class="p1">
Старший лейтенант, помощник начальника штаба стрелкового батальона. Погиб 25 июня 1944 года в разведке боем близ деревни Якуши.
Этот большой потертый чемодан Ольга Глебовна Удинцева вытащила из чулана своего деревянного дома, чудом уцелевшего посреди Москвы. Сбоку на нем было написано «Дима Удинцев».
Щелкнули тугие старые замки, с деревянным стуком откинулась крышка, открывая связки писем, тесно упакованные тетради и блокноты.
Дмитрий Удинцев погиб в 1944-м, а Ольга Глебовна, его племянница, родилась через несколько лет после войны. Если бы Дима Удинцев до войны успел жениться и у него родился сын, то этому мальчику сегодня было бы под восемьдесят. Он рассказывал бы об отце и вспоминал бы свою длинную и прекрасную жизнь. А на коленях у него сидела бы правнучка и лопотала что-то.
Поле небытия лежит за словом «война». Война – это пустой стул рядом. Это чемодан в чулане или на антресолях, до которого и три четверти века спустя родным больно дотронуться.
Довоенная Москва.
В поселке Соломенная Сторожка близ Тимирязевской академии стоит бревенчатый дом, дача № 17. По вечерам в окне светится синий абажур.
В доме – трое мальчишек: Дима, Рубен и Глеб. Три брата. Не важно, что двоюродных. Они неразлучны с детства.
Все трое – потомки классика русской литературы Д. Н. Мамина-Сибиряка[35], которого в семье вспоминали просто как «дядю Митю».
Множеством нитей семья Удинцевых связана с Русской Церковью (прадеды мальчиков были священниками), с отечественной культурой и наукой. При этом Удинцевы всегда жили в тени – глубоко погруженные в свои труды, в свой сокровенный мир. В полку, где служил лейтенант Дмитрий Удинцев, никто и не знал, что Дима – потомок классика русской литературы.
Можно только гадать о том, кем бы стал Дима, вернувшись с войны. Но совершенно ясно: в 1944-м мы потеряли человека, которого до сих пор ждет наша культура. В нем была редкая гармония душевной глубины и жизненного опыта, книжной культуры и духовной трезвости, строгого суда над собой и милосердия к людям. В нем соединились самые сильные черты русского интеллигентного человека, которые вырабатывались веками.
Дима не знал отца и рано потерял мать, родителей ему заменили дядя Борис Дмитриевич Удинцев, тетя Катя (его жена) и две родные тетушки: Наташа и Аня. Тетя Наташа замуж так и не вышла и всю свою любовь и ласку отдала Диме. После гибели племянника Наталия Дмитриевна с материнской бережностью хранила его архив. Каждая его строчка, каждый листок, каждое письмо были датированы. На рукописи каждого стихотворения – пометка о том, в каком возрасте написал его юный автор. Некоторые листочки прошиты в углу черными нитками. Свято веря в то, что обязательно наступит время, когда судьба и творчество Димы будут востребованы русской культурой, Наталия Дмитриевна составила «Хронику жизни Димы».
Сохранился в семье Удинцевых и «Альбом для стихов», который тетя Наташа подарила Диме в 1931 году. Тогда мальчику исполнилось двенадцать, а стихи он сочинял с раннего детства.
При первом прочтении отроческих опытов может показаться, что это стихи подростка пушкинского времени, а не школьника эпохи тракторов, ОСОАВИАХИМа и Днепрогэса. В стихах Димы Удинцева нет никаких внешних примет времени, но, вчитываясь в них, нельзя не ощутить затаенную тревогу, недетскую печаль. Вот строчки из стихов про зимний лес:
Все тихо происходит тут,
Свободней можно тут вздохнуть,
Не опасаясь ничего,
Тут видишь Бога одного.
Как раз в ту пору, когда начал заполняться этот альбом, был арестован и выслан в Сибирь дядя Боря. Дима остался в доме старшим мужчиной. Двоюродные братья – Глеб и Рубен – были чуть младше.
В конце альбома – стихи, посвященные Диме священником Германом Полянским. Молодой, обаятельный и бесстрашный архимандрит Герман был духовником и старшим другом Димы. В сентябре 1936 года Дима, размышляя о выборе специальности, пишет в дневнике: «Если был бы о. Герман, то, пожалуй, с ним бы я охотнее поговорил об этом». Священника арестовали в январе 1933 года по делу «кружка христианской молодежи» и отправили в Сиблаг. 4 ноября 1937 года отца Германа расстреляли. Дима был тогда в десятом классе. В дневнике он записал тогда строки Есенина: «Много в России троп. Что ни тропа, то гроб…»
Происходящее в стране 17-летний Дима встречал с открытым сердцем, не прячась в иллюзии. Он выстраивал свою жизнь так, чтобы максимально подготовить себя к физическим и нравственным испытаниям. «По поводу моей работы над собой спешу записать одну мысль. Когда сам стараешься повлиять на себя, то становится понятна огромность и трудность той работы, которую проводили над собой отцы церкви, монахи, философы… Буду стараться вставать пораньше и молиться утром и вечером. Хорошо бы быть поспокойнее и менее нервно откликаться на внешние события…»
Он загружал себя так, чтобы не оставалось времени на уныние и пустые мечтания: школа, французский язык, парусный спорт, работа над краеведческими статьями и автобиографическим романом, по два часа в день – занятия музыкой.
Из дневника Димы, осень 1937 года: «Есть много магических сил. Человеческий голос, пение, музыка. Ленин боялся, говорят, музыки. Это очень характерно (он понимал силу ее). Не всегда ум контролирует сердце…»
Из «Хроники жизни Димы»
1936. XII. Начал серьезно заниматься музыкой.
1937. VII. Окончил школу с отличием.
31. VII. С Глебом и Борисом Дмитриевичем уехал в экспедицию на Онежское озеро.
1938.VII. В экспедиции по некрасовским местам.
18. VII. Уезжает с Рубеном в Тбилиси.
В сентябре начинает учиться в Гос. пед. институте им. Ленина.
1940.VII. Поездка в Ленинград…
В июне 1941-го Диме был 21 год, 20 лет Рубену, а Глебу только исполнилось 18. Призвание каждого четко определилось к тому времени. Рубен собирался стать художником, Глеб – ученым-исследователем и путешественником[36], а Дима – литератором: «Я хочу быть поэтом и бродягой, подражая мудрецам Востока…»
Первым в армии оказался Рубен – его призвали еще до войны, сразу после школы. В 1942 году он окончил артиллерийское училище.
Глеб был первокурсником географического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. В первый же день войны признался домашним, что идет записываться в добровольцы, но прежде хочет услышать мнение отца. Борис Дмитриевич, переживший арест, тюрьму и ссылку, сказал: «Плохая Родина или хорошая – но это Родина. И потому не сомневайся – Родину надо защищать. Ступай с Богом!»
Глеб записался с однокурсниками в ополчение. А вскоре его направили в Челябинское авиационное училище. После выпуска из училища в ноябре 1943 года штурман Глеб Удинцев воевал в составе 3-го гвардейского