«я чуть коньки не отбросил. Пришол в себя на земле, помню небо и девушку, она смотрела на меня с верху в низ и луч луны отражался на ее сережках. Скажи, кто ты. Дай мне отыскать тебя».
И потом, через несколько дней:
«я бы отвел тебя на самый жаркий и безлюдный пляж, самой теплой ночью, я бы целовал лунный луч в ямочке твоих ключиц, я бы нарисовал языком на твоих лапатках крылья».
И тогда Русланочка прислала ему свой любимый портрет – в дверном проеме будто обнаженное тело, темно-синий силуэт, нимбом расходящиеся подсвеченные из-за спины кудрявые русые волосы. Она написала: «У тебя в кармане мой брелок – белая кошечка на серебряной цепочке. Это я держала твою голову у себя на коленях двадцать пять минут. Двадцать пять минут я указательным пальцем вылавливала пульсацию твоей сонной артерии, боясь, что не довезу тебя. Двадцать пять минут я была твоим ангелом. Двадцать пять минут я была твоими крыльями».
Восемнадцать часов Русланочка ждала ответ. Она почти ничего не ела и не пила, с недоумением отслеживая Принцево перемещение где-то там, за клубками проводов, сквозь воображаемое пиликание коммутаторов и шумы радиочастот, сквозь синеватый изгиб биосфер, конический луч спутникового сигнала, в разбегающихся рекламных баннерах, его, отвечающего на чужие комментарии, горящего рыжей опознавательной табличкой «сейчас в Сети!».
Долгожданное Принцево послание к ней было кратким и неромантичным:
«Да, это ты! Почему на фотке не видно лица? Вышли телефон».
Русланочка легла спать.
Спала долго. Когда проснулась, шел уже четвертый час дня. На кухне мама чистила клубнику. Русланочка, чуть шатаясь, прошла к умывальнику, набрала в стакан воды из-под крана, ежась, обняв себя, выпила. Потом посмотрела в окно. Она больше не улыбалась.
– Возьми клубнику! – сказала мама.
Русланочка озабоченно кивнула, взяла стакан, насыпала клубнику, достала из холодильника банку сметаны, плюхнула пару ложек, умудрилась запачкаться, облизывая палец и горбясь, ушла, шаркая шлепанцами, обратно к себе наверх.
Там, отставив в сторону клубнику, придвинула поближе компьютер и написала:
«Сегодня вечером, когда тень от дома номер 34 полностью закроет собой рекламный щит на доме 32, я буду сидеть на открытой террасе ресторана «Профессорский уголок» на Подоле».
Он ответил через четыре минуты:
«Загадочная ты девушка. Договорились. Дай телефон».
Вместе со старшей сестрой на отцовском «Инфинити» размером с комбайн удачно припарковались напротив кафе и стали ждать. Русланочка перелезла на задние сиденья, чтобы было лучше видно. Сестра нервничала, что тратит драгоценное время на всякую чепуху.
Он опоздал на час. Сел, как будто специально, за столик ближе всего к улице, пару раз оглядел террасу, но явно ожидал, что к нему подойдут.
– Ну же? Чего сидишь? Ну, давай! – шипела Русланочкина сестра.
Русланочка была в теплом, не по погоде, сером спортивном костюме – не самый лучший наряд.
– Ты, по-моему, изначально не собиралась к нему выходить. И что теперь? Хочешь, я пойду?
Русланочка забилась с ногами в угол заднего сиденья и смеялась, кусая кулаки.
– Не грызи ногти! Ну, так что теперь? Ты что затеяла? Зачем это все? Зачем машина? Что ты хочешь этим всем доказать? И кому?
Русланочка без сил откинула голову на сиденье, закрыла лицо руками, но было видно, что улыбается.
– Все. Отвези меня домой.
– Она ненормальная, – объяснила сестра, раздраженно швыряя ключи на комод в гостиной. Из панорамного окна выступил отец – настоящий морской царь – бородатый, пузатый, опираясь на перевернутые веерные грабли, как на трезубец.
– Так быстро?
– Я потратила три часа своего времени, откаталась сто тридцать шесть километров, и она даже не вышла к нему!
– Жених, распутник и повеса, кольцо венчальное надел, и на невесту хищным взглядом с улыбкой хитрою глядел, – жизнерадостно пропел Герман Александрович, удаляясь обратно в сад.
– Распустила Дуня косы, а за нею все матросы, распустила Дуня ленты, а за нею все студенты, – огрызнулась сестра.
«Я приду к тебе ночью, это намерение прочно, ночью порочной мы зажжем огонек», – загремело знакомым голосом со второго этажа.
– Ну и?.. – написал ей личное сообщение DJ Prinz этим же вечером.
– Я не могла выйти к нему! – рыдала в трубку в три часа ночи Русланочка, внеурочно беседуя с психотерапевтом, мастером аюрведы и бранч-чифом Натальей Ли.
– Да, да, девочка, да, я понимаю тебя, – хриплым голосом отвечала Наталья, запутавшись в темноте в шторах по дороге на балкон, на ходу нащупывая сигареты.
