Кровь стучала у Грейс в ушах, когда она пыталась взять себя в руки и сидеть тихо, как мышка. Она должна оставаться спокойной, но быть настороже и ждать первой же возможности сбежать. Только если ей удастся выскользнуть из комнаты незамеченной, у нее появится шанс взять верх над Победоноссонами.
Сильвестр, даже не подозревая о присутствии в комнате посторонних, постучал зажатой в механической руке сигарой по столешнице. Все его внимание было поглощено подсчетами приблизительной суммы, которую они получат в результате мошенничества. Кто-то сказал ему, что все наследство составляет около сотни тысяч фунтов. Другой человек утверждал, что речь идет о ста пятидесяти тысячах. Даже учитывая то, что ему придется поделиться с кузеном, сумма очень и очень приличная. Ее хватит на новый магазин похоронных товаров в каком-нибудь крупном промышленном городе, например в Манчестере или Бирмингеме…
Размышляя о деньгах и способах, с помощью которых он их получит, Сильвестр Победоноссон неожиданно повернулся к конверту, по-прежнему лежащему на столе. Несколько секунд он просто смотрел на конверт, а затем подкатился на снабженном колесиками кресле поближе и протянул руку, намереваясь взять его.
У Грейс кровь застыла в жилах.
Он заглянул в конверт раз, затем второй, а потом недоверчиво выругался. Победоноссон швырнул конверт на пол и разразился потоком ругательств. Затем с недоумением уставился на пол, выдвинул несколько ящиков стола и, крича и сквернословя, выбежал прочь из комнаты.
Грейс не колебалась ни секунды. Она выскользнула из буфета, покинула красную комнату и вернулась в вышивальную, где сейчас никого не было. Девушка взяла в руки оставленную ранее вышивку и замерла на минутку, чтобы дать себе осознать то, что ей только что довелось увидеть, и попытаться совладать с недавними открытиями.
Так значит, это был он. Разумеется! Разве она не чувствовала это с самого начала? Сильвестр Победоноссон был тем самым человеком, чье появление в церкви, на похоронах, вызвало у нее нервную дрожь. И уже здесь, в магазине, она не то чтобы узнала его, но в глубине души испытала ужас от его присутствия. Именно ему принадлежит запах сигар и помады для волос. Именно ему принадлежит та аура зла…
Из глубины дома донеслись громкие крики, и Грейс тут же склонилась над шитьем, но, сделав это, услышала шорох бумаги. Свидетельство! Она должна избавиться от него, и как можно скорее.
Но куда его положить?
Первой ее мыслью было сжечь документ, но, поскольку день уже клонился к закату, в камине оставалось два-три тлеющих уголька и ни следа яркого пламени, от языков которого плотная бумага моментально вспыхнула бы и сгорела дотла. Кроме того, свидетельство, несомненно, лучше сохранить — чтобы доказать его незаконность. Может, спрятать его у себя в комнате, под матрасом? Подумав об этом, Грейс встала, но почти тут же снова села, поняв, что комнаты прислуги обыщут в первую очередь, и уж, конечно, начнут с кровати сестры Лили. Победоноссоны будут искать везде. Но тут ее осенило. Станут ли они обыскивать приемную Господа?
Как только Грейс об этом подумала, она вышла из комнаты и торопливо спустилась по каменным ступеням в прохладный покой, где в тот день лежали благородные останки мистера Траскот-Дивайна и мистера Мэйхью, чьи похороны должны были состояться в Бруквуде на следующий день. Тела были уже практически готовы к церемонии: господа покоились в гробах, одетые в свои лучшие костюмы, а их руки аккуратно сложили на груди. Крышки гробов лежали сверху: их заколотят только перед самым погребением. Грейс знала, что это своеобразная страховка от погребения заживо (ей было известно и о второй причине: так мистеру Победоноссону будет проще освободить трупы от всех мало-мальски ценных вещей).
В помещении было ужасно холодно. В жестяном подсвечнике горела одинокая свеча; она мигала и оплывала в сыром воздухе, отбрасывая дрожащие тени и создавая мрачную, тревожную атмосферу. Однако Грейс это не отпугнуло: она подошла к ближайшему гробу, который принадлежал мистеру Траскот-Дивайну, отодвинула крышку и положила свидетельство внутрь, под матрас. Совершая это действие, Грейс не могла не вспомнить о другом, похожем случае: печальном дополнении, которое она около полугода тому назад спрятала в другой гроб и в другом месте. Как странно, что тот случай оказался так крепко связан с нынешним…
Но для воспоминаний времени не оставалось, и Грейс, приподняв юбки, проворно взбежала по лестнице и вернулась в комнату для шитья. Из красной комнаты до нее доносились голоса и невнятный шум (голоса принадлежали обоим кузенам Победоноссон и Роуз, причем последняя плакала и оправдывалась), и Грейс решила, что будет разумно зайти к миссис Победоноссон и тем самым обеспечить себе хоть какое-то алиби. Вышеупомянутую даму она обнаружила в одной из мастерских, вместе с Джейн и еще двумя девушками: они вплетали восковые цветы в венки.
Грейс присела в реверансе. Последние несколько дней ей было очень нелегко скрывать свою ненависть к семейству Победоноссон и вести себя с ними вежливо и почтительно, и сейчас — после того что ей открылось в отношении Сильвестра Победоноссона — она отчаянно пыталась вести себя естественно.
— Я уже почти закончила лавровый венок, мадам, и не знаю, стоит ли мне сразу же приниматься за вышивку на подушке, — произнесла Грейс, протягивая хозяйке следующую работу, взятую из корзинки. — Или вы прикажете мне поработать над чем-то другим?
Миссис Победоноссон наградила Грейс фальшивой улыбкой, обнажив значительную часть не только зубов, но и десен: она тоже старалась вести себя естественно и не подавать виду, что замешана в невероятном заговоре.
— Бери из корзинки любую работу, какую хочешь, Грейс, — ответила миссис Победоноссон. — Тебе еще много осталось доделать в лавровом венке?
— Нет, мадам, — смиренно ответила Грейс. — Не желаете ли взглянуть на мою работу, мадам?
— Пожалуй. Ты так хорошо вышиваешь — кое-кому стоило бы брать с тебя пример.
— Благодарю вас, мадам. — Грейс опустила глаза, в то время как остальные девушки бросили на нее возмущенные взгляды. — Я принесу вам вышивку.
Крошечный вышитый лавровый венок был принесен в комнату, рассмотрен и предъявлен другим девушкам — но тут же вернулся к Грейс, как только дверь распахнул обезумевший Джордж Победоноссон.
— Он исчез! — крикнул Победоноссон жене.
Миссис Победоноссон повернулась к супругу и удивленно посмотрела на него.
— Что исчезло?
— Документ! А ты что подумала?
— Но я видела его своими собственными глазами менее получаса тому назад. Как он мог исчезнуть?