назад. Ты нужен нам, нужен Императору, фон Райэллу…
— Тому самому, которого вы так боитесь? — спросил Евгений. — Я до сих пор не понял, что вы об этом думаете. Сегодня было сказано достаточно о повиновении, долге, любви к родине и прочем, но я так и не услышал в этих словах вас самих.
— Молчи, предатель! — вскричал Эдер. Рядом с ним, испытав прилив сил, в едином порыве встали молодые солдаты, и старик, собрав последние силы, ударил.
Пространство огласил небывалый инфернальный раскат. Грянув, словно тротиловая бомба, он заставил взвиться в небо столь громадный пласт земли, что ещё около десяти минут в воздухе стояла плотная пылевая завеса. Вслед за Эдером, свою мощь продемонстрировали его сослуживцы, и, вскоре заметив, сколь разрушительны их атаки, сами испытали ужас.
— Он мёртв, — схватившись за голову, простонал старик. — Подобный удар никто не в силах пережить. Даже сильнейшие из эовинов не способны устоять перед такой атакой. Теперь мы погибнем вслед за этим предателем, фон Райэлл сполна отыграется на нас…
— Не рассчитывайте, — послышался скрипучий голос, и солдаты «Клингенрайс» невольно вздрогнули. Тот, кого они уже считали мёртвым, оказался жив и был в состоянии говорить.
— Это невозможно!
— То же самое вы говорили про птиц, — Евгений вскинул руку, вороны закружили над его головой, и эовин ухмыльнулся. — Прошу в последний раз, отступитесь, и тогда никто из вас не пострадает. Но иначе…
— Никогда!
«О, несчастные, — раздражённо подумал Раапхорст. — Сколько бы я ни уговаривал, они стоят на своём. Эти глупцы готовы замарать руки в крови, отречься от самих себя, лишь получив приказ. Они привыкли подавлять в себе личность, подчиняться, не задавать вопросов… Возможно, изменить это не смогу даже я. Нет, если только не…»
Эовин перестал улыбаться. Он внимательно посмотрел на Невелис и вдруг, сам того не ожидав, нашёл в ней сходство с Еленой. Оно прослеживалось в чертах лица, движениях, смелом взгляде, и эовин решил начать с неё.
«Если только я не предложу им свободу. Возможно, в большей степени на месте их держит не упрямство, а страх. Что если, избавив их от вечного залога, я помогу им стать собой?».
***
Мерзкий металлический звон резал пространство, оглушал, выпивал силы. Девушка не успела отпрянуть. За её спиной возник Раапхорст и обхватил пальцами её плечи. Невелис попыталась вырваться, но эовин держал крепко. Он наклонился и что-то зашептал, причём девушке показалось, что предатель улыбается. По её тренированному телу тотчас растеклось тепло, будто слова учёного могли оказать такое действие. На глазах солдата выступили слёзы, она плакала, не в силах совладать с Раапхорстом, с его скрипучим голосом, с его прикосновением.
Мужчина продолжал говорить, а Эдер и Леон плутали, запутавшись в псионических сетях. Их плащи порядочно запорошились пылью, на лицах запеклась кровь, руки и ноги от бесконечных падений, покрылись ссадинами и синяками, но мужчины продолжали искать, их цель была проста — обнаружить и усмирить Евгения, дерзнувшего сыграть в смертельную игру с боевыми эовинами.
— Тебе нет смысла бояться меня, ведь я твой друг. Если быть точным, я друг для всех вас и хочу помочь. Разве тебе никогда не хотелось простой мирной жизни, без страданий, что ты испытала, находясь в застенках военных училищ? Ну же, скажи мне. Я прав, и ты это знаешь… А раз так, есть ли резон сопротивляться? — голос Евгения становился громче, и его жертва кричала не в силах ответить. Эовин ласково улыбался, его чёрный силуэт по-прежнему обнимал девушку со спины, словно паук.
Сила, которую учёный вдруг ощутил, опьянила его. Теперь он не бежал от опасности, не боялся смерти, напротив, теперь он сам представлял угрозу. Его недавние преследователи превратились в слепых жертв, и новый мир, мир непоколебимой власти, открылся перед Раапхорстом. Эти двери распахнулись слишком резко, и душа Евгения не сумела совладать с сонмом соблазнов, атаковавшим её. От этого содрогнулся не только внутренний мир, но, кажется, изменилась и внешность, непостоянная физическая оболочка. Зеленоватые глаза эовина посерели, и без того худощавое лицо заострилось ещё больше, так что с него исчезло всё человеческое, всё живое. Теперь лицевой диск Евгения напоминал морду хищной птицы, забывшей обо всём на свете, кроме сиюминутной охоты.
Верные ему вороны кружили рядом, но не атаковали. Их задача заключалась в ином: следить за двумя мужчинами, упорно продолжавшими поиски, и в случае чего не допустить, чтобы они добрались до Раапхорста.
— Прошу, девочка, не глупи. Тебе нечего бояться. Поверь, я способен разрушить оковы, которые мешают жить тебе и твоим друзьям. Только представь, тебе больше не нужно будет пресмыкаться, идти на сделки с совестью, сомневаться. Только слово, и ты свободна и живёшь так, как считаешь нужным, — продолжал уговоры Евгений, но Невелис сопротивлялась, будто от этого зависело, останется она в живых или нет. Она кричала, отбивалась, пыталась сбежать, но вновь и вновь на её плечах, красивых, притягательных, оказывались пальцы Раапхорста, солдат «Клингенрайс» вновь слышала голос черноволосого мужчины, вновь вырывалась, но с каждой минутой всё отчётливее осознавала бессмысленность своих упирательств.
Наконец, устав, она остановилась.
— Ты никогда не поймёшь, что движет нами. Мы не рабы, мы солдаты, и наш долг…
— Я слышу о долге в который раз, и это навевает бесконечную тоску. Неужели ты так слепа, что веришь в какой-то долг перед человеком, жаждущим власти? Кому ты служишь, девочка, за кого переживаешь? Скажи мне!
— Я больше ничего не скажу! — из последних сил вскричала Невелис. — Сначала отпусти их!
Раапхорст исчез, девушка обернулась, но не обнаружила его и позади себя. Эовин пропал, и солдат «Клингенрайс» ощутила прилив сил. В её душе шевельнулась надежда: неужели, всё кончилось?
Но то было лишь приятное заблуждение. Ничего не кончилось, и вскоре в голове светловолосой девушки возник голос Раапхорста — холодный, вибрирующий, гулкий, усиленный псионическим эхо.
— Ты переживаешь за своих сослуживцев. Следовательно, они что-то значат для тебя. Так?
— Так! — Невелис надорвала горло, но продолжала кричать, будто силясь заглушить скрипучий голос, гуляющий в её сознании. — Так, и что с того? Неужели, ты не понимаешь, что такое дружба, привязанность, любовь? Если нет, мне жаль тебя. Прошу, хватит играть с нами, покорись и прими свою участь, — девушка вопила и сама не верила в то, что говорит. Слова слетали с её губ, будто по собственной воле, и были так же неубедительны, как и большинство прозвучавших сегодня угроз.
— Нет, милая, — голос Евгения наполнился болью, — я знаю, что такое любовь и братская, и обыкновенная, но отдал бы всё на свете, чтобы забыть. Но раз ты