Слушая восторженные рассказы Ульяны все заражались её энтузиазмом и сочувствовали девушке, по рекомендациям целителей вынужденной срочно сменить климат, в том, что пришлось прервать археологические изыскания. На что Ульяна весело отмахивалась:
— Вы даже не представляете какие здесь имеются возможности! Эти земли не менее интересны чем северные болота, но их ещё и не изучал никто! Глафира Александровна, вы не будете против, если я покопаюсь в развалинах на той горе?
Бабушка только руками разводила: как устоять против этого урагана? Но при этом посматривала на хмурившуюся Прасковью, наблюдавшую за здоровьем девушки. Запрещать Ульяне было невозможно, она всё делала супротив сказанного.
— Ульяна Зиновьевна, какая жалость, что вы разлюбили рисование, — решила я подключить свою хитрость. — Я так мечтала получить бабушкин портрет себе в комнату. Придётся выписывать из Ялды…
Ни разу в прошлой жизни не довелось мне встретить художника или артиста, который бы охотно уступил свою роль или заказ коллеге-сопернику. В Ульяне я тоже не ошиблась. Тем более что девушка была совестливая. Она прекрасно понимала, что если брату кров и стол предоставили дополнением к жалованию за работу, то она чуть ли не приживалка.
Конечно же, никто к Ульяне так не относился, но было видно, что свободно она себя не чувствует. А тут такой повод отблагодарить хозяев. Конечно же, художница согласилась.
— Хорошо ты это придумала, — шепнула Прасковья, когда девушка убежала за альбомом для набросков. — Ей уже значительно лучше, чем было в Ладожграде, но по горам лазить и землю копать пока не стоит.
— Ты не переживай, — успокоила подругу. — Я ей чуть позже нормальную работу предложу. По профилю. Нам же нужны упаковки к нашей продукции? Пусть разрабатывает эскизы, ищет хорошие типографии и стекольщиков, думает над оформлением. А пока за ней портрет бабушки.
— Ой, боюсь, недолго провисит он в твоей спальне… — со свойственной ехидцей заметила Прасковья. — Выкупит Николай Иванович его у тебя.
— Если попросит, я портрет ему и так подарю. За счастливые глаза и ежедневную улыбку Глафиры такой малости не жалко.
Посол у нас бывал не менее трёх раз в неделю. Предлог был самый что ни на есть приличный. Князь читал мне лекции по истории и географии. Услышав жалобу бабушки, что так трудно в нашей глуши найти хорошего учителя для Роксаночки, Николай Иванович предложил свои услуги.
— Я хоть и не профессор и в университетах не преподаю, но знания в этих областях имею обширные.
Надо заметить, что на его лекции старались прийти все свободные обитатели поместья. Даже Аким незаметно пристраивался в дальнем углу послушать. Рассказчиком Николай Иванович был великолепным. На каждую тему у него был заготовлен исторический анекдот, иллюстрирующий событие. Обзор эпохи или десятилетия всегда старался делать не по отдельно взятому государству, где в это время происходило нечто важное и знаменательное, но и упоминал другие страны.
