11.2
— Выдаю себя за ту, кем на самом деле не являюсь.
— А разве ты не этим последние три года занималась? — с хитрой улыбкой заметила Вильма, имея в виду, что и имя, и тело мне не принадлежали.
Изначально. Теперь-то они мои и расставаться с ними я не собираюсь.
— Теперь всё стало ещё сложнее.
Пока расчёсывала волосы, а потом одевалась, рассказала о выступлении в театре, знакомстве с палачом и обо всём отсюда вытекающем. Вильма слушала, не перебивая, хоть и было видно, что молчание даётся ей с трудом. Она любила поболтать и, всякий раз, возвращаясь из, как она выражалась, «кругосветного путешествия», взахлёб рассказывала обо всём, что видела.
Это от неё я узнала о живописном Вальдене и маленьком, тихом Нортраме с его бесконечными холмами и зелёными пастбищами. Слушая рассказы Вильмы, я загорелась мечтою когда-нибудь перебраться жить в один из этих заморских краёв. Планировала с Кастеном, но теперь получается, что придётся одной.
Ну ничего.
— Вот ведь дурень, — подвела итог Вильма, имея в виду моего бывшего жениха-друга. — Это же надо было додуматься — выступать в театре! Ещё хорошо, что тебя этот ультор заметил. А мог бы кто-нибудь из законников предложить-навязать службу в следственном управлении.
— Так всё-таки предложить или навязать? — застёгивая крючки корсажа, спросила я.
Старушка мрачно усмехнулась:
— С твоими талантами у тебя не осталось бы шанса на отказ, душа моя.
Проплыв по комнате белёсым облаком, Вильма опустилась в кресло. Закинула ногу на ногу, поправила свою и без того идеальную причёску-ракушку, подёргала эфемерную серёжку с не менее эфемерным бриллиантом. Обычно тени не имеют чётких очертаний, лишь иногда в размытом сгустке тумана можно различить черты лица умершего. Но Вильме удаётся, уж не знаю как, обретать человеческие формы. Да, как и остальные тени, она кажется сотканной из марева, но это марево зачастую имело чёткие очертания.
Высокая стройная фигура, красивые благородные черты лица, которое не смогли испортить даже морщины в уголках глаз и у рта. У Вильмы была идеальная осанка и достойная подражания манера держаться. Правда, в иные моменты, словно забывая о том, что жизнь свою она завершила в весьма преклонном возрасте, старушка становилась похожей на подростка. Было в ней что-то беззаботное, сумасбродное. Что-то шальное.
— Кто бы мог подумать... Теперь наша Вейя-Женя — леди Высокого дома. Раннвей Делагарди-Фармор... — Оставив в покое серёжку, старушка принялась задумчиво потирать подбородок. — А знаешь что? Мне нравится! Ты, девочка, достойна и такого титула, и такого мужчины.
Заплетая волосы в косу, я покосилась на Вильму:
— Титул временный, и никакие мужчины, тем более палачи, мне не нужны.
— Никак не похоронишь прошлое, Женя, — пришла к непонятным для меня выводам Вильма. — А пора. Уже давно пора... То, что тебе не повезло в первом браке, не означает, что всё повторится.
— Во-первых, это не мой брак, и я здесь просто играю роль. А во-вторых... — Я завязала ленту на кончике косы. — Прошлое я похоронила. Уже давно. Вместе с прошлой собой.
— Ну-ну... — пробормотала она. Придирчиво оглядев меня с ног до головы, хитро сощурилась: — А что эйрэ сказал про новый гардероб? Украшения? Ты, конечно, будешь прекрасна даже в мешке из-под картошки, но женщине твоего статуса нужна красивая одежда.
— Он что-то говорил про портних, — рассеянно ответила я. Мысли уже перетекли к грядущему завтраку. С Эдвиной и... Делагарди. И от них, этих невольных мыслей, почему-то пересохло в горле, а на бледное лицо Раннвей наконец вернулся румянец.
— Вот и правильно. Вот и замечательно... Он мне уже заранее нравится! — потёрла в предвкушении ладони старушка. — Помогу тебе выбрать ткани и определиться с фасоном. Я только из Вокрэйна, а там сейчас в моде такие шляпки! И платья у них что произведения искусства. Ты знала, что павлиньи перья отлично смотрятся не только в головных уборах, но и на юбках?
Готова поспорить на что угодно, при жизни Вильма была заядлой модницей и тусовщицей. Она обожала театры, выставки, музеи. Частенько заглядывала в дамские клубы, а иногда совала свой призрачный нос и в мужские. Правда, потом жаловалась, что у них там тоска смертная и совершенно нечего делать, кроме как смотреть, как местные джентльмены хлещут крепкие напитки и читают газеты, но всё равно продолжала к ним наведываться.
Я также была почти уверена, что Вильма принадлежала к знатной фамилии. Ну а называть её стала так, потому что, когда увидела впервые три года назад, она словно заведённая бормотала: Вильма, Вильма...
Тогда она ещё не понимала, что умерла и стала призраком.
— Ты иди, милая, спускайся вниз, а я пока с домом познакомлюсь. Ну и, конечно, в столовую загляну, погляжу на твоего дракона-мужа.
Под «познакомлюсь» явно подразумевалось тщательное исследование каждой комнаты.
— Сильно не усердствуй, — улыбнулась старушке и отправилась на завтрак в обществе «дракона-мужа» и «племянницы».
Ещё подходя к лестнице, услышала, как по дому разнёсся звон механического звонка. Кто-то с явным нетерпением дёргал за шнурок, заставляя колокол в холле истерично дёргаться, звонить снова и снова.