Читать интересную книгу Гадюка в сиропе - Дарья Донцова

Или еще лучше. Подносите ко рту кусочек сочного бифштекса, а сидящий рядом кот страдальческим тоном ноет: «Лучше меня угости, ну зачем тебе ужин? И так сто кило набрал! Дай, дай, дай…»

Интересно, сколько бы людей тогда держало домашних животных? И вообще, что думал обо мне Пингва, когда я вчера мыла его в ванной? Наш котенок привык к водным процедурам и спокойно сидит в тазу. Но после того как вытрем его полотенцем, он устраивается на табуретке и минут пять мяукает во весь голос. Мы-то с Лизой наивно считаем, будто Пингва нас благодарит, и ласково улыбаемся. А вдруг дело обстоит по-другому? Вдруг наш кот, то есть кошка, ругается: «С ума сошли, сколько раз объяснять – ненавижу шампунь!»

Я со вздохом поставила на плиту чайник и тут заметила возле тостера три ключа с брелочком в виде черепа. Андрей забыл свою связку. Минуту я смотрела на ключики, потом решительно взяла их и вышла на лестничную клетку.

Милый сосед с каждым днем нравится мне все меньше и меньше. Никаких сведений о нем я не имела. Он ловко уходит от ответов на вопросы: кто его родители, где он жил раньше, есть ли родственники… Конечно, нехорошо входить в квартиру в отсутствие хозяина. Уголовные кодексы всех стран мира не поощряют подобные действия и трактуют их однозначно – взлом. Но я не собираюсь ломать дверь. Просто открою ее забытыми ключами, найду паспорт и посмотрю, где парень проживал ранее. Ну а дальше элементарно. Небольшая коробочка конфет или бутылка, и домоуправ расскажет подноготную бывшего жильца.

Дверь распахнулась без скрипа, изнутри пахнуло сигаретами и ароматом дорогого коньяка. Когда сосед болел свинкой, мы с Лизой постоянно бегали к нему, подавая суп, чай и соки. Пару раз из поликлиники приходил врач. В свой первый визит доктор потребовал полис, и Андрей ткнул пальцем в секретер:

– Возьмите, Лампа Андреевна, в синей коробочке.

Наверное, и паспорт лежит там же. Андрюша аккуратный юноша, просто молодец. Ну скажите, много найдется молодых людей, живущих в одиночестве и убирающих утром постель? И грязной посуды не видно, даже пепельницы вытряхнуты. Может, к нему ходит домработница?

Расчет меня не подвел. Паспорт лежал в той же коробочке из-под датского печенья. Я открыла первую страничку и ахнула.

Казин Андрей Константинович. На следующей странице – дата и место рождения. 29 сентября 1976 года, Москва. Ничего не понимая, я вертела в руках документ. Константинович!

А почему мы тогда зовем его Петровичем? Решив подумать об этом у себя дома, я быстро перелистала паспорт и нашла старый штамп прописки – «Новохерсонская улица, девятнадцать, квартира семь».

Пораскинуть мозгами на предмет странной истории с отчеством мне не удалось. Не успела я вернуться назад, как следом влетели радостные Андрей и Лиза. Рамик не выражал никакого счастья, но покорно побрел в ванную мыть лапы и живот.

Смеясь и перебивая друг друга, ребята рассказали, как песик решил поиграть с дворовой кошкой.

– Улет, – тарахтела Лиза. – Она вызверилась, шерсть по всей спине пыром встала, пасть разинула и ну материться по-кошачьи.

– А потом, – добавил Андрей, – грабку протянула и как влепит Рамику промеж фонарей, полный прикол!

– Он бежать, – влезла Лиза, – котяра за ним и давай поджопники раздавать – бац, бац!

Я пропустила мимо ушей очаровательное слово «поджопники» и вкрадчиво спросила:

– Андрей, как твое отчество?

– А чего? – удивился парень, – зачем вам?

– Тут приходил курьер из «Билайн», – ловко выкрутилась я, – искал Казина Андрея Константиновича, наверное, ошибся адресом.

– Да я это, – засмеялся наш легальный бизнесмен, – я – Казин Андрей Константирович, небось счет приносил, бедолага.

– Зачем же ты нам Петровичем представился?

Андрей засмеялся:

– Вы сами мне кликуху дали, когда пришли в первый раз, чтоб Пингву из-под холодильника вытащил. Ну а я смущать не стал. Мне без разницы – Петрович, Константинович, хоть горшком назовите, только в печь не садите.

Я смотрела на него во все глаза. Ну кто мог предположить, что он настолько деликатен?

– Казин, Мазин, Пазин, – засмеялась Лиза, – какая у тебя смешная фамилия.

– Ой, – вздрогнула я.

– Что случилось? – одновременно спросили Андрей и девочка.

– Зуб заболел, – моментально соврала я, чувствуя, как невидимая рука стискивает горло.

– Надо к врачу, – посоветовал сосед.

