Читать интересную книгу Запоздалые истины - Станислав Родионов

Барменша и продавщица все болтали. Подруги...

И тогда та идея, за которой выхаживал инспектор, заслуженно опахнула его. Подруги...

Он повернулся к продавщице, у которой купил сетку.

— Скажите, как звать вон ту девушку из обуви?

— А зачем вам? — насторожилась она, косясь на сетку-кишку.

— Хочу угостить пельменями.

— Вот у нее и спросите.

— Хочу написать благодарность, — посерьезнел он.

— Катя Муравщикова.

Инспектор пошел к выходу, помахивая белым длинным брусом. На улице он сразу же отыскал телефонную будку и набрал номер:

— Леденцов, Катя Муравщикова, обувной отдел Центрального универмага, продавщица... Интересно, что за человек? Да, как можно скорее.

14

В зеленоватой вельветовой куртке с подкладными плечами, которая сидела на нем просторно, не соприкасаясь с телом; в желтой рубашке какого-то ехидного оттенка; в розовом широченном галстуке, распятом на груди от бока до бока; с парой фотокамер, загадочно висевших на плече; с кожаной сумкой, разлинеенной молниями, на втором плече, — Леденцов вошел в приемную директора универмага. Все — там было человек пять — повернули к нему головы. Девушка за пишущей машинкой, видимо секретарь, невыдержанно улыбнулась.

— Пресса, — сурово осадил ее инспектор. — Директор у себя?

— Галина Александровна занята. Посидите, пожалуйста.

И она вновь улыбнулась в пишущую машинку. Леденцов сел, раздумывая, как бы отомстить за эту улыбку. Цитатой. Как там... «Настолько надменная пташка, что по сравнению с ней Мария-Антуанетта выглядела бы продавщицей газет».

Инспектор не был уверен, что капитан одобрил бы его превращение в корреспондента. Но сведения о Кате Муравщиковой требовались немедленно. Все возможное уже было собрано — она не судима, замужем, с соседями не ссорится, квартплату вносит вовремя... Для сбора информации в универмаге времени не оставалось — капитан велел доложить к концу дня.

Из кабинета директора вышли какие-то люди.

— Пожалуйста, — сказала ему секретарша, опять улыбнувшись перекрашенными губами.

Проходя мимо ее стола, Леденцов не удержался:

— Вы читаете зарубежный детектив? Разумеется, на английском.

— Нет, — откровенно засмеялась она, как от хорошей шутки.

— Там попадаются интересные фразы. Например... «Судя по ее мурлетке, все свободное время она проводила в косметическом кабинете, а помады на ее губах хватило бы четверым, да еще осталось бы для бедной девушки...»

Передохнув от быстро сказанных слов, инспектор вошел в кабинет.

Директор универмага, женщина средних лет в синем строгом костюме, не улыбнулась, но протянула ему руку с каким-то легким недоумением. Тогда Леденцов сам изобразил широченную улыбку, на которую она не ответила. Как там... «Такое выражение лица, будто перед ее носом держат тлеющую пробку».

Он знал, что похож на ряженого, — броскую экипировку венчала рыжая голова. Но ему надо было выглядеть так, чтобы любой человек сразу сказал — это газетчик, ибо у Леденцова не было корреспондентского удостоверения.

— Пресса, Галина Александровна, — скоро заговорил он и, чтобы она не спросила документов, вытащил из сумки и положил на стол письмо, написанное им крупными каракулями. — Покупатель хочет, чтобы мы написали о продавщице обувного отдела Катерине Муравщиковой. Мы сочли нужным посоветоваться с вами...

Она надела очки и стала читать письмо. Леденцов сел посвободнее — теперь удостоверения не спросит.

— Муравщикова грамотный и квалифицированный работник, — она свернула письмо.

Леденцов достал блокнот и громадную шариковую ручку, сделанную в форме газового баллона.

— Галина Александровна, как у нее обстоит дело с вежливостью? А то есть продавцы, которых к покупателю без намордника лучше не выпускать, — сказал он медленно, выбирая слова поокруглее, ибо ему хотелось сказать, что таких продавцов надо бы лупить чайником.

— У нас такие продавцы не работают, молодой человек.

— Расскажите о ней подробнее...

— Муравщикова борется за план, болеет за коллектив, заочно учится в торговом институте, член месткома... Вполне достойна упоминания в печати.

— Дефицитный товар налево не пускает?

— Не замечалась.

— С уголовными элементами, в сомнительных компаниях...

— Молодой человек, — перебила директор, — она до замужества была членом оперативного комсомольского отряда.

— Очень хорошо, — обрадовался Леденцов, захлопывая блокнот.

— Но почему писать только о Муравщиковой? У нас есть и другие достойные люди.

