подарков – критикой консьюмеризма, от рождественских блюд – неоправданными ценами на продукты, подумать только, тридцать крон за килограмм свиных ребрышек, это ни в какие ворота не лезет, а как скотоводство влияет на климат. Он противился даже предпраздничной уборке: с какой стати к Рождеству должно быть как-то особенно чисто, к чему вся эта суета, не лучше ли отложить уборку до января.
В этом году была наша с Акселем очередь принимать родителей у себя. Не успели они переступить через порог, как по их возмущенным лицам мы поняли, что опять что-то пошло не так: либо таксист поехал не туда, либо в метро кто-то повел себя невежливо, возможно, группа подростков преградила им путь, когда они сходили с поезда.
Абсолютно трезвая, без своих дежурных четырехсот граммов шабли, я смотрела на их готовые лопнуть от негодования лица, слушала их аханье, оханье и нытье, начавшееся буквально на пороге – они даже не успели снять пальто, – на их перекосившиеся рты, жалующиеся в один голос, – и мне казалось, что я тону. Под предлогом, что нужно проверить духовку, я ушла на кухню и, остановившись у плиты, подумала, не выпить ли мне полный стакан аквавита [28], бутылка которого стояла в холодильнике.
На второй день Рождества, в шесть утра, я отправила Бьёрну сообщение:
не спится
Без заглавной буквы и знаков препинания.
Через две секунды пришел ответ:
ДАААА
На третий день рождественских каникул я села за руль и под благовидным предлогом визита к матери в дом престарелых отправилась в отель во Фредрикстаде. На все про все я потратила три часа: час туда, час в отеле, час обратно. За те три часа, что меня не было, дома ничего не изменилось: все трое – Аксель, Ида и Силье – лежали в прежних позах на диване перед телевизором, жуя чипсы и сладости.
– Как дела у бабушки? – спросила Ида.
– Как всегда, – ответила я.
– Может, съездим к ней завтра все вместе? – предложила Силье.
– Конечно, давайте съездим, – ответила я.
После Нового года я, как обычно, начинала спрашивать Акселя, не пора ли выбросить елку, на что он отвечал своей дежурной фразой:
– То тебе не терпится создать в доме рождественскую атмосферу, то не терпится от нее избавиться.
– Что ж, мы можем оставить елку до следующего года, чтобы не пришлось покупать новую, – парировала я. Как-то раз елка у нас с матерью дома стояла до самой Пасхи, поэтому следующей традиционной репликой Акселя было:
– Ну, до Пасхи она вполне может постоять.
В итоге елку выносила я, а затем подметала и собирала пылесосом всю опавшую хвою. Пожалуй, это было вполне справедливо, ведь именно я настояла на том, чтобы елка была.
Еще меня постоянно напрягала наша социальная жизнь. Сидя в своем кабинете теперь, я не понимаю, почему в свое время не решалась отказаться от тех же поездок в Драммен и всего остального.
Вероятно, мной двигали мои иллюзии о том, какой должна быть нормальная семья, и я всячески пыталась этим представлениям соответствовать, то и дело назначая встречи, приглашая гостей, организуя поездки.
Пару лет назад я наконец со всем этим порвала. Окончательно потерять интерес к социальной активности меня заставили два происшествия. Первым стала поездка на выходные в Париж вместе с парой соседей по Гренде, редактором и писателем. Сама я предпочитала детально планировать любую поездку, насколько возможно заранее, но, поскольку наши спутники любили бесцельно шататься по улицам и поскольку я, как обычно, задалась целью произвести впечатление гибкого и легкого на подъем человека, которого совершенно не смущает, если ресторан вдруг оказывается закрытым или на входе в музей стоит очередь из пятисот японских туристов, поэтому я не стала ни покупать билеты заранее, ни даже проверять часы работы музеев. Я боялась, что они будут смеяться надо мной и над моей папочкой формата А4 с распечатками маршрутов и броней, которую я всегда носила с собой во время наших с Акселем и девочками поездок.
– Расслабься, – сказал Аксель. – Все будет в порядке.
Наш рейс вылетал в восемь часов утра. Наши спутники предложили встретиться в рыбном ресторане в Гардермуэне, аэропорту Осло, чтобы позавтракать. Сама я бы не выбрала этот ресторан, по крайне мере на завтрак. Зарегистрировавшись на рейс, мы пришли в ресторан, но спутников не оказалось на месте. Тем не менее мы с Акселем прилежно заказали себе по багету с креветками, и, лишь когда багеты были съедены, а на табло загорелась надпись начало посадки, они вдруг появились, неся по стакану кофе из «Старбакса».
– Мы решили позавтракать в «Старбаксе», – сказал писатель, – поскольку нам показалось, что для морепродуктов рановато.
Никто из них не обмолвился, что изначально именно они предложили встретиться в рыбном ресторане.
– Слушай, да какая разница, – сказал Аксель, когда мы заняли свои места в самолете, на несколько рядов позади наших спутников. – Мы позавтракали, успели на самолет, все живы-здоровы, и мы летим в Париж.
– Но я просто не в силах этого понять, – не унималась я. – Они никак это не прокомментировали и даже не извинились. Мы ведь договорились вместе позавтракать в этом чертовом рыбном ресторане.
Я попыталась переключить свое раздражение на другие вещи: например, на то, что другие пассажиры таращатся в экраны своих телефонов вместо того, чтобы слушать инструкции безопасности, выдаваемые стюардессой. Во время взлета я заметила, что какой-то мальчик сидел, поглощенный планшетом, с огромными наушниками на голове, с бутылкой лимонада в одной руки и пачкой чипсов в другой. Не обращая внимания на рев турбин, он сидел с отупевшим и скучающим видом, словно мир был безнадежно неинтересен. Что за мир нас окружает, как мы живем, что мы делаем. Да чем мы вообще заняты. Когда стюардесса подошла с тележкой, я купила себе два пива, которые тут же выпила одно за другим. Пиво не помогло, в мозгу по-прежнему свербело: мы ведь договорились позавтракать вместе, и, когда самолет приземлился и мы ждали поезда до центра города, я не сдержалась и спросила: «Разве мы не собирались позавтракать в Гардермуэне вместе?» Я произнесла это таким тоном, будто это мне только что пришло в голову, может, я что-то перепутала и так далее.
– Ах да, – ответила редактор. – Мы ведь действительно туда шли, но потом что-то нам помешало. Не помнишь, что случилось?
Писатель:
– Случилось то, что, проходя мимо «Старбакса», ты, как всегда, захотела свой любимый кофе…
Редактор:
– Точно! Так и было! А я не знала, что в Гардермуэне есть «Старбакс»!
Писатель показал пальцем на редактора