Не в силах ничего сказать, я кивнула. Лиза права, к этой фамилии легко подобрать рифму – Казин, РАЗИН! Я нашла наконец человека, послужившего прообразом Степана, и этот человек вызывает у меня с каждой минутой все больше и больше подозрений.

Утром я уже совсем собралась ехать на Новохерсонскую улицу, когда раздался звонок в дверь. На пороге, улыбаясь, стоял Юра Грызлов.

– Ехал мимо, решил зайти. Ну как деятельность Ниро Вульфа? Нашла Емельяна Пугачева?

– Степана Разина, – коротко поправила я. – Я нахожусь на завершающем этапе, Лена скоро окажется на свободе.

Юра хохотнул:

– Ну, дай бог нашему теленку волка съесть!

Мы сели на кухне и выпили кофе. Юра начал жаловаться на то, что новая его книга отчего-то плохо раскупается.

– На мой взгляд, там слишком много секса и крови, – робко сказала я, – конечно, я ничего не понимаю в литературе, но являюсь, так сказать, профессиональным читателем и, знаешь, главного убийцу вычислила у тебя сразу.

– Да ну? – расстроился он. – Наверно, исписываться начинаю.

– Давно ты в детективном жанре работаешь?

Грызлов закатил глаза:

– Я родился в 1960 году, а первый рассказ написал еще в школе, классе во втором, так и поехало. Графоман, что поделать, ручки шаловливые так и тянутся к компьютеру.

– Ты закончил Литературный институт?

Он покачал головой:

– Нет, педагогический областной, он в то время носил имя Крупской.

– Как тебя угораздило туда документы подать? – изумилась я.

Юра махнул рукой:

– И не спрашивай. Я ведь не москвич, отслужил в армии и явился столицу покорять. В МГУ на филфак не попал, на журфак даже и соваться не стал, без шансов, туда только блатных брали. По дури в Институт международных отношений двинул, МГИМО. Думал, корреспондентом в Париже или Лондоне стану после окончания. Вот идиот. Естественно, на сочинении огреб двойку, тут мне добрый человек и посоветовал документы в пед подать. Мальчик, да еще после армии – самый их кадр. Я и попал на отделение дошкольного воспитания – в группе четырнадцать девочек и Юрочка. Классное время. Кавалеры наперечет, нас девицы на руках носили. Жил я в общежитии, так можешь представить, четырехразовое питание имел. Студенточки одна другой лучше готовили. Ну а потом в газете работал, малотиражной, «Московский метрополитен» называлась, потом книги пошли…

– Ты же писал вместе с Андреем Мальковым?

– Да.

– Трудно работать в паре?

– Нет, – улыбнулся он, – я сидел дома и стерег рукопись, а Мальков бегал по издательствам и пристраивал новый роман.

Я вытаращила глаза:

– Да ну?

Юра мягко взглянул на меня:

– Лампа, ты удивительно доверчива, даже обманывать не хочется.

Я посмотрела в его красивое породистое лицо. А он, наверное, добрый мужик и ловелас. Небось дамы падают вокруг охапками. Интересно, почему Грызлов не женат? Уж наверняка не из-за отсутствия внимания со стороны женского пола.

– Послушай, Ева, – неожиданно начал Юра.

– Как ты меня назвал?

– Ева. Прости, пожалуйста, но Лампа так по-дурацки звучит, и потом, я все время боюсь назвать тебя торшером или бра… из Евлампии великолепно получается Ева. Неужели никто до меня не додумался?

Я покачала головой:

– Нет, как только не звали – Лампуша, Лампец, Лампадель, Лампидудель, а один молодой человек долго величал Электролампой Андреевной. Ева! Надо же!

– Нравится? – тихо спросил Юра и взял меня за руку.

Его ладонь оказалась большой, уютной, теплой. Такие руки были когда-то у моего отца. Неожиданно в моей душе поселились спокойствие и какая-то уверенность – все будет хорошо.

– Какие пальцы красивые, – шепотом продолжал Грызлов, – длинные, аристократические, ногти, как миндалины. Терпеть не могу дам с маленькими, обломанными ногтями. А у тебя просто идеальная форма, хоть и не делаешь маникюр.

– Да, – согласилась я, чувствуя, как к щекам приливает кровь, – руки у меня замечательные, жаль только, что ноги подгуляли, стою как на лыжах, ношу тридцать девятый летом, а зимние сапоги вообще сорокового размера.

Юра расхохотался. Я вырвала свою руку, вечно со мной так. Начинаю смущаться и несу чушь, даже обидно. И вообще, дама в моем возрасте должна спокойно выслушивать комплименты. Я же, как подросток, моментально начинаю краснеть и глупо хихикать, просто отвратительно. Вот и Юра начал потешаться, а ведь я ему явно нравлюсь, между прочим, я тоже нахожу его не противным, скорей даже приятным.

– А ведь у меня к тебе дело. – Он стал неожиданно серьезным.