— Галина Александровна, наша газета получает кипы писем.

— И все о хороших людях?

Очков она так и не сняла, разглядывая цветастого корреспондента. Леденцов отнес это к настороженности, которую он видел в ее лице. Конечно, проще было бы пойти в отдел кадров и предъявить удостоверение инспектора. Но как объяснить, почему хорошим работником Катей Муравщиковой заинтересовался уголовный розыск?

— О всяком пишут, Галина Александровна.

— Например, о чем?

— Ну, скажем, муж выгнал жену из дома или жена выгнала мужа...

— Неужели о таком пишут в газету?

— Муж застал у своей жены чужого мужа, или жена застала у своего мужа чужую жену...

Она не успела удивиться и еще о чем-то спросить, как зазвонили телефоны — сразу два, городской и местный. Она взяла трубки. Леденцов этим воспользовался — схватил свое каракулистое письмо, поклонился и шаркнул ножкой, — он полагал, что корреспонденту приличествует некоторая светскость...

В приемной скопилось много народу, но секретарша ему улыбнулась той раскованной улыбкой, которую можно посчитать и за усмешку. Леденцов тут же отомстил. Как там... Он наклонился и сказал почти в ушко:

— «Чертовски странная вещь, но только одна бабенка из сотни употребляет правильный, свой тон помады».

15

Хлопоты с подростками и с диско-баром были для Петельникова всего лишь нагрузкой — от основных дел его никто не освобождал. Поэтому до закрытия универмага он весь день проработал над глухим делом, которое, вопреки его теории о скорой раскрываемости преступлений, мучило пятый месяц. Успел он заскочить и домой — грустно бросить в холодильник пельмени и сжевать на ходу кусок хлеба с маслом.

В универмаге дребезжал оповещающий звонок. Прореженные им залы освобождались от последних покупателей. Инспектор беспрепятственно дошел до обувного отдела и увидел Катю Муравщикову, пощелкивающую цветастым зонтиком. Тогда он почувствовал капли на своем лбу и понял, что на улице идет не замеченный им дождь.

— Здравствуйте, — негромко, только для нее, сказал инспектор.

— Здравствуйте, но мы уже закрылись.

— Я не за обувью.

Она не спросила, за чем он, но ее темные быстрые глаза спросили, выжидательно потеряв быстроту.

— Катерина Михайловна, мне нужно с вами поговорить.

Она опять не спросила о чем — глаза спрашивали.

— Если не возражаете, я немного вас провожу.

Видимо, она возражала. Мало ли какой жулик может привязаться к работнику универмага? Но, осмотрев его внимательно, она перекинула волнистые черные волосы с плеча на спину, взяла сумку и легко пошла к выходу, увлекая и его.

На улице моросил теплый дождь, точно его сперва подогрели на городском асфальте. Муравщикова раскрыла зонтик и замешкалась, не зная, как быть с новым знакомым. Но инспектор непререкаемо вытащил зонт из ее тонких пальцев, взял под руку и показал на белый «Москвич».

— Поговорим там, хорошо?

— Да кто вы такой? — она не пошла и даже оглянулась на родные стены универмага.

Прикрывшись зонтиком, инспектор достал удостоверение и показал. Он почувствовал, как ее напряженная рука податливо обмякла, но лицо, повернутое к нему, заострилось, словно напряжение из руки перелилось к остреньким смуглым скулам.

— А что случилось?

— Ровным счетом ничего.

Они побежали под косой россыпью капель, забыв про зонт. У дождика не хватило сил на лужи — он лишь смочил теплый асфальт, начав тут же испаряться белесым дымком, хорошо видимым в лучах уже вечернего солнца. У дождика не хватило сил на лужи, но обрызгать двух бегущих людей у него сил хватило.

Инспектор открыл дверцу, впустил ее на переднее сиденье и сел за руль сам.

— Как у вас тут мило, — огляделась она.

Петельников нажал кнопку стереофонического магнитофона — тихая музыка, отстраняющая дождь, универмаг и город, мягко обволокла салон.

Муравщикова вздохнула.

— Мы тоже хотели купить машину. Я ведь вся в движении. А муж близорукий. Чтобы получить права, что нужно видеть?

— Гаишника.

Она засмеялась мелко и звонко, ее смех вырвался в приоткрытое оконце и вместе с дождиком запрыгал по парно́му асфальту. Этот смех обнадежил — они договорятся. Но пока говорила она, рассказывая о работе в универмаге и учебе в институте; слов было много, торопливых и разных, за которыми Катя едва поспевала, то и дело повторяя: «Я вся в движении...» Петельникова подмывало спросить, куда она движется, но свои вопросы он берег для дела.