Я плотно закутался в пуховую куртку и ждал, пока закипит вода. Весек улегся в спальном мешке, натянув на голову шапку, и лежал молча, с закрытыми глазами. Воцарилась тишина, только ветер время от времени завывал на верёвках оттяжек, а сухой шелест снега, сваливавшегося со стенок «турни», свидетельствовал, что метель продолжается.
Я молчал, терзаемый чувством вины: в самом деле, некрасиво получилось с Вальдеком.
«Что же произошло с этими продуктами? Ведь все мы что-то с собой принесли, а потом еще трое шерпов пополнили наши запасы… Может быть, тут какое-то недоразумение?»
Мы не могли ответить на этот вопрос. Чай наконец был готов. Выпили еще по кружке, я погасил бутановую горелку и свечу. Теперь можно и спать. Постепенно ступни ног, которые я водрузил на ботинки, каждый раз укладываемые мной внутрь спальника (чтоб не затвердели), стали отогреваться.
Я засыпал, вслушиваясь в однообразный шум ветра.
22 мая
Проснулся я поздно.
Весек еще спал, прикрыв свитером лицо. В соседних палатках царила тишина. Вальдек, должно быть страшно умаялся — ведь до сих пор именно он так домогался, чтобы мы вставали рано.
Я разжег бутан, расшнуровал рукав, чтобы нагрести снегу. У выхода высился порядочный свеженаметённый сугроб.
Похлебав молочного супа, мы закусили его сухарем и вылезли из палатки. Снаружи возился только Рубинек.
— Вчера они не закончили установку перил. Наверное, оба страшно вымотались, может, поэтому Вальдек сегодня про являет некоторую нерадивость, — иронически улыбнулся Рубинек.
Но уже через минуту из палатки донесся голос Вальдека:
— Марек? Вы позавтракали? Тогда отправляйтесь и продолжите установку перил. Еще надо вырубить во льду ступени на участке, где мы вчера навесили перила.
Мы как раз привязываем кошки.
Вышли мы около одиннадцати. Сияло солнце, в воздухе висела легкая дымка. Перевалили через глубокую трещину, отсюда начиналась снежно-ледовая башня. Путь пролегал по ее скату, дальше вправо шел крутой траверс. Перила были укреплены великолепно, крючья вбиты глубоко в лед, требовалось только вырубить ступени на обледенелом склоне. Через две верёвки перила кончились.
Дальше Рубинек пошел ведущим, его страховал Весек, я, подстраховавшись узлом Пруссика, ледорубом высекал ступени. Двигались мы медленно: установка перил — дело трудоемкое. Сверху доносилось позвякивание крючьев и металлический стук молотка.
— Верёвка вся! — наконец крикнул Рубинек.
— Я сменю тебя, — предложил Весек. — Закреплю один-два пролета, а потом пойдет Марек.
Мы одолели еще несколько десятков метров, и Весек остановился.
— Верёвка кончилась! Сразу начинается выход на снежное поле… Можете приблизиться!
Еще несколько метров по обледенелому склону — и вот мы в глубоком, рыхлом снегу. Не так уж круто, хотя дальше откос становится отвесным.
— При таком снеге, пожалуй, не стоит устанавливать перила? — засомневался Весек.
— Не стоит, — согласились мы с ним.
Медленно, глубоко проваливаясь, добрались до снежной терраски под вздымавшимся кверху карнизом. Было уже очень высоко, перевал виднелся далеко внизу. Сердце колотилось, открытый рот жадно хватал воздух. Несмотря на усталость, мы с тревогой осматривались вокруг. Обрывистый снежный склон уходил куда-то в пространство, ограниченное в нескольких километрах отсюда темными ребрами, ниспадающими с вершинного купола Кангбахена. Это уже была верхняя терраса! Теперь нас ждал траверс, потом — грань и… вершина?
Дыхание постепенно выравнивалось.
— Пожалуй, недурное место для лагеря четыре? Вальдек едва ли станет возражать, — раздумывали мы с Весеком.
— Да, здесь можно безбоязненно расставлять палатки, — решил Рубинек.
Мы начали копать площадку для палаток. Следовало разровнять снежную складку, равномерно бегущую к самой кромке карниза. Почти час мы потратили на то, чтобы вскопать ледорубами снег, утоптать его и разбить нашу «турню». Потом стали помогать Рубинеку. В этот момент мы заметили подходившую тройку. Первым появился Юзек, за ним — Войтек, в самом конце — увешанный фотоаппаратами Вальдек. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— Вы даже поленились… дотянуть до конца… верёвочные перила?! — выдавил он возмущенно.
— Что значит поленились? Ведь мы же поставили перила! — Весек прямо весь затрясся.
— Старик, было сказано дотянуть перила вплоть до выхода на террасу! А последний отрезок?
— Последний пролет менее крутой, сильно заснежен. Перила здесь не нужны! — Весек еще больше ощетинился. Все разворачивалось молниеносно.
— Старик, не ты будешь решать, где нужно, а где нет. Ты, как видно, еще не дорос до этого! Вам дали задание, и вы обязаны его выполнить! — Он был вне себя от ярости.
— Это пустые придирки. Ты сам знаешь, что здесь и не трудно, и не опасно.
— Ты… — В минуты волнения Вальдек заикался. — Если тебе не нравятся распоряжения или нет желания их выполнять, можешь отправляться вниз.
— Пожалуйста! Желаешь избавиться от меня? Хоть сейчас уйду! — Весек, оскорбленный, вскипел, чуть ли не кричал.
— Вальдек, — попытался я оборвать ссору. — Ты, правда, считаешь, что верёвочные перила на этом отрезке необходимы? Мы уже сняли кошки, а ты настаиваешь теперь, чтобы мы спустились и укрепили верёвки.
— Марек, — резко набросился он на меня, — ты рассуждаешь, словно никогда не был в горах! А если выпадет снег, опустится туман или, не дай бог, что-то случится на траверсе, тогда при спуске вы съедете здесь на заднице и затормозите километра на два ниже! Ты устал, тебе не хочется, так и скажи, но, чёрт подери, не доказывай мне, будто страховочная верёвка здесь лишняя! Вы должны закончить установку перил, и точка!
Сделалось тихо. Все мы стояли молча, словно пораженные этой невероятной по своей резкости и вместе с тем почти гротесковой ссорой. Вальдек тормошил рюкзак, вытряхивал в снег вещи, что-то ища. Наконец выгреб: то были крючья и петли. Схватил верёвку и начал копать снег, ища твердый грунт. Мы глядели, как завороженные, а он, как видно, добрался до льда и нервозно вколачивал один, потом второй крюк, собираясь крепить страховочные перила. Весек бормотал себе под нос проклятия:
— Мы полдня плясали вокруг этих проклятых перил, а он тащился сзади по верёвке! Как он смеет теперь орать? Ведь мы же выполнили работу. Хорошо или плохо, но выполнили!
— Успокойся, Весек! Заткнись наконец! Неужто высота так на тебя подействовала? — пытался я его урезонить.
— Ну, Весек, давай, пошли, — Рубинек произнес это спокойно и мягко, его тон являл полнейший контраст с возбуждёнными голосами, звучавшими еще минуту назад. — Надо или не надо, пойдем и поставим!