— Наступления тысячного года ждали с тревогой. Кто придумал, что настанет конец света, было не ясно, но всем известно, что коли слух есть, то просто так говорить не станут. Население мира к тому времени составило примерно четыреста миллионов человек. У императора Базилевса Третьего в планах военный поход на Булгарию, и он призывает в помощь родича Володимира Святославича — мужа сестры своей Анны Византийской — двенадцатью годами ранее крестившимся в его присутствии. По пути Базилевс решил захватить и Арменский халифат, чтобы два раза с походами по горам не ходить. Тем временем на месте нынешней Гишпании в Кордовском халифате всё больше укрепляет свою власть походами против адептов Триединого воинственный правитель Аль-Мансур. А папа Сильвестр Второй, напротив, всеми силами старается укрепить авторитет церкви и ведёт борьбу с теми епископами, что не блюдут целибат и продают должности кому придётся. Несмотря на эти неприглядные факты, норги, исты и мадьяры официально принимают триединство, отвергая мрак язычества. Восточнее, в Бурхарском халифате, куда его призвали лечить правителя, Авиценна представляет свой Канон Медицины, который утверждает, что лекарства нельзя давать больному просто потому, что так целитель захотел, а должны они быть исследованы и экспериментально, и теоретически. — Каким бы ни был подробным и интересным рассказ посла, заканчивал он его всегда одними и теми же словами: — История — штука недостоверная, как оно там на самом деле было, знают только реальные участники тех событий и тех лет. До нас же доходят интерпретации порой совершенно сомнительного толка. Помните об этом, друзья мои!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По окончанию моих уроков всех приглашали к столу, где продолжались разговоры об истории, географии, природе и невероятно вкусной местной кухне. После ужина домочадцы обычно разбредались по своим делам, а я садилась за рояль музицировать. Если была хорошая погода, то бабушка, зная моё добросовестное отношение к занятиям, выходила с Николаем Ивановичем прогуляться в сад. Но иной раз Глафира с князем просили меня уступить им инструмент и, присев рядом на банкетку, принимались что-то наигрывать в четыре руки.
В такие минуты этим двоим незачем было говорить. Музыка, исполняемая ими, с лёгкостью выдавала мысли и чувства.
Глава 6
Его Высочество Гиримский наместник хан Кирим был жаворонком, поэтому время прогулки было назначено на семь утра.
Солнце ещё не успело подсушить обильную росу, выпавшую ночью, и сад казался украшенным миллионами бриллиантов, щедро рассыпанных по листьям деревьев и кустов, по траве и цветам. Особенно невероятным зрелищем был ханский розарий. Множество прекрасных цветов, разнообразных по цвету и форме, источали нежнейший аромат, радуя своего владельца и его гостей.
Гостями были мы с Глафирой и сопровождавший нас князь Горонцов. Слуга, постоянно кланяясь, провожал нашу группу к беседке, где изволил завтракать хан.
— О, друзья мои, — приветственно приподнял чашечку с кофе Кирим. — Благодарю вас, что откликнулись на моё приглашение в столь ранний час. Кто-то желает кофе? — Мы вежливо отказались, объясняя свой отказ тем, что уже позавтракали. — Тогда… уважаемый князь, не могли бы вы показать Глафире Александровне мой парк? Вы здесь бывали многократно и знаете его не хуже меня. А вы, юная леди, удостойте меня чести сыграть с вами партию в шахматы.
Остатки завтрака убрали мгновенно. Двое слуг подняли поднос, идеально совпадавший по размеру со столом, и унесли, освободив шахматное поле, сложенное из белого мрамора и чёрного гранита.
— Всё, что я видела в вашем дворце — прекрасно, а то, что касается шахматной тематики — шедеврально! — вырвался у меня невольный комплимент.
Сказала и чуть не взвыла от досады. Нет такого слова в русском языке! «Шедеврально» я подхватила от Татьяны Тарасовой, слушая её комментарии к выступлениям на шоу «Ледниковый период».
В той, прошлой жизни, где не было особого пиетета перед правильностью родного языка, где порой чтобы понять собеседника, надо было обратиться за помощью к Гуглу, где американизмами заменили самые простые и родные понятия, вставлять подобные словечки в свою речь я преступлением не считала.
Но здесь, где говорят на языке Пушкина, где оладушек ещё не стал панкейком, а кекс мафином, где пока не знакомы со словом «волнительно» и трепетные барышни говорят: «Ах, это так волнующе!», я со своим «шедеврально» практически грязно выругалась.
— О, — большие, опушённые длинными густыми ресницами глаза хана стали ещё больше. — Какое интересное новое слово! Отчего-то я не слышал его раньше.
Вот же… Получилось как с ребёнком, которому родители сотни раз повторяли:
— Скажи «ма-ма». Ну скажи…
На что чадушко только мило улыбалось, демонстрируя всем первые четыре зуба, пускало слюни, обещая вскоре ещё несколько бессонных ночей и зубов, и радостно агукало. Но стоило папе удариться мизинцем об угол комода и эмоционально об этом сообщить миру, как детонька тут же громко и четко повторяет: «…лядь!»