другим. Я сосредоточен, мной овладел азарт. Давайте, ну! Как бы вы ни старались, спорим, половину мячей я отобью?
Димидко стоит над выводком мячей. Рядом суетится фотограф Олег.
Погосян берет разбег — пас от Димидко — удар! Мяч по немыслимой траектории летит в правый угол — прыжок — оттолкнуть пятнистого кончиками пальцев…
Удар был такой силы, что мои пальцы чуть в другую сторону не вывернуло. Отвык. Но мяч я отбил, он взлетел вверх и покатился по сетке с обратной стороны ворот.
Разминая пальцы, я снова встал в ворота. Осторожнее надо быть.
Берет разбег Рябов, наш «столб». Хочет обмануть: обозначить удав влево, но пнуть вправо и вниз. Я подыграл, тоже двинулся влево, но без труда отбил мяч ногой.
Эх, хорошо! Парни, давайте еще! Майн херц бреннт!
Димидко показал мне «класс».
Очередь Микроба. Под комментарии Погосяна он разгоняется, бьет наугад, как получится. Опасный момент! Не зная, куда полетит мяч, я растопырился звездочкой и поймал его в нескольких сантиметрах от головы, бросил Димидко.
— Ну вот, а говоришь — форму потерял, — с удовлетворением сказал тренер.
На двадцатом ударе у меня заболели пальцы, на сороковом начали ныть запястья и бедра, отбитые при падениях. Все-таки потерял. Но ничего, перед сном подлечусь, укреплю обленившиеся суставы и мышцы. А вот с выносливостью сложнее, на пробежке я чуть не сдох, благо что она вратарю не так уж важна.
Из бесчисленного множества пенальти я отбил большую часть мячей.
— Теперь играем, — объявил Димидко. — Запасные против основного состава.
К нему подошел Левашов — слишком ровный, расхлябанности движений как не бывало. За время, пока я провел в СИЗО, он отрастил патлы и еще больше стал напоминать сущность неземную, эфирную. Но с повадками… в общем, с сидельцами он быстро нашел бы общий язык.
— Сан Саныч, мне куда? — спросил он с вызовом.
— На свою позицию, — ответил Димидко, отводя взгляд.
Левашов молчал, смотрел прямо, с упреком и вызовом.
— Состав? — проговорил он, с трудом удерживая эмоции.
Все замерли. Димидко медлил. Похоже, пока меня не было, в команде назрел новый конфликт.
— Ясно куда — к запасным, — с ноткой ехидства проговорил Жека, который, похоже, Димку и вытеснил с его позиции.
За Левашова было обидно, ведь мы сами его позвали, и в критический момент он спас команду. Но футбол — жестокий вид спорта. Каким бы хорошим парнем ты ни был, если не тянешь, побоку твои прежние достижения. Левашов тянул — нормально для Второй лиги, но для Первой его таланта, видимо, было недостаточно.
Понятно, что рано или поздно он перекочует из основного состава к запасным, но оказаться на месте Димидко, принимающего решение, я не хотел бы.
— Это я решаю, — рявкнул Димидко. — Воропай — к запасным. Нерушимый, ты тоже — чтобы уравновесить шансы.
Жека набычился, глянул на Игната, тот поджал губы и развел руками.
Надо отдать должное запасным, они рубились достойно, мне и поработать толком не дали, два мяча только отбил. Закончили со счетом 0:0.
Потом прервались на обед. Жека всем своим видом выказывал недовольство. Ему хотелось убить всех, особенно — предателя-Игната. Надо за ними приглядывать, не хватало еще мордобоя.
После обеда обычно был небольшой перерыв — чтобы съеденное утряслось, затем мы шли в спортзал, но сегодня Димидко снова выгнал всех в поле — видимо, в честь моего прибытия, и планировалась еще одна игра.
Пообедав, Игнат направился к выходу, за ним последовал Жека, и уже следом — я.
На улице Жека догнал Игната и повел в сторону, прижал к стене. Скорее всего, он ему предъявлял, что тот не саботировал игру. Игнат слушал-слушал, а потом толкнул приятеля в грудь. Я ускорил шаг.
— Сука, охренел? — рыкнул Жека. — Если ты и дальше будешь прикрывать этого быдлана…
— Пацаны, ша! — плеснул воды я в разгорающийся костер.
Парни повернули головы, теперь ненависть Жеки была направлена на меня, он хотел бы мне врезать, но здраво оценивал свои шансы.
— Отойдем, — сказал я ему и потопал к выходу из стадиона.
Кивнул двум молодым парням в милицейской форме.
— Не понял, — прикинулся дурачком Жека.
— Все ты понял, идем.
Игнат направился за нами, но я вскинул руку, останавливая его.
— Нерушимый, в чем проблема? — спросил Жека, шагая следом.
— Наверно, в твоих амбициях, — ответил я не оборачиваясь.
Как только мы вышли за ворота, Жека остановился, скрестив руки на груди.
— Ну, какие у тебя ко мне претензии?
— На хрена ты Тишкина подставляешь? И вообще, на хрена в бутылку лезешь? — прошипел я. — И не надо идиотом прикидываться, все все видят. Не доходит, что ли, что Димидко все равно тебя в основной состав включит? Зачем Левашова унижать?
Он зыркнул исподлобья и промолчал. Я продолжил:
— Я понимаю, ты считаешь его быдлом и все такое. Понимаю, тебе сложно представить себя на месте быдла, но все же попытайся. Он спас «Титан», пока ты пытался свою жопу повыгоднее пристроить. А теперь его списывают из-за тебя.
— Так уж и списывают? — криво усмехнулся Жека. — Будет запасным. А че, место тепленькое, денежное, напрягаться не надо.
Вот теперь мне захотелось дать ему в морду, причем от души, или — хотя бы сказать, что он — гнилушка, и ему не место в команде, но я сдержался. Игрок он сильный, без него придется тяжко, Левашов не вытянет.
— Типа ты сам не понимаешь. И типа не понимаешь, каково ему, пытаешься его добить. Да, ты считаешь его не ровней себе, но он тоже человек, прикинь? Тебе какая-то радость от того, что ты его унизишь? И если уж человек человеку волк, по какому праву ты требуешь от Игната, чтобы он саботировал игру?
Жека глянул удивленно.
— У тебя такая выразительная мимика, что и мысли читать не надо, — заметил я. — Димидко вообще может пойти на принцип, и тогда сядешь на скамейку — ты.
— Блин, да Саныч слишком мягкий, хотя и пытается жути нагнать. Думаешь, у него хватит духа посадить на скамейку Левашова?
— Он сделает так, как лучше для команды, — с нажимом проговорил я. — Надеюсь, мы друг друга поняли?
Жеку перекосило, но он заставил себя сказать:
— Понял… Спасибо.
Конечно, благодарен мне он не был. В его мудаческом представлении справедливо только то, что для него, Жеки, хорошо. Левашов — люмпен и быдлан, а потому церемониться с ним не стоит. Я — центровой игрок, от которого зависит успех команды, а значит, со мной нужно если не дружить, то считаться.
Вспомнилась тюремная иерархия. Там таких быстро вычисляли и определяли