Читать интересную книгу Падение царского режима. Том 3 - Павел Щёголев

Председатель. — Что же дальше?

Комиссаров. — В Царском Селе было сказано, чтобы меня немедленно убрать из Петрограда и, так как освободилось ростовское градоначальство, то меня назначили ростовским градоначальником. В это время Хвостов ушел, а остался Штюрмер.

Председатель. — Так что вы были назначены ростовским градоначальником при Хвостове?

Комиссаров. — Да. Через некоторое время, недели через три после того, как я оказался в Ростове, приехал туда новый наказной атаман, граф Граббе. Когда я ему представился, он обращается ко мне и говорит: «Странная вещь! когда я был у Штюрмера, он мне сказал про вас: пожалуйста, не церемоньтесь, — если возможно, уберите его». Вот первое, а второе: так как Аджемов наш депутат от Ростова, то его родственники предупредили меня с его слов о том, что в департаменте полиции просили сделать обо мне запрос и что газеты меня травят.

Председатель. — За вашу ростовскую деятельность?

Комиссаров. — Нет. Меня газеты лет пять-шесть не трогали, и вдруг все начали!

Председатель. — За вашу деятельность по департаменту? Или за что вообще газеты начали травить вас?

Комиссаров. — На меня все валили: и департамент, и все! Месяца за три перед тем была травля со стороны департамента, мне Руманов сказал об этом.

Председатель. — Кто же особенно недружелюбно относился к вам в последнее время?

Комиссаров. — Климович.

Председатель. — Нет, в последнее время — в декабре и январе?

Комиссаров. — Я тогда ни с кем абсолютно не виделся.

Председатель. — Вы директора департамента Васильева знали?

Комиссаров. — Знал.

Председатель. — Какие у вас с ним были отношения?

Комиссаров. — Абсолютно никаких. Он был человек бесцветный.

Председатель. — Что значит бесцветный?

Комиссаров. — Он был у Курлова, просто место занимал.

Председатель. — Вот вы все говорите — компания Распутина. Вы наблюдали за ними, у вас охрана была; как вам представляется эта компания Распутина, что это за группа?

Комиссаров. — Для меня это совершенно ясная группа. Они обделывали свои дела. Это вне всякого сомнения.

Председатель. — Кто там был?

Комиссаров. — Распутин и целая группа лиц, начиная с Вырубовой, понятно.

Председатель. — Так что вы не делаете разницы между женской и мужской половиной этой компании?

Комиссаров. — Кажется, все пользовались совершенно одинаково. Тут была какая-то Надежда, сестра милосердия, которая тоже какие-то дела проводила, несомненно, денежные.

Председатель. — Сестра Воскобойникова?

Комиссаров. — Я фамилии ее не знаю. Знаю, что Надежда. Там присутствовал Симанович, — это прямо была контора по обделыванию дел.

Председатель. — А еще кого вы из этой компании знали?

Комиссаров. — Т.-е. кто там бывал? Там больше всех бывала барышня Головина, затем старуха Головина; бывали там Танеевы, старик со старухой.

Председатель. — Вы встречали их у Распутина?

Комиссаров. — Я никогда ни с кем у Распутина не виделся, потому что я не был допускаем в это святая-святых. Я входил налево, в кабинет, и общения с этой публикой у меня никогда не было.

Председатель. — Откуда же вы знаете, что бывали Танеевы, старик и старуха?

Комиссаров. — По отчету наблюдений.

Председатель. — Вы составляли для А. Н. Хвостова листочки не только о том, кто у Распутина был, но и о том, что Распутин говорил?

Комиссаров. — Нет.

Председатель. — Не вы организовали наблюдения за тем, что говорил Распутин по телефону?

Комиссаров. — Я не мог этого делать, потому что телефон в ведении города. Вот за моим телефоном было наблюдение, это несомненно.

Председатель. — Итак, вы считаете компанию Распутина компанией, устраивавшей через него свои дела?

Комиссаров. — Там, несомненно, были еще психопатки, а из мужского персонала все устраивали дела. Например, возьмите Оболенского: когда его из градоначальства убрали, он забежал к Распутину, и тот обещал его оставить.

