Читать интересную книгу Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

При этом турки внимательно следили за военно-техническими новинками у соседей и быстро перенимали их. Так, в сентябре 1543 г., когда осажденный турками гарнизон крепости Штульвейссенбург (Секешфехервар) капитулировал, турецкий командующий предоставил ему право свободного выхода вместе со всем его имуществом. Однако, сдержав свое слово, турки тем не менее отняли у имперцев их колесцовые пистолеты, вызвавшие у османских воинов большое любопытство463. Достаточно рано османы начали применять кремневые замки. Так, В.Е. Маркевич указывал, что кремневый замок был изобретен либо турками, либо арабами, и посредством мавров попал в 1504 г. в Испанию, а уже оттуда распространился по всей Европе. Далее он отмечал, что первые сведения об арабском кремневом замке относятся к 1500 г., при этом его конструкция была достаточно совершенна, что предполагало его в известной степени долгое перед тем развитие464. Однако кремневый замок еще очень долго не мог потеснить фитильный из-за своей недостаточной надежности и чувствительности к загрязнению и пыли.

Специально для централизованного обеспечения армии крупными партиями более или менее однообразного ручного огнестрельного оружия, артиллерии и амуниции в Стамбуле были построены две крупные казенные мастерские, Топхане и Джебхане, работавшие на султанские арсеналы. Масштабы производства артиллерийских орудий в Топхане впечатляют. По некоторым данным, между 1522 и 1526 гг. здесь было отлито 1012 орудий общим весом 481 тонна, в том числе и гигантские осадные орудия калибром от 600 до 1000 мм465. Ничего подобного в Европе в это время мы не встретим. Точно так же значительно раньше, чем европейцы, турки обзавелись корпусом пушкарей-профессионалов – названных выше топчу, а также отрядами профессиональных фурлейтов – топ-арабаджи. Мобильная полевая артиллерия была с успехом использована турками за 20 лет до того, как французский король Карл VIII отправился в свой знаменитый Итальянский поход в 1494 г. Кроме того, заслуживает внимания тот факт, что в османской артиллерии гораздо раньше, чем в Европе, получили широкое распространение медные и бронзовые артиллерийские орудия. Обладая многочисленными месторождениями медных руд, османы не испытывали такого голода на цветные металлы, как европейцы, и могли позволить себе роскошь отливать пушки из цветных металлов, более надежных, нежели чугунные европейские, в больших количествах466.

Характеризуя процесс освоения турками огнестрельного оружия, нельзя не обратить внимания на тот факт, что турецкие султаны и их военачальники не только по достоинству оценили его преимущества, но и постарались перевооружить им свою пехоту, и прежде всего янычар. Последние изначально по преимуществу вооружались метательным оружием – луками и арбалетами. Таким образом, турки никогда массово не использовали тяжелую пехоту, оснащенную главным образом древковым оружием (по типу швейцарцев или ландскнехтов), что являлось характерной чертой ренессансной военной школы. И хотя лук использовался янычарами еще в ходе кампании 1663–1664 гг. против габсбургских войск, однако в качестве основного их оружия он был практически полностью вытеснен турецким аналогом европейского фитильного мушкета еще в 1-й половине XVI в. И это при том, что фитильная аркебуза уступала луку и в скорострельности, и в дальности прицельного выстрела, и в определенной степени в бронебойности. Даже в самой Европе на протяжении всего XVI в. то и дело раздавались голоса в защиту лука и арбалета467. Однако османы сразу и бесповоротно сделали выбор в пользу аркебузы как главного оружия своей отборной пехоты, хотя лук и сохранялся еще достаточно долго в качестве своего рода парадного оружия.

Окончательную победу аркебузы-тюфенка над луком и древковым холодным оружием демонстрируют следующие цифры. В ходе египетского похода Селима I в 1523 г. из 12 тыс. янычар лишь 3–4 тыс. были вооружены древковым оружием. В кампании 1526 г. в битве при Мохаче построенные в 9 шеренг янычары непрерывным огнем из тюфенков расстроили атаки венгерской конницы, после чего венгры были опрокинуты османской конницей. Более того, в ходе кампании 1532 г. из 10 тыс. янычар уже 9 тыс. были вооружены тюфенками, и только 1 тыс. – древковым оружием468. Весьма примечательное соотношение – в Европе в то время оно было практически обратным.

Но и это еще не все. Признавая значение огнестрельного оружия, османские власти уже в первые десятилетия XVI в. перед началом очередной военной кампании стали призывать под знамена конных и пеших добровольцев, вооруженных огнестрельным оружием – тюфенгчи. Позднее их называли секбанами, сарыджа, левенды, причем их численность на протяжении всего XVI в. непрерывно росла. Этому способствовало и снижение цен на ручное огнестрельное оружие – фитильный мушкет турецкого производства стоил в конце XVI в. от 300 до 600 акче – вдвое-втрое меньше, чем хороший конь469. Отряды наемников-левендов, вооруженных огнестрельным оружием, к концу XVI в., как отмечал современный турецкий историк Х. Иналджик, не просто стали «…одним из наиболее эффективных родов войск османской армии», но смогли существенно потеснить традиционные воинские формирования, даже тимариотскую милицию470.

