— Чем я могу вам служитъ, граф?
— Я бы хотел выхлопотать долгосрочный отпуск для сержанта Кукушки.
— Это будет сделано, ручаюсь вам.
— Благодарю вас — больше мне ничего не надо.
— Не стоит благодарности. В данную минуту я — один из столпов республики, в наших руках власть, и подобное дело для меня — пустяк. Припомните — может быть, у вас есть еще какие-нибудь просьбы?
— Ах да, чуть было не забыл,— сказал с улыбкой граф, достал из своего бумажника чек, проставил на нем сумму, расписался и подал господину Бошану.
— Позвольте мне вручить вам эту безделицу в пользу бедных Парижа,— сказал он.
— Но, любезный граф,— перебил его смущенный журналист,— если вы называете миллион франков… безделицей, то сколько же вы жертвуете в других случаях?
— Милый друг,— почти грустно ответил граф,— что значит при моем состоянии какой-нибудь миллион франков? Я даю столько же, сколько дал бы последний бедняк.
— Так вы настолько богаты?
— Да, и завидую тем, кто мечтает разбогатеть. Я даже этого лишен.
— Кто знает, быть может, вы когда-нибудь встретите более богатого человека. А пока, благодарю вас от имени жен наших рабочих: в то время, как мужья служат республике, их семьи терпят нужду.
— Употребите эти деньги по вашему усмотрению, но не оглашайте моего имени — я враг всякой рекламы.
— И я тоже. Теперь скажите мне, как вы успокоите госпожу де Морсер?
— Взгляните в окно — вы видите эту яхту на рейде?
— Отличное судно!
— Завтра на рассвете она поплывет в Алжир.
— Понимаю, вы посылаете туда своих людей на поиски несчастного Альбера.
Монте-Кристо тонко улыбнулся:
— Господин Бошан, если вы намерены в чем-либо непременно достичь цели, что вы делаете тогда?
— Очень просто — берусь за дело сам.
— Теперь вы поняли, кого я посылаю в Алжир?
— Правильно ли я вас понял? Вы сами отправляетесь в пустыню? Вы взяли на себя нелегкую задачу. Не сомневаюсь в вашем мужестве и вашей энергии, но должен сознаться — ваше намерение меня пугает. В Алжире вам придется бороться не только с людьми, но и со всеми ужасами природы! Самум — смертельное дыхание раскаленной пустыни — погубил уже многих, и их кости служат предостережением путнику, вступающему в эту коварную пустыню!
— Господин Бошан,— серьезно возразил на это граф.— Если бы вы знали то, что я обязан исполнить, то не отговаривали бы меня. Я боролся с хищными зверями, принявшим образ человеческий, побеждал их и поэтому не страшусь борьбы со стихиями. И не отговаривайте меня. Сахары я не боюсь.
— Но что будет с графиней и вашим сыном?
Лицо графа омрачилось, но он ответил твердым голосом:
— Приезжайте ко мне сегодня вечером: я дам вам на это ответ.
— Охотно. Где вы живете? Здесь, в этом отеле?
— О, нет,— со смехом ответил Монте-Кристо,— с тех пор, как суд потребовал от меня уплатить значительный денежный штраф за неимение во Франции постоянного места жительства, я принял свои меры.
— Какие же?
— Во всех больших городах Франции я приобрел дома: в Париже, Лионе и других центрах у меня есть дворцы.
— Отлично. К сожалению, не каждый из нас может так устроиться. Но когда же присудили вас к уплате этого штрафа? Не по поводу ли процесса Андреа Кавальканти, то есть Бенедетто? Да? А знаете ли, что я слышал? Говорят, что Бенедетто убежал из Тулона. Берегитесь этого негодяя — это не человек, а зверь.
— Я это знаю, господин Бошан,— с усилием ответил граф.— Бенедетто — это олицетворение злого начала, воплощение дьявола! Но когда-нибудь он мне попадется. Я дойду до края света, но найду его, он от меня не скроется!
— Аминь. Что касается Шакала-Кукушки — берите его с собой: относительно его отпуска я все улажу. Алжир он знает как свои пять пальцев, и будет вам хорошим помощником. Кстати, я вспомнил — вы, может быть, встретите там нашего сотрудника. Он теперь Бог знает где, кажется, в Тимбукту или в Занзибаре. Недавно прислал мне интересные сведения об Абдель-Кадере и отправился дальше.
— Как его фамилия?
— Гратилье.
Граф записал фамилию в свою записную книжку и сказал:
— Если я встречусь с ним, то вспомню, что вы мне его рекомендовали.
— Благодарю вас. Гратилье — большой чудак, которого вы, пожалуй, можете застать мирно беседующим с пантерой. Он не боится самого черта!
— Отлично! Такие люди мне нужны.
— Если вы будете в состоянии удержать его от какой-либо глупости — сделайте это. Я хочу приступить к выпуску новой большой газеты, и Гратилье мне необходим.
Постараюсь… но Сахара велика!
— Да поможет вам Бог! Так вечером я позволю себе приехать к вам. Где вас найти?
— Спросите только, где дворец Монте-Кристо. Пока до свидания. Может быть, и вы поедете со мной в Алжир?
— И рад бы душой, но не могу оставить своего поста: нам предстоит борьба, и каждый человек будет На счету.
Они расстались. Граф приказал швейцару, на случай прихода зуава, послать его во дворец Монте-Кристо, а Бошан сказал сам себе:
— Если есть на свете феномены, то сегодня я видел одного из них.
23. Жертва
Вилла Монте-Кристо была расположена недалеко от гавани, из ее окон открывался чудный вид на море. Подобно всем домам графа она была обставлена изящно и роскошно. Чудесная, утопающая в зелени терраса, заставленная экзотическими растениями, невольно напоминала тропический лес. Пестрые попугаи качались на ветвях дивных тамарисков, широколистные бананы и роскошные пальмы отражались в синих волнах Средиземного моря.
Вечером, в тот же день, когда Монте-Кристо прибыл в Марсель, граф и Гайде были на террасе. Оба любовались расстилавшимся перед ними чудным видом. Сперо читал в соседней комнате. Наконец граф подошел к Гайде, по обыкновению лежавшей на кушетке, присел рядом и тихо сказал:
— Гайде, посмотри на меня.
Гайде подняла дивные черные глаза и, с любовью взглянув в благородное красивое лицо мужа, украдкой сжала его руку.
— Гайде,— серьезным тоном сказал Монте-Кристо,— доверяешь ли ты мне?
— К чему этот вопрос? Разве ты не повелитель мой, не Бог, и разве раб смеет не верить господину своему?
— Гайде… я не господин твой, и ты не моя раба.
— Ты — мой муж! Если бы ты мог читать в моей душе, ты не спрашивал бы об этом. Когда мой отец пал жертвой измены и был убит, меня оттащили от трупа и привели на рынок невольников, где меня ждали позор и смерть! Явился ты, подобно небожителю, и с этой минуты я отдалась тебе всецело! Ты купил меня, и я всегда благославляю час, в который впервые увидела тебя.— Гайде поцеловала руку мужа и продолжала: — С тех пор я думаю лишь о тебе… Когда-то я опасалась, что ты покинешь меня, и я хотела себя убить.