- Незавидная смерть. Ты всегда был отвратительным компаньоном и отвратительным собеседником, но такой ты не заслужил.
Вурм улыбнулся. Это ощущение было столь непривычно, что показалось Маадэру холодной свинцовой тяжестью в районе лобных долей.
«Тебе придется закончить все самому».
Маадэр взглянул на оружие покойного Лефоше, уродливый трехствольный обрез. Никакого изящества. Это оружие расплещет содержимое его головы так же, как сделало с йоки. Некрасивая, грязная смерть. Ошметки его мыслей и чувств будут собирать с пола жандармы, хлюпая подошвами по вязкой жиже. Даже мелкий плотоядный хищник вроде мерценария заслуживает на большее.
- Кажется, у нас есть путь, устраивающий обоих, - Маадэр улыбнулся, - Быстрый и эффективный. Он лежит у меня в кармане.
Вурм всегда понимал его с полуслова.
«Нано-пуля Макарова?»
- Та самая, которой он угостил меня здесь же, но немного промахнулся.
Маадэр вытащил из кармана пулю. Крошечная, как горошина, она выглядела непримечательно и блекло, как выглядит обычно по-настоящему опасное оружие. Маадэр покатал ее на ладони.
- Не знаю, чем она заряжена, но, думаю, чем-то серьезным. Сердечным приступом или параличом дыхательных центров. Моя смерть должна была быть чистой и красивой, чтоб не придрался ни один жандарм.
«Проглоти – и узнаешь, - посоветовал Вурм, - Слой металлической оболочки очень тонок, мне достаточно будет поднять уровень кислотности в твоем желудке, чтоб содержимое пули попало в кровь».
- Запросто, - Маадэр закинул пулю в рот, как таблетку. Зубы звякнули о металл, - Как железная конфета. Слушай, пока я ее не проглотил… У меня есть один вопрос.
«Валяй».
Маадэру показалось, что Вурм устало улыбается. Хотя как может улыбаться существо, у которого нет ни рта, ни тела в полном смысле этого слова?..
- Тебя ведь на самом деле не существует?
«Почему ты так считаешь?»
- Во всей Солнечной системе не открыто видов разумных мозговых паразитов. Да и встретились мы при… весьма странных обстоятельствах. Ты ведь просто иллюзия, верно? Порождение моего поврежденного мозга. Темная доля в мозговой ткани. Мой собственный внутренний голос.
«Ты идиот, Маадэр, - Вурм скрипуче рассмеялся, - Ты и умрешь идиотом. А теперь глотай».
Крошечная металлическая горошина проскользнула в пищевод почти без усилия. Еще мгновенье Маадэр ощущал, как она стремительно движется к желудку, потом перестал чувствовать и это. Крошечная спора смерти растворилась в его теле.
Маадэр прислонил к барной стойке стул и уселся на него. Умирать, как и жить, лучше всего в комфорте. Если уж жандармам суждено обнаружить его труп, пусть этот труп сидит, небрежно развалившись, на стуле, чем валяется на полу, извернувшись в немыслимой позе.
Он чувствовал усталое удовлетворение.
Он победил в последней, самой бесполезной, войне. Умер тогда, когда сам захотел. Не стал ни мишенью, ни подопытной крысой.
Маадэр закрыл глаза и приготовился к тому, что спустя две секунды его сознание в ужасных перегрузках катапультирует из сотрясаемого агонией тела прямиком на орбиту. Страха не было. Была приятная усталость, от которой он надеялся избавиться в самом скором времени. Чтобы не думать о том, что ждет его дальше, он стал считать удары собственного сердца. Прокачивая кровь по его телу, оно должно было доставить яд по назначению. И остановиться навсегда.
Один, два, три, четыре…
Он досчитал до пятидесяти и некоторое время продолжал сидеть с закрытыми глазами.
- Вурм?..
«Что?»
- Я ведь не мертв, да?
Собственной голос звучал незнакомо в низком и длинном зале «Целлиера». Где-то сверху шумела вентиляция и жужжала так и не отыскавшая выхода муха.
«Могу засвидетельствовать это».
- Содержимое нано-пули не попало в мозг?
«Попало. Почти две минуты назад».
- Тогда почему... То есть, почему мы оба...
Смех Вурма напоминал крошево из мелкой стеклянной пыли, рассыпанное по кровоточащим извилинам мозга.
«Пустышка».
- Что это значит?
«Нейро-агент в пуле не был активирован. Что-то вроде спящей споры. Холостая пуля, соображаешь?»
Глаза открылись сами собой. Маадэр озадаченно уставился в потолок.
- Макаров ошибся? Он выстрелил в меня холостой пулей?
«А он похож на человека, который ошибается»?
- Но тогда… тогда… - Маадэр обхватил голову, точно она была наполненным под завязку сосудом, готовым расколоться, - Тогда получается очередная бессмыслица. Какой смысл стрелять в человека пулей, которая не способна убить? Это никак не могло помочь ни Макарову, ни «РосХиму», ни их собственности. Более того, это им навредило. Этой нелепой попыткой они сами толкнули меня к «Чимико-Вита».
Маадэру показалось, что где-то в глубине его мозга вызревает, подобно отложенной паразитом личинке или раковой опухоли, понимание. Ему потребовалось много времени, чтоб оно вызрело по-настоящему. И еще десять секунд, чтоб прекратить безумный нервный смех, рвущийся из горла.
- Вурм… Вурм! Кажется, мы с тобой в этот раз оказались самыми большими дураками в этой истории. Я должен был догадаться еще там, во втором секторе. Я теряю нюх, Вурм. Крыса без зубов – это паршиво, но крыса без нюха – воистину удручающее зрелище. Я мог понять все с самого начала, если бы сложил факты в нужной последовательности. Вместо этого я упивался собственной значимостью и пытался переиграть огромных хищников по их правилам. Забыв про свое место в пищевой цепочке. Меня слишком легко стало обмануть. Наверно, мне действительно пора на пенсию, а?
«Ты отправишься на пенсию, - пообещал Вурм, - Через... час и сорок три минуты».
- Отправлюсь, - Маадэр встало. Голова закружилась, но он стиснул зубы и сделал еще несколько шагов к выходу, - Только сперва надо будет еще кое-что сделать. Мне понадобится еще две капсулы эндоморфина и терминал связи.
«Я не понимаю тебя. Что ты задумал?»
На этот раз у него получилось ухмыльнуться, хоть и криво.
- А ты прочти мои мысли.
16
Рассвет на Пасифе никогда не отличался мягкостью. Искусственная атмосфера, сформированная вокруг него за многие годы, была достаточно плотной, чтоб защитить от солнечного излучения, но все еще слишком разряженной, чтобы человек ощущал себя в комфорте на протяжении короткой холодной ночи.
Особенно если этот человек вынужден кутаться в тонкий плащ с чужого плеча, стоя посреди заброшенной стройплощадки, вдалеке от теплых каменных туш Восьмого.
Больше всего Маадэра раздражал холод. Он прикрывал плащ куцым воротником, вертелся на месте, дышал в ладони, но все равно ощущал, как холод, остервенелый, как голодная мурена, находит дорогу к плоти под тканью и безжалостно вгрызается в нее тупыми зубами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});