В суде я первым делом нос к носу столкнулся с Калиниченко. Следователь пожал мне руку, отвел в какой-то пустующий кабинет.
– Ты не трясись, прокурор насчет вас предупрежден.
– Нас?
– После тебя допросят водителя. Говори все, как было. Там главные баталии с адвокатами – впереди. Думаю, вас они тоже мучить не будут.
Собственно, так и было. Недолгий рассказ про Пехорку, пара быстрых вопросов от прокурора, потом от адвоката. Никто не допытывался, что мы делали так далеко от привычных маршрутов, за мебель в салоне автомобиля тоже никто не спросил. Подозреваемые сидели за деревянной огородкой грустные, смотрели больше в пол. Я им был совсем не интересен. Барышеву, Рассохину, Лабанову и Попову так-то ломилась натуральная вышка. Еще четверым «пехотинцам», что были на подхвате – длительные сроки. Есть от чего быть грустным.
После меня допрашивали сторожа товарищества. Я немного послушал его мычание – мужичок был явно после сильного запоя и тоже ничего интересного не озвучил. Подождал окончание его допроса и свалил по-английски, не прощаясь.
В коридоре сидели новые свидетели – среди них Миша Харченко.
– О, здорова, Панов, – искренне обрадовался он.
Мы поручкались.
– Представляешь, сегодня дежурство, так нет бы отгул дать, завгар, скотина, на завтра перенес. Ну что там? Не сильно мучают? – водитель кивнул на зал заседаний.
– Да не, сразу сунь прокурору конвертик. И судье тоже. Пять минут, и ты на свободе.
– В каком смысле?! – у Харченко глаза стали квадратными. – Я же свидетель!
– А мебель в машине?
– Так выговор же был?!
– Дело громкое, – вздохнул я. – Видел, сколько ментов у суда? Так что можешь и присесть. За компанию.
– Что же делать, Андрюх? – водитель запаниковал. – Сунешь там за меня? По дружбе.
– Я что, идиот? Это статья сразу. Дача взятки должностному лицу.
– Ай-ай-яй! – Миша аж приплясывать на месте стал. – Горю синим пламенем!
– Ладно, не кипишуй, это я так шутковал. Мстил за твои тупые анекдоты, – я хлопнул водителя по плечу. – Куму потом расскажешь, его очередь обоссаться будет. Никому твои мебеля и калымы не интересны. Пара вопросов и дуй на подстанцию. Как там, кстати, дела?
– Да все нормалек, – Миша выдохнул. – Ленка только косячит, дай боже. Лебензон лютует, уже второй выговор дал. Как вы расстались, на ней лица нет. Ходит как в воду опущенная, того и гляди, кого-нибудь убьет на вызове.
Это было фигово.
– Ты бы познакомил ее с каким хорошим парнем, а? – Харченко был в своей стихии.
Я завис. Может, кого-то из орловцев свести с ней. Но под каким соусом?
– Подумаю. Ладно, бывай. Кстати, а что там Мельник? А то как устроился на работу, и тишина.
– Некогда ему. Он, похоже, решил все деньги мира в одно лицо заработать. Позвали его ребята, они в гараже машины чинят, так он теперь домой в общагу только переодеваться ходит. Вроде на кооператив копит. Или на тачку. Тут мнения расходятся.
– Ну, привет ему передавай. Счастливо, Миша.
* * *
Миновав оцепление возле суда, я почти сразу уткнулся в толпу у винно-водочного магазина. Народ бурлил, в очередь лезли «вас здесь не стояло», только присутствие рядом ментов остужало граждан с горящими трубами.
Я почти пробрался «на волю», когда из магазина вынырнул плешивый мужичок с хитрыми глазами. Одет он был в засаленную коричневую куртку, в правой руке нес бутылку «Русской» с уже свернутой крышкой. И двинулся прямо ко мне, будто увидел кого-то знакомого.
– Эй, земеля, третьим будешь? – плешивый ухватил меня за рукав. Рядом нарисовался бугай в кепке Олимпиада-80.
– Не буду, отпусти, – я дернул руку, забулдыга покачнулся, плеснул на меня из бутылки.
– Хрена ли ты творишь?! Продукт переводишь! – бугай прихватил меня за шиворот. И тут же получил ногой по голени.
– Ай!
Я рванулся, почти выбежал из толпы. Плешивый упал на землю, заверещал.
Что это подстава, я понял только когда на меня налетели два ментовских сержанта и быстро потащили к оцеплению.
