Погулял еще, выпил апельсинового сока и решил пройтись до местных удобств. Душа, знаете ли, радуется, когда в комфортных условиях отправляешь естественные физиологические потребности. Раппопорт мой телепатический посыл правильно понял, явился через пару минут. Сортир был пустой, никто нашим тайным шпионским переговорам не мешал.
Последовал краткий финансовый отчет и заверения в дальнейшем плодотворном сотрудничестве. По словам американца, я уже довольно-таки финансово независим. С одного костыля мне на счет упало почти три сотни тысяч. Можно прикупить домик во Флориде. Или в окрестностях Лос-Анджелеса. А еще лучше – в Вермонте, там летом не так жарко. Тут я, конечно, обалдел. Надо срочно звонить в банк, проверять.
– Александр, вам не хватает зарплаты и вы подрабатываете у риэлтора? – спросил я, прерывая географический обзор недвижимости. – Поговорим о делах. Как потратить свои деньги, я и сам решу.
– Весь внимание, – насторожился Раппопорт. – Новые предложения?
– Мне нужна фармацевтическая фирма. Небольшая, но с историей. Лучше с собственным исследовательским центром.
– Пакет акций? – начал уточнять Александр, пытаясь скрыть некоторое офигевание от моего запроса. – Насколько большой?
– Контрольный. Не меньше. А еще лучше, если это будет не публичная компания.
– Инсайд? – прошептал Раппопорт, шумно глотнув слюну. – Серьезный?
– Хотите впрыгнуть в отходящий поезд? Услышали запах денежек? Так ищите, посмотрим, что вы предложите.
Удочку я закинул, теперь осталось ждать, когда клюнет рыба. В принципе, человеку из мира пресловутой большой фармы не составит труда найти контору, испытывающую проблемы. Так что Раппопорт сейчас должен побежать и начать раскопки с максимально возможной скоростью. Сегодня вряд ли, а вот завтра может и дать несколько предложений. И, скорее всего, решит вложиться сам.
* * *
Солк нашел меня сам, в первый кофе-брейк. Я, конечно, поискал его глазами, когда вошел в зал, но в полутьме не заметил. Мы взяли кофе, я нагрузился бутербродами и парочкой пирожных, и мы отошли к столику. До чего же приятно общаться с хорошим человеком, когда никому из вас ничего друг от друга не надо и можно просто поболтать о том и о сем. Договорились пойти прогуляться после пленарного заседания.
Пошел отпрашиваться у Любы. А как же, каждый шаг советского человека должен контролироваться, а то вдруг неправильно думать начнет, а родина этого вовремя не заметит? Непорядок.
Ага, вот и руководитель. Стоит, ведет светскую беседу. Интересно, как это у нее получается? Сама же признавалась, что иностранными языками даже со словарем не владеет. Ага, там кто-то из наших в роли добровольного переводчика выступает. Дождался, когда отзвучит финальное «найз ту си ю», и прихватил отходящую Малую за локоток.
– Любовь Трофимовна, на минутку.
– Что у вас, Андрей? – слегка удивилась она. – Что-то с докладом?
– Нет, с этим я разобрался. Просто встретил профессора Солка, это американец, они с Чу…
– Я знаю, кто это, – чуть холодно ответила Малая.
Я что-то не то сказал? Или Джонас лично ей неинтересен? Хотя через секунду начальница улыбнулась и спросила:
– Так что там с профессором?
– Мы в Вене познакомились, можно сказать, тесно общались. Вот он пригласил меня после всего пройтись, показать город. Я бы позвал его к нам, но сами понимаете…
Ясен перец, напоминать лишний раз не надо. Стоит американцу увидеть, в каком курятнике нас поселили, авторитет Страны Советов в его глазах рухнет вниз, пробивая встреченные по дороге плинтусы.
– Прогуляйтесь, пообщайтесь. Дело хорошее. Долго не задерживайтесь. Как вернетесь, зайдите ко мне.
– Любовь Трофимовна, извините, личный вопрос.
– Да? – смотрю, напряглась немного Люба. Хоть и академик, и героиня соцтруда, а слово «личный» не забывает.
– Вы какой шоколад предпочитаете, горький или молочный? Хотел к чаю купить что-нибудь.
