– Я ничего не знала…
– Да, это держалось в секрете. Но мне известно решительно все, что происходит в округе, потому что мадам Альвин очень разговорчивая женщина. А то, что не удается узнать от нее, рассказывают Нинетт и Элизар.
– Рэнд не говорил об этом, – сказала Розали, глядя в зеркало. – Но он, вероятно, хочет обратить мое внимание на другие проблемы, которые я так долго старалась не замечать.
Почувствовав внезапный прилив решимости, она сказала:
– Мирель, после того как ты закончишь, я хотела бы побыть одна. Я должна написать письмо. Не знаю, сколько времени мне понадобится.
Вопросов было много, и все – один сложнее другого.
Мирель ушла к себе, а Розали все еще сидела, не двигаясь, перед зеркалом. Она находилась в довольно странном положении. Как писать письмо матери и спрашивать, действительно ли она ее родная мать?
Рассердится ли Эмилия на ее вопросы или обидится?
И что она скажет на то, что Розали живет под покровительством мужчины? "Мама.., не подумай, что я нарушаю правила приличия, которым ты учила меня", – думала Розали, всем сердцем желая оказаться рядом с Эмилией, поговорить с глазу на глаз, а не писать этих высокопарных посланий. "Но, мама, ты никогда не говорила мне, как поступать, когда что-то кажется тебе важнее всего на свете. Я не обманываю себя любовью и страстью.., я просто начинаю понимать, что нет счастья в рутинном покое. Я не должна упустить случай,.."
'Когда письмо было закончено, она аккуратно свернула и запечатала его, положив в маленькую, расшитую бисером сумочку, висевшую на поясе ее зеленого платья, Внезапно она заметила, что кожа ее приняла необычный оттенок – часы, проведенные в саду, не прошли даром.
– Боже милосердный, – воскликнула она, внимательно глядя на свое лицо, руки и грудь, – Я стану такой же смуглой, как Рэнд, если и впредь буду так же неосторожна!
Легкий загар оставил свой след и на ее щеках, добавив к румянцу яркую свежую краску. Она вздохнула.
– Дочь Браммеля, – пробормотала она. – Если это так, то я, должно быть, унаследовала все пороки и ни одной добродетели!
Она потрогала место, где когда-то висела бархатная лента с печально известным медальоном.
Странная дрожь охватила ее при мысли, что отец, которого она так часто мысленно упрекала за несвоевременную смерть, может быть, сидит сейчас в Кале.
Джордж Браммель – Джордж Беллью…
Если они были одним и тем же лицом, то как могла Эмилия скрыть от нее правду?
– Мама, – сказала Розали, нащупав край письма, лежавшего в сумочке. – Как получилось, что ты – бывшая гувернантка моей настоящей матери?
Вздрогнув, она вынула письмо и встала, чтобы позвать Мирель.
* * *
Следуя за Мирель, Розали прошла в конюшню, где ей до сих пор еще не доводилось бывать, Здесь приятно пахло сеном, лошадьми и кожей, и Розали с любопытством огляделась вокруг. Недавно Рэнд купил несколько новых лошадей, но все равно конюшня была почти пуста.
Джереми, рыжеволосый юноша лет восемнадцати, сидел на небольшой скамейке и вырезал имена новых лошадей на табличках. При виде двух женщин, приближающихся к нему, он испуганно встал и сорвал с себя шляпу.
– Мадам Беркли, – пробормотал он, склоняя голову в почтительном поклоне. Затем, сверкнув глазами в сторону ее спутницы, с очевидной фамильярностью добавил:
– ..и Мирель.
– Здравствуй, – сказала Розали, вопросительно глядя на него и улыбаясь.
Было ясно, что существует какая-то связь между парнем и Мирель, так как девушка подчеркнуто игнорировала Джереми и, вздернув свой маленький носик, смотрела в сторону.
– Вот лошади, которых месье де Беркли купил недавно, – сказала она. – Красивые, правда? Это – Шепот, а это – Коноплянка. А вот места для Алмаза и еще одного большого черного коня, на котором месье де Беркли поехал к месье Лефевру.
– Лефевр.
– присоединился к разговору Джереми, грубо сплюнув на пол при упоминании этого имени. – Вся деревня ненавидит его. Я не верю, что месье де Беркли сможет договориться с ним, ведь он такой…
– У месье де Беркли большой опыт в подобных делах, и он умеет разговаривать с упрямыми чиновниками, – сказала Розали, поглаживая лошадь.
– С уважительными – да, но не со злым господином, который выжимает все до последнего сантима из жителей деревни!
– Месье де Беркли владеет огромной корабельной компанией и знает, как найти общий язык даже с самыми несговорчивыми торговыми агентами, которые ненавидят английские товары, – ответила Розали. – Я не думаю, что разговор с месье Лефевром может вызвать какие-либо сложности.
– Надеюсь, что вы правы, – с сомнением заметил Джереми.
Мирель нетерпеливо топнула ножкой.
– Конечно, мадемуазель лучше знает, глупый спорщик! Любой, кто хоть однажды бывал где-либо, кроме этой вашей деревни, знает, что иметь дело с торговыми агентами в тысячу раз сложнее, чем с каким-то там сборщиком налогов!
Розали невольно улыбнулась такому неожиданному натиску Мирель и, поскольку Джереми выглядел порядком обиженным, постаралась сменить тему. Взглянув на старую гнедую кобылу, она спросила:
– Как ее зовут?
– Ревинант, – ответил Джереми.
Розали засмеялась.
– По-английски это значит "Привидение"…
Вдруг Мирель, привлеченная каким-то шорохом в углу, бросилась туда с восторженным криком:
– Мадемуазель, идите сюда, смотрите!
На подстилке из сена сидели четыре котенка и смотрели на посетителей яркими круглыми глазами.
– Ой, какая прелесть! – воскликнула Розали. Не раздумывая, она наклонилась и осторожно подняла одного из них, поглаживая пальцами крошечное тельце, и услышала тихое, едва различимое мяуканье.
Она вдруг подумала, что ведет себя недостойно. Ни одна леди не стала бы сидеть на корточках и умиляться такому "открытию". Однако котенок был такой мягкий, доверчивый и пугливый, что она опять погладила его и прижала к себе.
Он начал карабкаться, устраиваясь поудобнее, и неожиданно царапнул ее тонкой когтистой лапкой. Розали выпрямилась и уже хотела выпустить его, но услышала приближающийся стук копыт.
В открытую дверь было видно, как Рэнд, осадив вороного, соскочил с него. Ноздри коня дрожали от напряжения, бока вздымались, и он все еще бил копытом от неожиданно резкой остановки на всем скаку.
– Приведи его в порядок, Джереми, – бросил на ходу Рэнд, отдавая поводья конюху.
Розали зачарованно смотрела на него. Она уже видела Рэнда в дорогих вечерних костюмах, холодного, спокойного и бесконечно привлекательного, но никогда еще он не был так хорош, как сейчас.