– Да что вы творите?
– Пьяным бузишь? – крикнул один. – Пятнадцать суток захотел?
– Я трезвый.
– А пахнет водкой.
Вот зачем меня облили. Суки!
* * *
В околотке меня приняли по всем правилам: записали в журнал, освободили от содержимого карманов и отвели в камеру. Оставили одного. Никто меня не бил, не угрожал. Заперли – и все дела. Осталось только ждать.
Что это? Мелкая месть? Даже если предположить, что эти артисты погорелого театра напишут на меня заяву и кто-то решит возбудить уголовное дело, то максимум, что тут можно придумать – хулиганку. Никаких телесных повреждений я никому не наносил, даже одежду не порвал. Разве что по ноге ударил.
Меня в наркологию на освидетельствование не возили.
Впрочем, через очень короткое время я понял, что как раз уголовное дело возбудить могут. Кто мешает сейчас плешивому наставить пару синяков и сказать, что это сделал я? А он небось какой-нибудь шнырек местный, отрабатывает мелкие грешки. За литр портвейна и несколько оплеух вытерпит. Освидетельствовать меня на предмет алкогольного опьянения посредством телепатии? Легко и просто. И получается, что пьяный подонок Панов избил несчастного туберкулезника, нагло и цинично бранился нецензурной бранью, проявляя неуважение к обществу. Короче, на сколько фантазии хватит у того, кто даст команду.
Да, потом, конечно, вытащат, и дело закроют, и вообще. Но когда наступит этот чудесный миг? Вон, уже полчаса тарабаню в дверь, а меня даже в сортир отлить вывести никто не сподобился.
Через час, наверное, когда я уже подумывал наплевать на последующие неудобства и помочиться в угол, приперся какой-то мордатый крендель и, наградив в качестве поощрения тычком в печень, вывел в туалет. Там заодно я успел выпить несколько глотков довольно противной воды из зачуханного крана. Кормить и поить сегодня меня никто не собирался.
От скуки и отходняка после выброса адреналина я даже задремал. Это же ментовка, не КПЗ даже, тут можно и днем спать. Вот только сильно отдохнуть у меня не получилось: холодно и лежанка очень жесткая. Я начал думать, как передать весточку на волю. Есть же Цинев, и Юрий Геннадьевич бдит на своем посту. Я бы и Гале в ЦКБ позвонил, пожаловался на судьбу, если бы припекло. Но я даже никому не сказал, что сегодня суд! Расслабился. Калиниченко, гад такой, «не бери в голову, все будет пучком…» Сейчас мне в СИЗО припомнят избитых в Орле ментов. Интересно, пресс-хаты уже существуют? Или синие сами справятся?
И ведь никого ко мне не садят, под окнами, в отличие от кинофильмов, не изнывают страждущие передать весточку. А мент, с которым у меня случилась такая замечательная в своей лаконичности беседа, на посулы вознаграждения за звонок по нужному номеру пообещал только нанести мне телесные повреждения. Причем все посулы он уместил в простое пятибуквенное слово. И у меня язык не повернулся пошутить, где же он возьмет это самое обещанное, будучи существом мужского пола.
Я пнул стену. Что же делать?
Глава 18
Потом я еще не раз то дремал, то просыпался и пытался хотя бы ходить по тесной камере. Который там, на воле, час, я не знал. Часы-то у меня тоже отобрали. Так что, когда загремел дверной замок, я даже подумал, что это принесли пайку. Хотя тут же отогнал крамольную мысль: на довольствие задержанные попадают со следующих суток. Дадут воды попить в первый день, считай, повезло. Или это решили меня дернуть для снятия показаний? Так вечер уже, все рассосались, на службе только дежурный, а я ему совсем не интересен, и так будет чем заняться. Остался только один вариант – ко мне кого-то подселяют. Ну, если это не какой-то конченый урод, то хоть поговорить будет с кем.
– Панов, на выход, – сказали от входа. А что делать? Я же вежливый, позвали – пошел.
Проходя мимо дежурки, я посмотрел на настенные часы. Нет, правда? Всего три с половиной часа прошло? Или они остановились? Никакой ночи еще нет, и белый день в разгаре? Офигеть! Меня по лестнице провели на второй этаж, далее по длинному коридору и остановились возле двери. Мент заглянул в комнату и сразу же завел меня туда. Ого, давненько не виделись! Поклонник зубных протезов из желтого металла, с которым мы тогда в гаражах общались. И снова в гражданском.