Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

Девушка дошла до дома, села на скамейку — Фабиан словно стоял перед ней: «Завтра я уезжаю… Но еще приду…»

Вдруг прямо перед Наталицей как из-под земли вырос снежный столб и стал стремительно ввинчиваться в небо, потом опустился на землю и понесся, крутясь, вдоль улицы. Наталица в испуге зажмурилась. Когда она открыла глаза, смерч улетел. Исчез и тот мир, который она так старательно строила, и осталась она одна-одинешенька на скамье под хмурым небом, под порывами ветра, с неутоленным своим ожиданием.

Но девушке все еще не верилось, что Фабиан уехал, не попрощавшись с нею…

Она поднялась со скамьи и пошла обратно в правление. Наталица не спешила, хотя ветер подталкивал ее в спину. Словно считала шаги, чтобы узнать, как длинна дорога до счастья.

Она услышала торопливые шаги. Оглянулась. Неужели Фабиан?

Нет, это была Валентина Рареш, жена Лянки. Она торопилась в больницу. Наталица поздоровалась и пошла с нею рядом, бессознательно ускоряя шаг. Неожиданно в ней проснулась симпатия к этой женщине. Она и ее муж были друзьями Фабиана, он останавливался у них. Валя должна знать, уехал ли Фабиан из Стэнкуцы и когда вернется. Может быть, он не закончил здесь всех своих дел? Ведь сам сказал, что еще вернется.

— Ты не знаешь, мой муж в правлении? — спросила Валя.

— Все на совещании в кабинете Максима Дмитриевича. Но Михаила Яковлевича я не видела… — Она сделала небольшую паузу, словно ветер мешал ей продолжать, после чего спросила с наивной хитринкой: — А может быть, он уехал с Павлом Алексеевичем? Он говорил мне с вечера… — и умолкла. Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Выдала себя!

Валя удивленно глянула на нее. Та горячность, с которой Наталица упомянула Павла, румянец, заливший ее щеки, вопросительный и в то же время тревожный взгляд были откровеннее любого признания.

Минуточку… Что ей говорил Михаил про Павла? Минуточку… Наталица… «Он говорил про голубые сани, про белых лошадей…» Минуточку, Наталица… Голубые глаза… Твои голубые глаза, Наталица, такие грустные… И не находишь себе места в такую погоду.

Валю вдруг охватила щемящая нежность к этой девочке, распахнувшей свое сердце для любви, которая не ей была суждена. Ведь Павел любит Анну, это о ней он думал, вспомнив про голубые сани. А Наталицу ждет неизведанная боль, через которую она должна будет пройти впервые и от которой не так-то легко излечиться. Тем более ей следует знать всю правду.

Валя взяла ее под руку и мягко заговорила с ней как с сестренкой, которая еще не все понимает, о Фабиане, о его трудной любви.

— Не терзай свое сердце, девочка… Павел Алексеевич не может ответить на твою любовь. Но это великое счастье — любить человека. И придет еще твое время. От этого не уйдешь.

Наталица молча прижалась к ней.

Накануне, не дождавшись Моги, Будяну уехал в Мирешты. Он решил, что встреча с Андреем Велей, который столько лет знает Могу, поможет ему написать следующий очерк о Моге, — эта мысль о новом очерке укрепилась в нем после беседы с Фабианом. Надо еще вернуться в Стэнкуцу: может быть, удастся улучить момент и поговорить с Могой. Потом он поедет за ним в Пояну.

С Велей журналисту удалось встретиться в тот же вечер. В номере гостиницы он допоздна записывал в блокнот состоявшийся разговор. В Стэнкуцу вернулся как раз к началу совещания. Повестка дня была ему знакома, и поэтому в кабинет он не заходил: что особенного — одного председателя сменяет другой… без шума, без страстей… А Мога, конечно, не в том настроении, которое располагает к откровенности. Поэтому Будяну решил побродить по селу, пока совещание не кончится. Он зашел в сельпо, увидел, к своей радости, красивые летние сандалии и тут же купил их. «В столице за ними набегаешься да постоишь в очереди», — сказал он продавцу.

Из магазина Будяну снова вышел на главную улицу. Его внимание привлекли ворота с кружевным навесом, и он остановился, пораженный. Будяну припомнил, что Мога рассказывал ему про старого мастера, который с таким вкусом украшает Стэнкуцу. С большой теплотой говорил о нем Мога, чувствовалось, что он уважает и любит его… «Вот тоже тема, — сказал себе Будяну. — Надо бы познакомиться с этим мастером. Это может оказаться находкой…»

Будяну шагал по улице, пристально глядя вокруг, словно село что-то прятало от него. И вдруг он услышал звуки рояля. Звуки неслись из красного кирпичного дома, стоявшего рядом с трехэтажным зданием средней школы. «Музыкальная школа, — подумал Будяну, задержавшись у главного входа, — войти или не войти? Музыкальная культура на селе… Еще одна тема!»

