задержался, чтобы собрать брошенные ими как попало книжечки и описанным выше порядком погасить свет. Но едва он выключил последний светильник и осторожно начал спускаться с сиденья, взгляд его упал на фигуру Крестителя. На улице еще хватало света, чтобы различить изображения в восточном окне, и мистеру Батчелу было видно, как святой Иоанн, повернувшись к нему лицом, выпрямил правую руку и указал на север. Повторив это движение три раза, фигура застыла в прежней привычной позе.
Читатель не подумает, конечно, будто нарисованная на стекле фигура внезапно обрела подвижность, – не подумал этого и мистер Батчел. Однако в том, что она двигалась, сомневаться не приходилось, и мистер Батчел не был настолько лишен любопытства, чтобы не предпринять расследование. Не забывайте также, что приключение в старой библиотеке (о нем рассказывалось выше) научило его обращать внимание на знаки, от которых кто-нибудь другой предпочел бы отмахнуться. Поэтому мистер Батчел не собирался ставить в этом деле точку. Он был готов принять тот факт, что всему виной обман зрения, но что породило иллюзию? Это мистер Батчел вознамерился выяснить. На первый вопрос ответ нашелся сразу. Если сама фигура Крестителя оставалась неподвижной, значит шевелилось что-то позади нее. Поэтому мистер Батчел без промедления вышел за порог и запер за собой дверь, дабы исследовать окно с внешней стороны.
Нет в Стоунграунде ни одного обитателя, кто не знал бы о разрушении главного дома старинного поместья и не скорбел бы о нем. Около пятнадцати лет назад дом сгорел, и от этого бедствия приход так и не оправился. Вскоре после гибели дома поместье попало в руки перекупщикам, которые не сумели сделать с ним ничего путного, и целое десятилетие, а то и больше, оно пустовало, отданное на милость природы и посторонних людей. Обугленные развалины дома все еще возвышаются среди груд камней, которые давно уже заросли обычными для пустыря сорняками; на месте величественного строения с садом и парком не осталось ничего, кроме унылых руин.
Стоунграундская церковь была построена шесть веков назад внутри ограды поместья или, как выражались в старые времена, при погосте, причем необычно близко к дому (чему причиной превосходный пласт гравия, которым строители не могли не соблазниться). В дни допотопной простоты это, вероятно, никого не смущало, но время шло, прогресс наступал – в обществе возникло представление о том, что нельзя валить все в одну кучу. Соответственно, перед кладбищем возвели основательную каменную ограду, достаточно высокую, чтобы изолировать его от дома.
Преобразования были сделаны с учетом того, что требовалось экономить место. Церковь своей восточной стеной уже вторгалась глубоко в сад; от южного фасада дома ее отделяло не более пяти десятков ярдов. Поэтому кладбищенскую ограду здесь строить не стали. Она проходила с севера до ближайшего угла церкви, далее следовало само церковное здание, и от южного угла – снова ограда. Восточная церковная стена и окно выходили непосредственно в сад сквайра. По фасаду вился его плющ, сень его деревьев по утрам защищала окно от солнечных лучей.
Пока мы восстанавливали в памяти эти обстоятельства, мистер Батчел выбрался из церкви и через кладбище достиг дверцы в ограде, примыкавшей к юго-восточному углу алтарной части. Эту дверцу добавил в предыдущем столетии один из сквайров для своего и домочадцев удобства. Она давно уже не использовалась, и мистеру Батчелу пришлось потрудиться, чтобы ее открыть. В конце концов он оказался по ту сторону и принялся изучать вторую панель витража. Луна светила довольно ярко, позволяя хорошо рассмотреть темную поверхность стекла, а также фигурную решетку, его защищавшую.
Напротив окна находились нижние ветви высокой березы, росшей на старом кладбище, ее серебристая кора поблескивала при лунном свете. Листья уже облетели, и мистер Батчел почти без помех видел фигуру Крестителя в ее свинцовом обрамлении. Однако заинтересовавший мистера Батчела вопрос: что же там такое шевелилось – оставался без ответа. Слегка разочарованный, он готов был уже повернуть домой, но тут луна затмилась облачком и наступила полутьма, такая же, как тогда, в церкви. Окно и все вокруг темнело, и, когда Креститель совсем исчез из виду, глазам мистера Батчела представилась совсем иная картина: на сук то ли легонько опирался, то ли парил над ним некий туманный белесый образ, занимавший почти то же место, что и изображение святого.
Едва ли это можно было назвать человеческой фигурой. Скорее полуфигурой: мистеру Батчелу, любителю виста, пришло в голову причудливое сравнение с валетом из карточной колоды, когда его диагональный собрат скрыт лежащей сверху картой.
О том, чтобы пойти домой, теперь не могло быть и речи. Взгляд мистера Батчела был прикован к видению. Когда луна проглянула в разрыв между облаками, оно на миг исчезло, но вслед за новым облачком явилось опять. Единственная рука трижды поднялась, указывая на север, на развалины дома, – точь-в-точь жест Крестителя, замеченный мистером Батчелом в церкви.
Само собой, при виде этого мистеру Батчелу ничего не оставалось, как шагнуть к дереву (он стоял чуть поодаль), видение при этом слетело вниз и в сторону, замерев между ним и руинами дома, не на земле, а немного выше, как если бы в землю упиралась нижняя, отсутствующая часть фигуры. Судя по всему, призрак поджидал мистера Батчела, и тот по мере сил, путаясь в плюще и ежевике, поспешил следом, но стоило ему сделать очередной шаг, как призрак отлетал дальше, к развалинам.
Выбравшись на более гладкую дорогу, мистер Батчел зашагал быстрее. Вскоре перед ним оказался травянистый участок, в лучшие времена бывший лужайкой, но призрак и тут не остановился, и мистер Батчел с надлежащей почтительностью продолжил преследование. В конце концов призрак замер на вершине большой груды каменных обломков, подпустил мистера Батчела поближе и скрылся в щели между двумя большими камнями.
Луна на время выглянула из-за облаков, и мистер Батчел разглядел эту щель и воспользовался светлым промежутком, чтобы пометить ее местоположение. Найдя под ногами крупную ветку, он укрепил ее в щели, расщепил свободный конец и вставил туда одну из бывших при нем церковных бумаг. Теперь не могло быть сомнений, что щель не потеряется, – ведь мистер Батчел собирался вернуться сюда при дневном свете и продолжить разыскания. На сегодня же как будто все было закончено. Снова надвинулся сумрак, но необычная фигура не показалась, и мистер Батчел, немного помедлив, отправился домой, к своим повседневным занятиям.
Он не принадлежал к тем людям, кого может выбить из привычной колеи какое-нибудь, пусть даже захватывающее, приключение; не принадлежал и к тем, кто в любом необычном опыте видит признаки нервной болезни. Мистер Батчел был