– Я чудовище! Как на меня смотрели в той больнице! Да меня бы не пустили на порог этого ресторана! Свет – это время жизни всех нормальных людей, я не могу строить свою жизнь во тьме!
– А это идея! – окончательно проснулась Наталья Ли. – Назначь ему свидание ночью, там, где ты катаешься на скутере!
– Ты можешь вернуться в Витачив? Я живу тут рядом, мы вообще-то соседи, – написала Русланочка в личном сообщении, – давай встретимся в полночь возле шлагбаума?
– В полночь? В лесу? – переспросил DJ Prinz. – Ну давай! Отчаянная ты девушка!
«Ночь наше время, ночь мы вдвоем, за край небосвода мы вместе пойдем, огни побережья, в сердце пожар, холодные брызги, в пальцах кинжал» – гремело из комнаты несколько часов подряд.
– Ух, как там все серьезно, – комментировала сестра, чистя персик и брызгая соком.
Генрих Александрович только вздыхал.
Без четверти полночь Русланочка выскользнула из душа. Морским аквамарином горел экран ноутбука, далеким прибоем, равномерным тихим рокотом звучали басы из сабвуфера. Ее отражение в зеркале было нарисовано по темноте росчерком синей воды с лунным бликом. Спасительное масло для тела, с мускусным запахом бергамота, обволакивало ее всю, просачивалось под чешуйки, с острой болью заполняло трещинки. Чешуйки устилали плечи, шею, руки, спину, бедра. Кожа на стыке чешуек была грубой, как мозоль, в больших и маленьких поперечных трещинках и эрозиях, а грудь и живот оставались чистыми, прекрасными, белыми, в полупрозрачных нежных родинках – как брызгах акациевого меда. Распустила волосы. Надела черные легинсы, черный атласный лифчик, окантованный мелким кружевом с жемчужинками, обтягивающую черную курточку на молнии (оставила незастегнутой, чтобы были видны жемчужинки и кружева), высокие сапоги на шнурках, с тяжелыми подошвами, и темные очки-авиаторы с желтыми стеклами, побрызгалась любимыми духами, надела летние автомобильные перчатки без пальцев и тихонько пробралась в гараж.
Ночь стояла тяжелой, влажной, безветренной, душно пахла тяжелая августовская зелень, над невидимым горизонтом неровным ритмом загорались фотовспышки далекой грозы. Страшновато стало только в урочище, перед самым шлагбаумом.
Там стояла машина – новая какая-то, в этот раз простой седан. В салоне горел свет.
Русланочка остановилась примерно в двадцати метрах, прислонила скутер к дереву, поправила волосы, чтобы закрывали шею, почти на ощупь, в очках, подошла к машине. Он не выходил – пришлось стучать в окно. Ночным морским бликом по воде за стеклом скользнул и исчез синий экран коммуникатора.
– Ну ты даешь, – голос, который столько ночей провожал ее спать песнями из наушников… – Привет загадочным красоткам!
Русланочка отшатнулась, сделала несколько шагов назад, чуть не упала.
– Это какая-то игра? Мне нравится. Но если мне не суждено увидеть твоего лица, может, я все-таки услышу голос?
– Привет, Димон, – сказала она и хрустнула веткой, ойкнула, хватаясь за ветки кустов.
– Привет, Руслана. Наверное, это не настоящее твое имя?
– Нет, почему. Настоящее.
– Честно?
– Честно.
– А почему прячешься?
– Так прикольней.
– Тебе видней. Но все-таки выйди на свет.
Русланочка подошла ближе.
– Ты типа неформалка?
– Есть немного.
– Я так и подумал. Это круто. Мне близко это. Просто диджей должен быть нейтральным – ничего такого. Простые рубашки, простые кеды, максимум блейзер, причем желательно один и тот же много лет. Никаких украшений, пирсингов.
– Да, я знаю. Да тебе и не нужно ничего такого.
– А подойди ближе.
Она подошла.
Он был выше ее на голову. Знакомый, родной, будто жили они много лет под одной крышей. Белая майка, на плече татуировка, на руке все тот же кожаный браслет. Темные брюки, светлые кеды.
– Ну что, пойдем походим, чего тут стоять? – Он неожиданно схватил ее за запястье. Русланочка вздрогнула, тело окаменело.
Он коснулся фаланг ее пальцев, перчаток, но, кажется, ничего не понял, сжал крепко и потащил за собой.
– Любишь гулять по ночам?
– Обожаю!
– Ты такая прикольная девчонка, я со многими девушками общался, но ты какой-то уникум…
Около часа они бродили по непролазным зарослям, спотыкались о кротовьи кучи и ветки поваленных деревьев, падали в овражки, соскальзывая куда-то по песчаным склонам, царапались о кусты, обсуждали новые фильмы «Звездные войны» и «Стиляги», цеплялись одеждой о сучья и колючки, к их лицам влажно припечатывались мясистые листья лопухов, в волосах оставались невидимые в темноте мелкие ромашки и «ежики», которые каждый из них потом у себя дома с улыбкой вычесывал. Все время смеялись, говорили о музыке, море, любви. Получалось, что у них так много общего.