— Надеюсь, ты мне и без опытов поверишь? Во-первых, муки на корабле нет, а, во-вторых, на кинжале этот тест не сработает.
— Поверю на слово, — растерянно согласился Балис. Он и вправду верил, что кортик — волшебный. Наромарт пока ещё ни разу не обманывал и не ошибался. А нехорошее предчувствие в душе нарастало: всё лепилось один к одному. Случайно такое не бывает.
— Причём, кинжал не просто волшебный, на нём очень сильные и древние чары.
— Сильнее, чем на кинжалах Йеми?
Даже наброшенный капюшон не мог скрыть того, как, услышав вопрос, обеспокоился чёрный эльф.
— Почему ты решил, что у Йеми волшебные кинжалы?
— Он сам сказал, — недоумённо ответил морпех. — А что, приврал?
— Нет, — облегченно вздохнул Наромарт. — Кинжалы у него действительно волшебные. Просто, обычно хозяева таких вещей не склонны сообщать об этом своим знакомым.
— Ты, однако, рассказал мне про свой магический перстень. Рассказал сам, я тебя ни о чём не спрашивал.
— Здесь совсем другое дело. Во-первых, это было необходимо, чтобы убедить тебя в том, что и твой перстень тоже волшебный. А, во-вторых, ты помог мне спасти от верной гибели Анну-Селену. Ты мне больше чем просто знакомый, Балис.
— А мы с Йеми друг другу тогда кто? Вместе вот едем Серёжку выручать. И племянницу его тоже искать вместе будем. Кстати, и Анну-Селену без него мы бы неизвестно как нашли бы и как бы вытащили.
— Да, ты прав, — признался чёрный эльф.
— Не понимаю я, чего вы с ним друг друга невзлюбили?
— Я не могу сказать про Йеми ничего плохого, кроме того, что, он очень предубеждён против тех, кого считает мёртвыми.
Балис невесело усмехнулся.
— А как к ним ещё относиться? Это в книге или…
Слова «фильм» в морритском не оказалось, да и вряд ли бы подземный эльф понял, что это такое.
— В общем, слушать рассказы про восставших мертвецов многим интересно. Нервы щекочет. Ужасы, экзотика. А вот увидеть своими глазами… Куда подальше такую экзотику!
— Но ты же видишь то же, что и он, — не сдавался священник.
— Ну, у меня нервы покрепче. Бывает. Но вчера мне, если честно, не по себе было. Будто в морге ночевать остался. Нет, пошла такая экзотика куда подальше! — убежденно повторил морпех.
— Прогнал бы нас из каюты, если бы мог? — грустно переспросил Наромарт.
— Ну что ты ерунду городишь? — досадливо скривился Балис. — Вы нас с Серёжкой тогда на Дороге от смерти спасли. У нас в таких случаях говорят: "Долг платежом красен". В общем, вместе в этот мир попали — вместе и выбираться отсюда будем. Без всякой делёжки — кто тут хороший, а кто плохой. Устраивает?
— Устраивает, — серьёзно ответил эльф.
— А раз устраивает, тогда хватит всякую ерунду обсуждать, вернёмся к делу. Мы говорили о моём… кинжале.
— Конечно. Так вот, магия на твоём кинжале намного более сильная и древняя, чем на кинжалах Йеми. Даже сравнивать нечего.
— Хм… А древняя — это сколько? Двести, триста лет?
— Триста лет — огромный срок для человека, я понимаю, Балис. Но когда о древности говорит эльф… Два-три тысячелетия, вот, что я имел ввиду.
Балис облегченно вздохнул. Он понимал, что в ошибке Наромарта ничего хорошего нет, и всё же чувствовал себя, словно выбравшимся из затягивающейся петли.
— Это невозможно, Наромарт. Так давно в нашем мире сделать такой кинжал просто не могли.
— Почему? Разве это так сложно?
— Хм…
А действительно, почему?
— Во-первых, материал.
— Сталь? А что тут такого?
— Не самый простой сплав.
— Не самый сложный. Я долго жил среди свирфнебнинов…
— Среди кого? — Гаяускас не понял слова на незнакомом языке.
— Это один из гномьих народов. Поэтому, в металлах и горном деле я разбираюсь получше большинства моих сородичей.
— Я верю. Но в нашем мире нет ни эльфов, ни гномов. Я согласен, что сталь — не самый сложный сплав, но две тысячи лет назад люди её не знали. Это первое. Второе — я говорил, вообще-то, не о стали. Из чего сделана рукоятка?
— Похоже на кость какого-то животного.
— Это вовсе не кость. Такой материал у нас называется "пластмасса", — раз Наромарт не стеснялся использовать слова из своего родного языка, то и Балис, в свою очередь, обогатил его словарный запас русским словом. — В моём мире её научились делать совсем недавно, не более ста лет назад. И это, учти, не металлургия, а химия. Много гномы понимают в химии?