Оценила. С наших грошовых суточных купить сладости – чистое расточительство. И так поменяли по сотне с небольшим швейцарских франков, даже пятидесяти рублей не получилось. Как раз на несколько сраных магнитиков хватит, если на еду не тратиться.
– На ваш вкус, Андрей. Мне без разницы, – улыбнулась она.
Ковалене я только сказал, что отпросился у руководителя делегации для общения с коллегой. Он хмуро кивнул, явно думая о чем-то другом. Потом отчет все равно потребует.
* * *
Погода здесь, конечно, натуральная осенняя. Почти как у нас, если и теплее, то на пару градусов. Ветер с озера прямо в лицо, плюс постоянно начинающийся дождь. Пшикнет и перестанет, а минут через пять опять. А зонт я не взял. Дома долго думал, стоит ли брать, и отложил в сторону. Он никак не хотел умещаться в чемодан, и я понадеялся на хорошую погоду. Поэтому сегодня много походить не получилось. Я провел Солка до его гостиницы. Хорошо быть приглашенной звездой. Джонаса поселили в «Мэрриот». Не на берегу озера, но очень близко. Вышел, и назад, совсем недалеко я видел какой-то Цюрих Кантоналбанк. Какая разница, как он называется? Наверняка в нем найдется англоговорящий сотрудник, который поможет связаться с Веной и обналичить чек.
Так и оказалось. Телефонные коды доступа сработали, и я узнал сумму, которая была в моем полном распоряжении. Триста шестьдесят две тысячи и двенадцать долларов. Охренеть. Нет, не так. Надо еще восклицательных знаков насыпать. И протяжный бессвязный вопль, полный радости. Потому что сейчас это примерно как лимон с четвертью в мое время. Я таких сумм в руках никогда не держал и даже в мечтах не распоряжался. Так что я на минутку завис. Терпеливый швейцарский клерк дождался моего возвращения в этот мир и спросил, желаю ли я еще чего-то.
Пожелал. Стакан воды и обналичить… да хоть сотни три. Сколько это в франках? Для ровного счета выписал чек на шестьсот. Хватит на подарки и прочее, чтобы не давиться по вечерам консервами и супами из пакетиков. И не особо засвечиваться при этом.
Проверка чека заняла минимум времени, я даже соскучиться не успел. А ведь чувствуешь себя совсем другим человеком, когда в кармане есть немного денежек! Я это понял сразу. Ибо не пытался скрыться от дождя, а зашел в магазин, первый попавшийся, и спросил, продаются ли у них зонты. И через пять минут, отказавшись от красивой упаковочки, чувствовал себя вполне защищенным от осадков, открыв над головой изделие компании «Totes». Продавщица уверяла, что за тридцать пять франков это отличная покупка. Двенадцать рублей по официальному курсу? И я за такие деньги мучился?
В итоге в гостиницу я вернулся почти как Дед Мороз – набрал в «Мигросе» рядом с нашим отелем всяких полезностей. Я накануне его как увидел, чуть не остолбенел. Признаться, думал, что это чисто турецкая задумка, а оно вон как оказывается. Так что взял и чай в пакетиках, и колбасы с сыром в нарезке, и, ясное дело, коробку печенек и шоколадочку. На семнадцать франков весь праздник. Ожидал, что дороже будет. Или это такой магаз со специальными ценами для местных пакистанцев и нигерийцев?
В лобби меня засек чекист Коваленя. Посмотрел на пакет, ничего не сказал, но поперся за мной в лифт. Мы молча поднялись на наш четвертый этаж, и я подошел к двери, из-за которой доносился голос репетирующего свой доклад Морозова.
– Панов, к руководителю, – вдруг сказал за моей спиной куратор.
– Я вещи сейчас поставлю только, – ответил я, показывая на наш номер.
– С пакетом, – скомандовал белорус.
Я прошел к следующей двери и остановился. Не буду же я ломиться без приглашения. Хочется чекисту, пусть сам тревожит Малую. Он коротко постучал, дождался «Заходите, открыто» и чуть не за руку затащил в номер.
– Вот, Любовь Трофимовна, полюбуйтесь. Первый день, а он уже барахло тащит. Зонт купил. Где валюту взял, Панов? – рыкнул он.
– Где и все, у руководителя делегации, – ответил я, кивая на Малую. – Вчера же всем раздали. Вот, зашел в магазин, продуктов купил немного. У меня и чек остался, – я вытащил мигросовский чек и сунул его Ковалене.