывавшую в смятении орду половцев, стремясь воспользоваться полученным тактическим преимуществом и не дать успеть степнякам собраться с мыслями и перестроиться. Войско Святослава быстро достигло последних рядов развернувшегося к нему, испуганно пятившегося неприятеля и с ходу врубилось в них, стремительно сминая сокрушительным ударом задние линии половцев.
— Чего ждём, князь⁈ — Ратибор гневно смотрел на Огвальда, безмолвно наблюдающего со стены за тем, как пришедшее ему на помощь мирградское воинство ударило в спину орде хана Улукбая. — Выводи своих, не упусти возможность размазать по равнине этих шакалов, аки масло по доброй ватрушке!..
Князь Огвальд вздрогнул, будто очнувшись от глубокого сна, задумчиво взглянул на Ратибора, после чего развернулся к выжидающе уставившемуся на него Бориславу и утвердительно кивнул ему.
— Отворяй врата! — немедленно проревел тот. — В атаку! За Борград!
— За Борград! — выдохнули в ответ многие сотни глоток.
Ворота отворились, и четыре тысячи воинов, возглавляемых Бориславом, торопливо потянулись из города навстречу воинству степняков.
— А ведь у тебя был сейчас соблазн, княже, не лезть в битву да посмотреть, кто кого одолеет, не так ли⁈ — Ратибор оказался перед Огвальдом и сурово вперился тому в глаза. — А после, если представится такая возможность, и победителя добить, а⁈
— Соблазн был, — правитель Борграда не стал отпираться и лишь виновато улыбнулся в ответ на яростный взгляд Ратибора, — но я его в себе переборол…
Рыжебородый великан лишь презрительно сплюнул в ответ да помчался на поле боя, боясь пропустить самое веселье.
Тем временем недалече от врат города ругались двое так похожих друг на друга и вместе с тем столь разных человечков.
— Ты-то куда⁈ — раздался испуганный женский возглас. — Стой, дурак, затопчут ведь!
— Сама ты дура! — зло огрызнулся не совсем трезвый Емельян в ответ на крик сестры. — Я должен быть там, вместе со своими друзьями!
С этими словами племяш Святослава взялся за бог весть где им добытые щит и одноручный меч да помчался следом за воинством Огвальда в атаку на половецкую орду. Злата лишь заломила в отчаянии руки да сокрушённо покачала ему вслед головой, страшно переживая за своего непутёвого братца и вместе с тем гордясь в