Спустя несколько мгновений я иду на кухню, присоединяясь к остальным. Дети снова играют на заднем дворе, а Ноа смеется.
Как только вхожу, я слышу, как Кейт говорит ему:
— Я должна посмотреть его, чтобы понять, как сохранить свой следующий брак. — Ноа молча смотрит на нее, поэтому подруга продолжает: — К тому же, мне любопытно.
Ноа ничего не отвечает, только смотрит на нее. Не думаю, что он знает, что на это ответить. Кейт закатывает глаза.
— Да пофиг.
Ноа ловит мой взгляд, когда разговаривает с Боннером, прислонившись к стойке и скрестив руки на груди. Мгновение мы смотрим друг на друга. Я хочу знать, о чем он думает. А может, и не хочу.
— Как прошла ночь? — спрашивает Кейт у Гретхен.
У нее было свидание с парнем, о котором она еще не рассказывала.
Угадайте, кто их познакомил? Эшлинн.
— Ужасно, — стонет Гретхен.
— Почему? — с любопытством спрашивает Чарли.
— Мои ноги были за ушами. — Она потирает бедра и выглядит при этом напуганной. — Сегодня они просто отваливаются.
Я впервые улыбаюсь за сегодняшний вечер.
— А это плохо?
— Да. Я же не порнозвезда. Извини, Эшлинн.
Эшлинн относится к этому добродушно, учитывая, что она профессионал и все такое.
— Он хочет попробовать кучу всего, и это странно. И еще я очень зла, что послушала тебя, Эшлинн.
Наблюдая за этой сценой, за тем, как бурлит закипающий ужин, за расслабленными друзьями, я понимаю, что моя жизнь была бы другой, если бы мы остались в Техасе. У нас не было бы всего этого. Там у меня не было таких подруг, как эти девчонки.
Я благодарна за то, что у меня есть здесь и сейчас, несмотря на зияющие дыры в груди, которые появились после потери Мары.
Я смотрю на Эшлинн и Боннера, которые стоят на кухне и не могут держать подальше руки друг от друга, когда он целует ее в висок. Знаю, так поступают все молодожены, но, глядя на эту парочку, я думаю иначе. Они любят друг друга каждой частичкой своего сердца, и эта любовь исходит от них, заряжая всех вокруг. Как ни странно, я благодарна Боннеру и Эшлинн за то, что они напомнили нам, что такое любовь и насколько прекрасной она может быть.
ГЛАВА 22
Ноа
Когда рушатся стены
(Я воздвигаю их еще выше)
Что ж, ужин прошел ужасно, верно? Но знаете, что еще хуже? Ссора с женой в три часа ночи из-за того, что ты не удалил видео, как обещал.
Я пожимаю плечами. Лай Севи, доносящийся из-за двери, раздражает еще больше.
— Знаю, я сказал, что удалю его, но не сделал этого.
Келли смотрит на меня, ее щеки пылают, глаза умоляют меня открыться ей.
— Почему же?
— Потому что оно горячее. Вот почему, — сухо отвечаю я. Это только одна из причин, по которой я его не удалил.
Жена смотрит на меня. В ее глазах вспыхивает гнев, и я знаю: она ненавидит тот факт, что я не даю ей желаемого. Ей нужен ответ. Веская причина, почему я не удалил видео.
— Ты всегда думаешь, что все не так уж страшно. Думаешь, что все обойдется, да? Иногда так не получается, Ноа. — Она сжимает губы и отворачивается в сторону. — Иногда происходит наоборот, и становится только хуже.
Я вспыхиваю, не желая говорить об этом.
— Я не хочу вести с тобой этот гребаный разговор, Келли. — У меня такое чувство, будто я задыхаюсь, пойманный в ловушку. Грудь сдавливает, челюсти сжимаются от закипающего внутри меня гнева, потому что я знаю, почему она поднимает эту тему. — Но мы всегда к этому возвращаемся, верно?
Сидя на краю кровати, Келли смотрит на меня. По ее щекам текут слезы.
— Я говорила тебе, что переживаю по поводу нее.
В поражении я всплескиваю руками, осознавая, что все, что она говорит мне, — крик о помощи, но все равно избегаю данной темы, потому что не хочу об этом говорить.