Председатель. — А женский психопатизм выливался в форму какого-нибудь сектантства или нет?

Комиссаров. — Сектантство — безусловно нет. Какое там сектантство!

Председатель. — Во всяком случае этот психопатизм был на почве религиозной?

Комиссаров. — По наблюдениям, — Лахтина,[*] например, — та безусловно.

Председатель. — Это совершенная психопатка. А Вырубова, Александра Федоровна и другие?

Комиссаров. — Нельзя так в общую массу валить… Мне один раз удалось слышать такой рассказ. Опять-таки — Акулина. Она очень умная женщина, и допускать, чтобы Акулина верила в святость Распутина, — невозможно. Акулина раньше, — об этом были сведения, — чуть ли не сама брала за вход к Распутину, как к Иоанну Кронштадтскому, и допускать, что она верила в его святость, невозможно.

Председатель. — Вы знаете Вырубову? Вы встречались с ней у Распутина?

Комиссаров. — У Распутина я ее никогда не видел, но знаю, что она бывала. Один раз я видел ее на Царскосельском вокзале.

Председатель. — А Воейкова вам приходилось видеть в сношениях с Распутиным или устанавливать это по наблюдениям?

Комиссаров. — Я хорошо не помню, но Распутин про него очень часто говорил, и я думаю, что, по всей вероятности, он виделся с ним.

Председатель. — Это ваше предположение?

Комиссаров. — Да, предположение, я не знаю.

Председатель. — А Манасевича-Мануйлова вы знали?

Комиссаров. — Да, знал.

Председатель. — Где вы с ним встречались?

Комиссаров. — Я впервые встретился с ним в департаменте полиции, когда заведывал этим отделением. Манасевич привез из Франции японский шифр. Этот японский шифр он передал мне и тут я впервые познакомился с ним.

Председатель. — Он какую должность занимал во Франции?

Комиссаров. — Если не ошибаюсь, он вел дела с прессой.

Председатель. — Т.-е.?

Комиссаров. — Когда нужно было провести что-нибудь через петербургскую прессу. Это я помню, потому что Мануйлов присылал всем желающим «Matin», «Ganlois» и «Figaro». А после приехал из заграницы Гартинг, он же Ландезен, и, повидимому, у них с Мануйловым были какие-то дела. Потом Мануйлов был уволен Треповым: доклад был сделан тогда по поводу заграничной деятельности Гартинга, и Мануйлов был уволен.

Председатель. — За что же?

Комиссаров. — Доклад очень большой был сделан.

Председатель. — Этот доклад вошел в дела департамента полиции?

Комиссаров. — Повидимому, нет. Там о делах политического свойства не говорилось, а о делах иного характера… Потом во второй раз я увиделся с Мануйловым, когда он состоял при Витте.

Председатель. — А когда вы в охранном отделении состояли, вы никакого расследования о Мануйлове не производили?

Комиссаров. — Нет, не производил (думает). Нет, производил. Относительно заявления Шапиро: получено было заявление о том, что Мануйлов хотел взять с Шапиро за открытие типографии 200 руб.… Потом я увиделся с Мануйловым, когда он был у Витте — может быть, раз или два я его видел.

Председатель. — А ближе к нашему времени?

Комиссаров. — В третий раз я увиделся с ним впервые у Белецкого.

Председатель. — Когда?

Комиссаров. — Когда я уже состоял при Хвостове, значит в 1915 году.

Председатель. — У вас близкие отношения были с Белецким?

Комиссаров. — С Белецким — безусловно хорошие.

Председатель. — Как вы с ним познакомились?

Комиссаров. — Я знал хорошо Дуропа и жену его знал хорошо. Я познакомился с Белецким благодаря семьям, потому что в то время, когда я был в Петербурге, Белецкого в Петербурге не было.

Председатель. — Он в Перми не служил с вами?

Комиссаров. — Нет, он был в Вильне, а после в Самаре. Так вот, в третий раз я увиделся с Мануйловым, когда встретил его у Белецкого. Я стал бывать у Мануйлова. Это уже в последнее время.

Председатель. — Может быть вы надеялись подействовать через Мануйлова на Штюрмера?