– Я узнала правду… так поздно, – прошептала она.
В ее глазах и голосе было то, что редко удается видеть и слышать мужчине.
Рекс задрожал… Эта надежда после отчаяния… он заставил себя отвергнуть ее; он не смел верить, не смел понимать!
Раздались шаги. Инстинктивно, желая остаться одни, они вошли в библиотеку и закрыли за собой дверь.
Здесь было темно; окна были открыты в маленький, находившийся при доме сад; слабый ветерок колебал тяжелые драпировки.
Дора воскликнула с отчаянием в голосе:
– Зачем ты дрался? От того ли, что ты… ты знал?
– Я дрался потому, что ненавидел Саварди, – горячо заговорил Рекс. – Я ненавидел его за то, что он любил тебя. Никто не может любить своего счастливого соперника. Он может уважать его, если он считает его достойным человеком. Я знал, что Саварди негодяй, и он стоял мне поперек дороги; я жаждал подраться с ним, и я рад, что сделал это.
– Но я… я приняла его любовь такой, какой она была, сознательно, – пробормотала Дора. – Я… ты должен знать это… и… я не знаю, как объяснить…
– И не нужно, – спокойно сказал Рекс. – Я давно знал. Я понял. Когда любишь, то понимаешь.
Она близко подошла к нему.
– Я поняла, когда прочла, что ты болен, Рекс. Тогда я узнала… Точно кто-то освободил меня от меня самой, порвал путы, сковывавшие мои шаги. Помнишь тогда, в Париже, ты поцеловал меня и сказал, что я вспомню? Вот сегодня я вспомнила…
Он обнял ее, едва касаясь ее рукой, и все-таки всем существом своим она чувствовала это прикосновение.
Нежно держа ее в своих объятиях, он сказал:
– Я понимаю тебя… всегда… – Голос его стал нетвердым, очень юным, и в нем звучал сдерживаемый пыл: – Дора, это правда? Ты в самом деле любишь?
Он все еще медлил с поцелуем. Он как будто чего-то еще ждал, и она поняла, что он ждет потому, что хочет продлить это незабвенное мгновение.
Вдруг он по-детски быстро вздохнул и прошептал ее имя.
Она высвободила свою руку и притянула к себе его голову.
– О да, да! – прошептала она, прижавшись губами к его губам. – Это в самом деле, это правда, мой любимый. Я чувствую, что мое сердце, наконец, найдет покой… в твоем!