— Я же не знал, что у Мары рак. — Я произношу это дрожащим, резким голосом. — Я ничего не могу с этим сделать. Она умерла, и мне, черт возьми, жаль. Мне чертовски жаль. Я бы оказался на ее месте, будь у меня такая возможность. С удовольствием! — Я срываюсь на крик, теряя самообладание. — И тогда тебе не придется ненавидеть человека, за которого ты вышла замуж!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мой голос наполнен такой яростью, что даже я сожалею о своих словах, но все равно произношу их.
Келли поднимается, ее глаза блестят, а на прекрасном лице отражается столько эмоций.
— Ноа…
Я пытаюсь отделаться от чувства собственного предательства, которое так отчаянно сдерживаю, но получается это у меня довольно-таки хреново.
— Нет, с меня хватит. Мне надоело слушать, как ты обвиняешь меня в этом. Если ты хочешь от меня уйти, так и быть. — Я беру подушку с нашей кровати. — Мы что-нибудь придумаем.
Рыдания жены наполняют комнату.
— Куда ты собрался?
— Пойду выгуляю чертову собаку.
Закрыв дверь в спальню, я поднимаю Севи с пола и несу его в детскую.
— Гулять? — спрашивает он, показывая на лестницу и протягивая мне поводок.
Знаю, ситуация начинает выходить из-под контроля. Я качаю головой и иду по коридору в его комнату.
— Нет, песику пора спать.
Должно быть, сын устал, потому что не сопротивляется и ложится в кровать. Через пять минут он уже спит.
Мне же не уснуть, поэтому я спускаюсь вниз, завариваю себе кофе и выхожу на улицу. Некоторое время я стою там и наблюдаю, как небо меняет цвет с черного на голубой, а затем иду к концу подъездной дорожки и смотрю в высь; облачно, звезд не видно.
Я быстро поворачиваюсь, когда замечаю рядом с собой тень. Это Боннер. Единственный человек в нашем районе, который почти не спит.
— Леди из ТСЖ звонила?
Я отпиваю кофе.
— Ага. Она нас задолбала.
Боннер смотрит на лужайку и улыбается:
— Впечатляет.
Я борюсь с желанием сообщить о том, что она сказала то же самое, но мне не до веселья. Не сегодня.
Стоя рядом со мной, он сует руки в карманы шорт.
— Мать Кел тот еще фрукт.
Я киваю. Вздох срывается с моих губ, когда меня посещает мысль о том, чтобы разбить чашку с кофе о тротуар. Интересно, достаточно ли будет звука разбившейся керамики, чтобы обуздать гнев внутри меня? Не уверен, что что-то способно заглушить эту ярость. Она так долго копилась, что найдет способ выйти наружу.
— Я не в настроении болтать, Бо, — говорю я ему, надеясь, что он оставит меня в покое.
Боннер кивает в знак признательности, но не затыкается.
— Половина моей семьи умерла.
Я перевожу взгляд с чашки на него.
— Что?
— Родители умерли, когда я был мелким. Сестра, когда мне было шестнадцать, брат — несколько месяцев назад… Я притягиваю смерть. А около года назад у Эшлинн случился выкидыш. Она потеряла ребенка на четвертом месяце беременности.
Я даже не знаю, что сказать, поэтому решаю промолчать. Часть меня зацепилась за тот факт, что его жена-порнозвезда забеременела. Это был его ребенок? Я просто смотрю на Боннера и удивляюсь. Из всех городов и районов мы переехали именно сюда, поселившись по соседству с этим пацаном.
Легкий ветерок обдувает лицо, вырывая меня из мыслей. Прочистив горло, я тяжело вздыхаю:
— Мне… жаль.
Боннер пожимает плечами.
— Такова жизнь, чувак. Смерть — это часть жизни, но смерть твоего ребенка даже не сравнится с моими потерями. Это просто невообразимо.
Он прав. Так и есть. Я никогда не имел дела со смертью. Мои родители живы, бабушки и дедушки тоже… С Марой мы впервые столкнулись с подобным. Такое случается, когда умирает именно ваш ребенок. Не могу представить, что может быть хуже этого.
Я снова смотрю на небо.
— Думаю, больше всего меня беспокоит, что я ее потерял, потому что я ее отец, понимаешь? — Мой подбородок трясется, я не в силах сдержать нахлынувшие эмоции. — Я должен был защищать ее, но не смог. Я не мог противостоять раку.
Я опускаю голову, смотря на тротуар.