Характерно, что и сам порядок набора секбанов имел немало сходства с описанными выше приемами набора солдат как в Западной Европе, так и в Речи Посполитой. Перед началом кампании султан рассылал местным властям соответствующий указ, в котором определялся порядок набора отрядов добровольцев – секбан булюклери, их вооружение и срок службы. В указе определялся также размер подъемных (бакшиш), который получал каждый завербовавшийся, и размер оплаты, которая выдавалась вперед на весь срок службы. Губернатор, получив такой указ, выбирал опытных капитанов – булюк-баши, которые должны были набирать и командовать отдельными отрядами конных или пеших секбанов (организованные по десятичному принципу, они, как правило, имели по 50 или 100 воинов). Над булюк-баши ставился их начальник – баш булюк-баши, командовавший всеми отрядами секбанов в санджаке или бейлербейлике. Как отмечал Х. Иналджик, баш булюк-баши и булюк баши были настоящими мастерами своего дела, которых вполне можно сравнить с европейскими кондотьерами, а секбаны пользовались славой великолепных стрелков-снайперов471.

Естественно, что широкое распространение и освоение нового оружия потребовало от османов и совершенствования традиционной тактики. Сохраняя ее основу, прагматичные турецкие военачальники постоянно стремились повысить ее эффективность с учетом тех технических новинок, которые появлялись у соседей. В особенности это относилось к применению полевой фортификации. Это было тем более необходимо, если учесть, что османская пехота, не имевшая, как правило, доспехов и вооруженная, как было отмечено выше, преимущественно метательным оружием, была уязвима как от огня неприятельских стрелков, так и от атак вражеской конницы. Г. Дельбрюк отмечал, что такое устройство османской армии, в которой не было пикинеров, но были лишь одни всадники и аркебузиры, находилось в «…некотором противоречии с… единодушным убеждением как среди практиков, так и среди теоретиков XVI века и вплоть даже до первой половины XVII столетия, что огнестрельное оружие не может устоять самостоятельно, но нуждается в точке опоры и защите…». Однако ниже он дает объяснение этому противоречию, указывая, что войны османов с европейцами в XVI в. сводились, как правило, к опустошению местности, набегам и осадам крепостей, тогда полевых сражений практически не было472. Однако это лишь часть объяснения, другая же заключается в том, что османы активно использовали для прикрытия янычар, секбанов и азапов полевую фортификацию. Возведение ее не составляло для них больших проблем, ибо в османской армии всегда было в наличии большое число разного рода вспомогательных частей и некомбатантов, на плечи которых и ложилась обязанность инженерной подготовки как ТВД, так и поля боя или ведение всех необходимых при ведении осад земляных работ.

На первых порах османы, как и положено кочевникам, активно использовали лагерь-табор в форме поставленных в круг обычных повозок для обороны473, а также ростовые щиты-чапары для прикрытия стрелков на поле боя. Однако, столкнувшись во время отражения крестового похода 1443–1444 гг. с массированным (около 600) применением оснащенных малокалиберной артиллерией боевых повозок, которые использовали чешские наемники в армии Яноша Хуньяди, турки сразу оценили те перспективы, которые давало им овладение такого рода новшеством. Ведь, как было отмечено выше, без надежной защиты янычары и секбаны-тюфенгчи, вооруженные медленно заряжавшимися и недостаточно меткими фитильными ружьями, не могли бы выстоять на поле боя. Между тем для того, чтобы возвести дерево-земляные укрепления, требовалось время, и немалое, а его порой могло и не оказаться. Вагенбург по-чешски представлял отличную находку для разрешения такого рода проблем, тем более что османы получили возможность убедиться в его эффективности. Современники писали, что христианский вагенбург во время сражения под Варной 10 ноября 1444 г. в немалой степени способствовал тому, что исход сражения долго колебался то в одну, то в другую сторону. Конница крестоносцев, опираясь на огонь, который вели пехота и малокалиберная артиллерия, установленная на повозках, отражала все атаки османов. И лишь когда в результате притворного отступления взаимодействие пехоты, укрывшейся за вагенбургом, и конницы крестоносцев было нарушено, османы смогли нанести поражение христианам. Как писал современник, «…когда против этой мощи поганых противостала христианская сила, как это было, когда король Владислав подошел к Варне, то против турок были поставлены повозки в круг, а между возами разместилась вся пехота, а на правой и на левой стороне – вся кавалерия, благодаря такому порядку христианская кавалерия превозмогала турецкую кавалерию, хотя потом они (христиане) сами нарушили этот порядок, неосторожно бросившись за придворными султана»474.