— В химии кое-что понимают карлики, но твой кинжал — явно не их изделие.
— Ну, и третье… Этот кортик — часть парадной формы военных моряков моей страны. Видишь, на головке рукоятки пятиконечная звезда?
— Пентаграмма широко известна по многим мирам.
— А вот этот знак? — Балис указал на оттиснутый на пластмассе герб Советского Союза.
— А вот этот знак мне не знаком.
— Это герб моей страны. Ему ещё ста лет нет, понимаешь? Эти знаки наносились на все кортики. Они должны были быть одинаковым у каждого морского офицера, а офицеров очень много, больше десяти тысяч.
— Десяти тысяч? — удивлённо переспросил Наромарт. — Сколько же человек живёт в твоей стране, если одних морских офицеров у вас больше десяти тысяч?
Из недр памяти выскользнула похожая на правду цифра.
— Кажется, двести сорок миллионов. Или около того.
Это, конечно, в Советском Союзе. В Российской Федерации, гражданином которой Балис стал после распада СССР, населения, конечно, меньше. Кажется, миллионов сто шестьдесят.
— Чуден мир… Одна страна — и двести сорок миллионов подданных…
— Это ещё что, — усмехнулся Гаяускас. — Есть в нашем мире такая страна — Китай называется. Так там жителей больше миллиарда.
— Тяжело же вашим королям управлять своими странами.
— У нас другая система управления, — дипломатично заметил морпех. — Без королей обходимся. Но мы опять отклонились в сторону. Так вот, по крайней мере, внешне мой кортик — обычный кортик, такой же как у других офицеров. Или, у всех нас они такие волшебные?
— Остальные я не проверял, но десятки тысяч клинков такой магической силы… Нет, это совершенно невероятно.
— Я тоже так думаю. В противном случае, волшебными должны были бы оказаться и остальные мои ножики.
— На остальных клинках я не чувствую никакой магии, — согласился эльф.
— Вот. Объясни мне, как можно предвидеть на две тысячи лет вперёд, как именно будет выглядеть оружие будущего времени?
— Невозможного в этом нет, хотя магия времени, конечно, — один из самых сложных разделов магии.
— То есть, ты хочешь сказать, что кто-то заглянул на две тысячи лет вперёд и создал кортик, который три четверти этого срока казался всем экзотической игрушкой… И ради чего?
— Не могу сказать…
— Неубедительно…
— Понимаю… Дай, я его ещё посмотрю.
Балис протянул кортик Наромарту, тот принялся задумчиво вертеть его в пальцах здоровой руки.
— Да, это действительно не кость.
— И по виду он совсем новенький. На старых мастера клеймо ставили.
В памяти всплыл прочитанный в детстве роман, который так и назывался — «Кортик». Волк, скорпион, лилия… Да, но какая-то маркировка на кортике, пусть и серийно изготовленном в середине двадцатого века всё-таки быть должна. А ведь нет её.
Эльф вздохнул, протянул оружие хозяину — также рукояткой вперёд.
— Понимаю твои сомнения, но всё же я уверен в своих ощущениях: этому кинжалу не одна тысяча лет… Даже не знаю, как тебя убедить. Жаль, если наш разговор прошел впустую.
— Зачем же так сразу: «Впустую»? Во-первых, в том, что перстень древний и волшебный я не сомневаюсь. А во-вторых… Перстень мне тоже достался от деда. Так что, как не крути, всё сходится к нему. Не так уж важно сколько лет кортику, важно, что ты придрался именно к нему, а не к чему-либо другому. Или остальные волшебные предметы ты оставил на следующий раз?
— Нет, кроме перстня и кинжала других волшебных вещей у тебя нет, — заверил священник.
— Точно? Что ты скажешь про это?
Отставной капитан достал из кармана и протянул Наромарту бумажную иконку — третью и последнюю часть дедова наследства. Имя изображенного на ней святого он уже давно забыл, но всегда носил её с собой, как и просил в завещании старый адмирал.
Наромарт молчал подозрительно долго.
— Ну, что?
— Пожалуйста, подожди…
Пожав плечами, Балис принялся обозревать горизонт. Ничего интересного: всё тот же берег милях в трёх слева, один дромон, идущий параллельным курсом, два, под вёслами, — встречным.
— Не могу сказать, что это такое, — наконец, заговорил Наромарт, — но могу совершенно точно утверждать, что о магии здесь речи быть не может.
— Просто портрет?
— Далеко не просто. Здесь дело связано с божествами.
— Я не верю в богов.
— Я знаю: ты говорил. Но ведь это не всегда принадлежало тебе, верно?