Многое казалось Будяну достойным внимания, но он чувствовал, что и это еще не то, не та отправная точка, не тот ключ, которым он сможет по-настоящему открыть Могу, с чьими делами связано все, что он увидел и что еще предстояло увидеть.

Кто-то окликнул его:

— Товарищ корреспондент!

Это был Василе Бошта.

Хозяин открыл калитку и придерживал ее рукой.

— Не меня ли вы ищете, товарищ корреспондент?

Будяну был знаком с Василе Бошта — бывший председатель ему нравился, особенно забавляло его любимое выражение — «и все»!

— Может быть, может быть… — улыбнулся Будяну и пожал ему руку.

— Заходите, посмотрите, как я живу. Я люблю газетных работников, — продолжал он с улыбкой. — Они меня никогда не критиковали.

— А хвалить — хвалили?

— И этого не случалось. Не успели, и все… Прошу в хату.

Будяну последовал за ним по асфальтированной дорожке, которая вела от калитки до дверей. На веранде был постелен красный коврик с зелеными полосами по краям. И на веранде, и в коридорчике, из которого расходились три двери, и в комнатушке, куда ввел его старик, была примерная чистота. Ступив на веранду, Будяну хотел снять обувь, чтобы не наследить на коврике, но Бошта остановил его:

— Не беспокойтесь, товарищ корреспондент. И у нас есть пылесос. Замечательно работает.

Бошта принес полный кувшинчик и два бокала. Поставил на стол, достал тарелку с брынзой. Затем наполнил бокалы вином, чокнулся с Будяну, пожелал ему здоровья, но не выпил. Он долго смотрел на бокал, словно восхищался игрой его граней.

— Винцо, как мое, редко у кого отведаешь, — удовлетворенно сказал Бошта. — Не хвастаюсь, это так. Прошу!

— Счастья вам и удачи, дядя Василе, — Будяну поднял бокал.

— Пейте на здоровье… В мое время, когда я был председателем, дела обстояли иначе. Вы, дорогуша… — Василе Бошта отпил глоточек, подождал, когда выпьет Будяну, и лишь тогда продолжал: — Вы, дорогуша, ходили тогда без штанов, извините меня… Вы не знаете нашей истории. — Он глянул на кувшинчик с вином и улыбнулся, как будто вспомнив что-то приятное, но давно прошедшее. — Как мы создавали колхоз? Я, Ион Прикоп, Георге Карастан… Было у нас всего семь лошадок, десять плугов, один бык, и все… Девять повозок и триста гектаров земли… И все… И пятьдесят три бочонка по тридцать ведер в каждом, и двадцать один бочонок по двадцать пять ведер в каждом, и одиннадцать — по сорок ведер… И мы их все наполняли…

Будяну слушал его со снисходительной улыбкой — это было все, чем мог похвастаться бывший председатель. Конечно, с тех пор прошло два десятилетия, но все же не слишком ли прибеднялся Василе Бошта?

Разве мало было того, что он, Василе Бошта, Ион Прикоп, старый Карастан, отец Санди Карастана, и другие из того поколения первыми объединились, заложили первый камень фундамента, на котором сегодня стоит Стэнкуца?

«Они-то не забывают этого, забываем мы, захваченные водоворотом сегодняшних событий, — думал Будяну. — Хорошо бы приехать однажды в Стэнкуцу, разыскать ветеранов…»

— Знаете, что я вам скажу, товарищ корреспондент… — оживился Бошта. — Жаль, что я уже не молод! Нет, не подумайте, что я метил бы на председательское место. Упаси бог! Сегодня трудно управлять. Я знаю. Инте… интенсификация… автоматизация… Сколько разных разностей! Но в том погребке под землей не сидел бы. Это точно. Был бы с людьми. И все тут!

С улицы послышался приближающийся шум машины, которая остановилась у ворот дома. Раздались торопливые шаги и резкий стук в двери.

На пороге стоял шофер Кирилл Гырнец.

— Дядя Василе, приказано срочно достать крупные гвозди. Буря разрушила загон у Одаи, и его нужно починить, иначе горе бедным овечкам.

— Значит, надо идти на склад, — вздохнул старик. — А у меня в доме гость. Как я могу уйти?

Будяну, услышавший этот разговор, появился одетым на пороге. Неожиданно он решил поехать на ферму.

— Я ухожу, дядя Василе, — успокоил он старика. — Поеду с ними, если меня возьмут.

— С дорогой душой, — ответил Гырнец. — Нам нужны помощники.

— Ну, если так… — Бошта направился в кладовку под погребом и вскоре вернулся с ящичком. — Вот, я купил для своего сарая, — смущенно сказал он. — Видите ли, товарищ корреспондент, — обратился Бошта к Будяну, провожая его до ворот. — Эту ферму построил я. И вот сколько времени она выстояла. А Мога не удосужился построить новую…